Червонец

               
       ...Скрипя и подвывая изношенным  двигателем, переполненный автобус проехал мимо остановки. «Коробочка с носом», в которой водитель открывает дверь длинным рычагом с рукояткой, стала медленно поворачивать. Два оборванных беспризорника сидели на ее крыше и курили чинарик, затягиваясь по очереди и ревниво следя, чтобы другой не втянул дыма побольше...
       Мы, компания с десяток ребят, сидим на бревнах, завезенных сюда для замены столбов. Один из таких столбов, потрескавшийся и подгнивший от времени, стоит покосившись, рядом с нами. Из репродуктора на его верхушке гремит веселая песня о целинниках – «Едем мы, друзья, в дальние края! Едем новоселами и ты и я!...» А вот нам ехать не на чем....
       Немного дальше за этим столбом стоит синий дощатый киоск-«американка», торгующий продуктами, вином и водкой, папиросами. Вокруг толпятся покупатели, вытянулась кривая очередь. Недалеко отсюда видна проходная большого завода, сегодня там давали зарплату, аванс или получку. Потому и людей больше чем обычно. А в поселковом клубе скоро начнется кино, о котором много говорят. Индийское, с волнующим названием «Бродяга». Это середина пятидесятых годов прошлого века, послевоенный Урал...
       -Все! Другой будет через час, а кино уже скоро начнется, - сказал Сима-матрос. – Айда пешком, стахановцы! Сколько времени сейчас, узнать бы...
       Часов ни у кого нет, да и быть не может – это дорогая вещь, она есть далеко не у каждого взрослого. Я заметил, что к очереди возле киоска подходит мужик в дорогом костюме из синего бостона, брюки «с напуском» заправлены в начищенные хромовые сапоги гармошкой. Этого фасонистого мужичка здесь знают, у него какая-то редкая специальность и он зарабатывает больше других. Часы у него есть и ему нравится, когда у него спрашивают время. Спрашиваю, подбежав, и я. Он, уже подвыпивший, с важным видом отставляет руку в сторону, долго смотрит на циферблат и не глядя на меня, говорит точное время.
       -У меня часы идут по радио, по Москве! Это у кого-то тикают на стенке по паровозному гудку... А у меня аккурат по кремлевским курантам!
       Я сообщаю точное время Симе-матросу. Он вожак в нашей компании, ему лет пятнадцать, одет в застиранную великоватую ему тельняшку и настоящие брюки-клеш, «Чарли», с задним карманом и затяжками по бокам. Брюки довоенные отцовские, перешитые ему матерью. А отец, флотский, погиб на войне, потому зовут его, Максима, Симой-матросом....Другой паренек, Амир, лет двенадцати, в затиранной и тесной ему школьной форме и в затертой кепке-лондонке, с пуговкой и приблатненнным крошечным козырьком - как бы помощник и заместитель Симы-матроса в его отсутствие. Остальные ребята поменьше, я вообще дошкольник...Амир щурит темные глаза на заводские ворота – они открываются и оттуда собирается выехать какая-то бортовая машина.
       -Подвез бы кто-нибудь...- Мечтательно говорит Амир. Его тетка работает кассиршей в клубе. Его она пропустит в зал бесплатно, а он должен после начала фильма приоткрыть дверь и тихонько запустить нас с условием, что будем тихо сидеть в проходе, между рядами...
       Сима-матрос вынимает из кармана брюк трофейный, неведомо как доставшийся ему портсигар и раскрывает его. Там несколько сигарет «Аврора» прикрывают фотографию грудастой голой тетки на велосипеде. С другой стороны за резинку заправлен ряд окурков. Сима вынимает окурок сигареты «Тройка» с золотым обрезом и вставляет ее в мундштучок. Чиркает спичкой и закуривает с авторитетным видом.
       Между тем фасонистый мужичок в бостоне подходит к очереди и просит кого-то из знакомых.
       -Возьми-ка мне бутылку и пачку «Беломора»...
       Он достает из внутреннего кармана пиджака пачку денег, десяток, плюет на пальцы и начинает отсчитывать купюры. Когда он прячет деньги обратно в карман, одна купюра падает и отлетает в сторону. Стоявшая неподалеку пожилая женщина в кирзовых сапогах, наступает на купюру и быстро смотрит по сторонам – не заметил ли кто-то еще. Я подбегаю к мужичку в бостоне, сообщаю ему о потере и уже потом чувствую, что сделал какую-то глупость...Мужик с грозным видом подходит к женщине и требует, чтобы она приподняла ногу. Она приподнимает – естественно, не ту, под которой купюра. Он требует приподнять другую ногу. Женщина ловко и быстро переступает левой ногой на место приподнятой правой. Но тянувший снизу ветерок уносит десятку, приподнимает ее и заносит в открытое окно неторопливо проежавшего мимо грузовика - «Захара» с деревянной кабиной...
       Женщина оказалась невиновной и осыпает руганью подвыпившего мужичка. Я возвращаюсь к ребятам, которые все видели и все поняли. Может и не все, но Сима и Амир – точно поняли... Сима вталкивает меня между собой и Амиром.
       -На кой ляд ты влезаешь куда не просят?! Он фасонит, пускает деньги на ветер, а ты собирать их нанялся, что ли, к нему?!
       Я сижу, зажатый между ними и придавленный осознанием свой чудовищной глупости. Сима видит это и безнадежно машет рукой. Все молчат, Сима докуривает сигарету, выковыривает остаток из мундштука. Затем оживляется, как бы смекнув что-то.
       -Ладно...Считай, что заказал такси и заплатил уже червонец вперед....
       К повороту подъежает, поскрипывая, тот самый «Захар», Сима встает и машет знакомому водителю рукой, тот останавливает машину, которая ездила куда-то ненадолго, может быть – заправлялась бензином.
       -Айда, ребята! – Бодро говорит Сима. – Садись в карету! Она как раз мимо клуба поедет...
       Он становится рядом с кузовом и помогает залезть туда самым маленьким, а сам потом садится в кабину...


       * * * * * * *