Вообще-то Соня знала, что подслушивать нехорошо.
Совсем нехорошо.
Особенно когда шепчутся Взрослые.
Потому что Взрослые редко шепчутся о сказках, о мультиках, о клубничном мороженом, о танцах серебряного дождика на подоконнике…
Взрослые вообще странные существа.
Если честно, Соня всегда боялась, когда Взрослые вдруг ни с того ни с сего переходили на шепот. Потому что этот шепот был злым. Как каменный ручей. Вы скажете, ручьи не бывают каменными? А вот нет. Такие ручейки текут из сердца в сердце. И когда из одного сердца, зло грохоча, вытекает каменный ручей, он больно и жестоко ранит другое, вымывает всё светлое, хорошее, что было там, в другом сердце. И люди, близкие, любимые люди, - вдруг становятся равнодушнее и холоднее чужих.
Соня не понимала, откуда он берется – этот каменный ручей во Взрослых сердцах. Поэтому, как и всего непонятного, боялась. Очень-очень боялась. До мурашек. До гусиных цыпочек.
В первый раз Соня услышала злое громыханье каменного ручейка в бабушкиной деревне. Был полдень – тяжелый полдень, уставший от жары и от всего на свете. Соня спала в летнем домике. Вернее, Взрослые хотели думать, что Соня спала, а на самом деле Соня слушала бабочек на чердаке.
Чердак в летнем домике был волшебный.
К сожаленью, Взрослые запрещали Соне туда подниматься.
Ведь Взрослые очень любят всё запрещать.
Особенно когда дело касается волшебства.
- Софья. Не смей подниматься на чердак. Во-первых, ты можешь упасть с лестницы. Во-вторых, там ничего для тебя нет. Не вижу ничего хорошего в том, чтобы нюхать пыль, - грозно хмурились мамины брови, сердито шевелились ее тонкие губы.
Папа же обычно молчал. Только грозно двигал бровями. Но губами не шевелил. Вообще Сонин папа разговаривал мало…
Соня не спорила. Молчала. Со Взрослыми ведь спорить бесполезно. Когда они не видят бабочек на чердаке, когда они не слышат шорох их золотистых крыльев по теплой крыше, - они говорят, что не видят «НИЧЕГО ХОРОШЕГО». А раз не видят – что поделаешь, их можно только пожалеть…
Так вот, в тот злополучный день Соня лежала и слушала бабочек. Маленькая комнатка со смешными тенями веток на полу постепенно наполнялась их золотистым шорохом… «Хочу быть бабочкой, - вдруг подумала Соня. – Я бы подружилась со всеми цветами на бабушкиной клумбе. А в дождливые дни я бы прилетала на этот чердак. Он точно волшебный, этот чердак. По-моему, там живут сказки. Да. На таких старых чердаках точно живут сказки. Я буду сидеть в уголочке, слушать сказки и от удовольствия водить по теплой крыше золотистыми крылышками. А потом сказки устанут, свернутся в клубочек и уснут… А я буду сидеть рядом с ними. Буду сидеть тихо-тихо и нашептывать всякие истории о своих путешествиях, о своих знакомых цветках… Ведь сказки должны что-то кушать. Да? – спрашивала саму себя Соня. И сама же отвечала. – Конечно, должны. Я думаю, они питаются именно такими чудесными историями, которые приносят им на крылышках волшебные бабочки, живущие на чердаке…»
«ШУХХХХХХХ…» - вдруг пронесся мимо Сони каменный ручей. Все ее мысли о бабочках, о сказках, о таинственно-прекрасном чердаке вмиг куда-то исчезли.
«ШУХХХХХХХХХХ» - летели камни злым потоком.
В страхе дрожали занавески в цветочек.
В ужасе замерли, затихли бабочки.
В беседке рядом с летним домиком шептались Взрослые.
Соня знала, прекрасно знала, что подслушивать некрасиво, но этот злой шепот лез в уши.
Взрослые ссорились.
Обычно эти ссоры от Сони скрывались. Соня никогда не говорила Взрослым, что от этого ей еще больнее. Ведь у нее есть глаза, у нее есть уши. Эти глаза видят, как плачет мама. Эти уши слышат, как тяжело ходит папа по своей комнате. А Взрослые делали вид, что у Сони нет глаз, нет ушей. Разве не обидно? Соня молчала. Иногда ей хотелось вбежать на кухню, по которой грохотал каменный ручей, обнять маму, обнять папу, сказать, что она их очень любит…
Но Соня боялась, что Взрослые будут не совсем довольны тем, что она подслушивает их взрослые разговоры.
- Софья, - грозно нахмурились бы тогда мамины брови, сердито зашевелились бы ее тонкие губы. – Как тебе не стыдно? Марш в детскую.
Папа же молчал бы. Как обычно. Только грозно двигал бы бровями. Но губами не шевелил бы. Ведь Сонин папа вообще разговаривает мало…
В этот день каменный ручей грохотал сильнее обычного.
Соня честно заткнула уши. Но шепот зло жалил руки, и его шипение просачивалось в Сонину комнату…
«Ты не смеешь так о ней говорить! Она твоя дочь!» - каменный ручей смешал мамин шепот со слезами.
Соня замерла.
«Учитель отказывается брать ее в подготовительный класс. Предлагает отправить в спецшколу. Моя дочь – идиотка! Ты понимаешь, что это скандал, сплетни?» - камни грохотали в папином голосе.
«НАША дочь не идиотка, - шептала мама. – Да, она странная. Да, она не от мира сего. Да, она почти не разговаривает. Но я чувствую, что она знает и понимает больше, чем пытался вымучить из нее этот дурацкий школьный психолог!»
«Я устал. Мне не нужны эти проблемы», - злился папа.
«Не ищи повода для ссоры. Признайся, что Соня – всего лишь повод. Ты хочешь уйти от меня! У тебя есть другая женщина. Я знаю…» - мама, похоже, плакала.
«Да. Мне надоело твоё нытье, надоела эта жизнь…»
Соня больше не могла это слушать. Заткнула уши подушкой, натянула на голову одеяло. Отчаянно пыталась в этом каменном грохоте поймать шорох бабочек на чердаке. Но ничего не было. В Сониной голове больно перекатывались большие черные камни: «Моя дочь идиотка. Я устал… Мне не нужны такие проблемы. Странная. Не от мира сего». Соня лежала под грудой камней и … не могла заплакать.
Вечером того дня Соня с родителями вернулась в город. Всю дорогу Соня молчала. Родители тоже молчали. И никого это не удивило. А ведь случилось ужасное. Каменный ручей унес из когда-то родных сердец самое нежное, самое чистое, что живет в человеческих сердцах.
Ночью Соня всё-всё выплакала алфавитной подушке.
«Понимаешь, я идиотка, - рыдала она в алфавитные бока. – Понимаешь, папа от меня устал. Понимаешь, ему не нужна такая проблема, как я. Понимаешь, я странная, не от мира сего. Понимаешь, из-за меня папа уйдет к другой женщине… Понимаешь?»
Подушка, конечно же, всё понимала. Ведь она была не обычной подушкой-простушкой, а мудрой алфавитной подушкой. Поэтому от Сониных тяжелых слов потяжелели ее бока. А может, она просто стала тяжелой от Сониных слез…
«Это секрет, - шептала Соня подушке. – Это Самый Большой Секрет на свете. Прости, я понимаю, что это очень грустно, хранить такие ужасные Секреты. Но Взрослые не должны знать, что я всё слышала. Подслушивать нехорошо…»
Особенно когда шепчутся Взрослые.
Потому что Взрослые редко шепчутся о сказках, о мультиках, о клубничном мороженом, о танцах серебряного дождика на подоконнике…
Взрослые вообще странные существа.