Девушка нарушила равновесие, и имперский стул выпрыгнул у нее из-под ног. Она напрягла свое естество, пытаясь смягчить траекторию падения. Рывок. Низкий стон натянувшейся удавки, и спальня, качнувшись вверх, замерла в ожидании трагедии.
Медленно раскручиваясь по орбите саморазрушения, девушка посмотрела на дверь и представила, как, спустя несколько часов, он войдет в их личные покои. Как увидит случившееся, окинув ее удивленным взглядом, упадет на колени в осознании обрушившейся на него лавины неизбежности. Как трепетно снимет оставленное ею на память тело и будет нежно гладить ее лицо и плакать безутешным стариком, ребенком, матерью. Как задумает проклясть всех, кто бил по опоре ее души, пытаясь сломать определенную им судьбу, кто выдавил ее дух из обиталища в этом пространстве и времени. Как мгновенно остановится плач, и высохнут его глаза. Как, встав с колен, он поднимется над умершими мечтами о счастье и проклянет только одно существо, ставшее не способным быть человеком. Он проклянет только ее.
Это она убивает сейчас его любимую, нанося удар ему в спину, в самое сердце. Она предает его, отдав себя чужой воле, превращаясь в не человека – безжизненное орудие его врагов. Уже только поэтому она достойна всеобщего презрения и неиссякаемой ненависти.
Он выбросит ее тело на помойку и забудет, что она была и любила. Он вычеркнет ее имя из всего, что могло бы напомнить о ней. Ему хватит масштаба и воли, чтобы сделать это как императору. Он забудет, что любил ее больше всех, готовый отдать за ее жизнь любую цену. За живую – не мертвую! Забудет, что когда-то любил ее, сотрет ее имя и вообще историю о ней с лица земли. Любя, не предают.
Нет. Она не хочет этого. Не хочет так. Любя его, она сильнее их всех и никому не позволит управлять императором, минуя его волю. Нужно лишь найти путь вернуться назад.
Молодая императрица попытался махнуть ногой и достать ею стул, стол, хоть что-нибудь. Ничего не получилось. Только петля жестче вцепилась в шею, упреждая предсмертные судороги пойманной жертвы. Текущая в предвкушении пира пеньковая слюна обожгла тело холодом содранной кожи.
Она попыталась достать до чего-нибудь рукой – шкафа, крюка, – подтянуться на веревке. Бесполезно. Узел на весу уже не развязать и хватку петли не ослабить. Все бесполезно. Она поняла, что выбор сделан, начат отсчет новой судьбы и время, увы, никак не вернешь.
Она расслабилась и потяжелела, ожидая момента превращения в кожаный мешок никому ненужных костей и дерьма, раскачиваясь маятником часов, отмеряя последние секунды сознания.
Один. Два. Вечность. Никто так и не вошел, не спас потерявшуюся девочку из пасти жадного чудовища. Спустя целую вечность, полную поиска ненужного смысла жизни и смерти, словно отпуская в пропасть уставшего держаться за жизнь альпиниста, веревка с треском оборвалась. Бросила императрицу вниз, на пол, не выдержав груза навалившейся на юное сердце тоски по уходящей любви. Лишенная туловища петля ослабила хватку, и девушка выбралась из нее, разодрав пеньковую пасть. Со свистящим воем втянула она в легкие хладеющий от скорости воздух, и крикнула, бросая вызов только ей видимому врагу:
– Сука!
Веревка хлестко ударилась в стену и, упав на пол, тихо залегла у двери змеей, охраняя покой своей новой хозяйки. Теперь молодая императрица была вожаком их маленькой стаи.
– Я буду жить, – шепнула девушка миру.
Сколько шагов она сделала, отмеряя себе жизнь до петли? И сколько раз колыхнулась в ней, отмеряя смерть до падения? Она поняла, что прыгнула в петлю не во время и выпала из нее вне времени. Теперь она не живая не мертвая, умершая и воскресшая. Ей нечего бояться и незачем спешить – смерть над нею не властна. Главное, со временем не забыть, как это быть бессмертной. И не забыть рассказать о победе ему.