XI. САМЕЦ
1
Конец декабря 1982 года выдался сырым и непроглядно-туманным. Лиепая встречала подводников тающим снегом и серым небом. Тридцать двое суток первого похода после перебазирования подводной лодки с Северного на Балтийский флот пролетели довольно быстро, можно сказать даже очень быстро, поскольку до настоящего времени на столь короткий период офицеры и мичманы в автономку ещё не ходили. Обычное плавание для экипажей «Джульетт» длится около полугода, а «Фокстротов» ; до года и более.
Портальный кран на сорок шестом причале замер вместе с выстроившимися для встречи экипажами соединения и членами семей. Издали казалось, что он даже присел, низко опустив свою голову из-под туч. Стальной исполин пристально всматривался в лица подводников, как бы пересчитывая и проверяя: все ли вернулись из похода?
Б-224 возвращалась к ставшим родными прибалтийским берегам без потерь. Позади остались не только три тысячи штормовых миль Северного и Норвежского морей, но и беспокойные, мелководные Балтийские проливы, которые почти вслепую «на брюхе» проползла она при возвращении домой.
Когда борт лодки мягко коснулся причала, Дербенёв с удовольствием заполнял последние клеточки отчёта о походе. Подытоживая основные показатели плавания и предвкушая встречу с любимой, он даже забыл о том, что впереди предстоит тянуть жребий из шапки «по-кругу», чтобы выяснить, кому дежурить по лодке сегодня ; в день прихода, а кому завтра… Для него всё это было вторично, главное то, что поход завершён. Первое серьёзное испытание пройдено. Теперь в его жизни всё будет по-другому, не как раньше. Теперь он настоящий подводник, конечно ещё не «морской волк», но уже и не «зелень подкильная». Во всяком случае, ничем не хуже толстяка Васьки, возгордившегося собственной персоной уже через тридцать суток лежания на грунте у острова Саарема.
Как только ошвартовались, подали трап, Чуйков спустился на причал и доложил командиру эскадры об успешном завершении похода, выполнении всех поставленных задач и готовности экипажа выполнить любые другие задания Родины. Заместитель командира дивизии всё это время стоял на надстройке и только после рапорта Чуйкова вместе с прикомандированными флагманскими специалистами направился на причальную стенку. Таковы традиции флота.
На лодке сыграли «Большой сбор», экипаж построился на причале. Начался торжественный митинг. Дербенёв, ничего не слыша от волнения, всматривался в толпу, где находились встречающие жёны, дети, родители и пытался отыскать свою Татьяну. Командиру вручили поросёнка, второго принял замполит. Такова традиция: один ; офицерам и мичманам, другой ; матросам и старшинам. Не обращая внимания на происходящее вокруг, Дербенёв всё всматривался и всматривался в лица встречающих и никак не мог разглядеть среди них своих самых родных людей на Земле…
После митинга экипажу разрешили в течение 10 ; 15 минут пообщаться с родными и близкими. Как выяснилось, кроме Дербенёва не встречали ещё Картавина, Башмакина и Жаркова.
Жребий из шапки, к радости Дербенёва, сегодня достался Башмакину, и друзья, которых никто не встречал, решили направиться в ресторан. При этом Александр принципиально отказался идти в ресторан через пивной бар (тоже в некотором роде традиция) и, не найдя понимания среди товарищей, отправился на переговорный пункт, чтобы хоть голос любимой услышать. Ждать пришлось не долго ; около получаса. Как только Дербенёва пригласили в кабину для переговоров, он с нетерпением припал к трубке и почти простонал: «Тата». Так, любя, он называл свою Татьяну. Но и здесь, также как и на причале, Александра ждало разочарование. От тестя он узнал, что Татьяны сейчас в институте, сдаёт последнюю перед госэкзаменами сессию, а дочка Люся немного приболела. В сложившихся условиях на семейном совете во главе с тёщей было решено всем оставаться в Черкассах и не ехать в Лиепаю, как предлагал тесть.
«Странно как-то всё выходит, ; подумал Дербенёв, ; а у Татьяны мнение кто-то спрашивал или это не обязательно?».
«Вдоволь» пообщавшись с «папой», а затем и с «мамой», которая за всех всё решила, Дербенёв отправился ужинать, но не в ресторан, к друзьям по несчастью, а в молодёжное кафе «Кая».
У входа толпилась молодёжь ; вечером здесь всегда многолюдно. Невзирая на то, что войти в кафе можно только по контрамаркам, которых никогда не хватает на всех желающих посетить данное заведение, люди не расходились, наивно полагаясь на «счастливый случай». Но из любой ситуации всегда можно найти выход. И подводники его нашли. Вместо дефицитных карточек в таких случаях они успешно использовали советский «червонец». Всё гениальное просто: выкрикивая для толпы и охранника заветное слово «контрамарка» подводник пробивался к входу, подняв руку с банкнотой, зажатой в кулаке над головой. Подойдя к двери, он ловко прижимал ладонь к стеклу так, чтобы на многократно свёрнутом десятирублёвике был виден профиль Владимира Ульянова-Ленина. Ещё ни разу не было случая, чтобы охранник заартачился и не подыграл в постановке данного спектакля.
Схема «взятия крепости» сработала и на этот раз. Миновав зевак ждущих свободную контрамарку и охранника получившего «своё», Дербенёв вошёл в кафе в сопровождении администратора. Объяснив последнему, что к ужину ждёт даму, занял столик «на двоих» у окна.
В кафе было уютно и весело. За тёмными массивными шторами не было видно зимы, слякоти, житейских проблем. То там, то здесь раздавался задорный девичий смех. Дербенёв осмотрелся по сторонам. У эстрады, где играла «живая» музыка, группа молодых людей танцевала какой-то забавный танец про утят. Александр заметил, что в зале много девушек. За столиками на одного парня приходилось минимум две подружки, а за некоторыми сидели и вовсе только представители прекрасной половины человечества. А ещё он заметил, что кроме него военных в кафе не было.
Облачённый в парадный мундир и белоснежную рубашку, ворот которой почему-то стал слишком узким сегодня, Александр оказался объектом пристального внимания многих симпатичных девушек, которые нет, нет, да и постреливали глазками в его сторону. А официантки и вовсе загадочно перешёптывались, глядя на пустующее весь вечер второе место за его столиком, но это место останется свободным до конца.
Обида проникла в душу лейтенанта. Непонятное, обострённое долгой разлукой, чувство досады не давало покоя. Он так сильно мечтал о встрече с любимой, так жаждал увидеть жену и дочь, что не мог понять: почему она - Татьяна, зная пусть приблизительно, но всё же, сроки их возвращения, не смогла досрочно сдать какой-то несчастный зачёт? Как легко она согласилась с мнением своей матери, а как же её собственное мнение, как чувства?
«Да вы эгоцентрик, Александр!» ; подумал о себе Дербенёв, отгоняя прочь вдруг захватившие его чувства. Немного выпив и пообвыкнув в новой обстановке, в которой нет места погружениям и всплытиям, астрономическим и прочим тревогам, Александр решил пригласить на танец высокую и стройную девушку, скучающую за столиком напротив, но кажется опоздал. К нему подошла официантка и подала небольшой клочок бумаги, развернув который, Дербенёв прочитал приглашение той самой девушки. Подняв глаза, Александр увидел искрящуюся счастьем улыбку незнакомки и согласился.
Перед уходом из кафе Дербенёв подозвал к себе официантку, чтобы рассчитаться, потом, несколько поразмыслив, добавил ещё три рубля и заказал музыкантам популярную песню «За тех, кто в море» известной и всеми любимой группы. Покидая зал, он ни разу не обернулся, а ведь вслед ему смотрели не одна пара удивлённых девичьих глаз.
2
Наступило утро. Экипаж Б-224, как и многие другие, прибыл на причальную стенку для подъёма Военно-морского флага. На утреннем построении опять не оказалось Картавина. Старший помощник в гневе метался перед строем, то и дело поглядывая на часы.
; Ну и где эта жертва воздержания? ; то ли самому себе, то ли начальнику РТС капитану третьего ранга Баскакову задал вопрос Манишевич, остановившись возле Дербенёва.
; Не могу знать, ; не выдержав паузы, ответили хором Дербенёв и Жарков, стоявшие рядом в строю.
; А я вас и не спрашиваю, – махнул рукой Юрий Михайлович, ; хотя в народе говорят «на воре и шапка горит», а ну колитесь, что знаете...
; Я, товарищ капитан третьего ранга, ; начал Дербенёв, ; ничего не знаю, кроме того, что мы вместе ушли с лодки, а потом наши пути-дорожки разбежались. Лично я ходил на переговорный пункт…
; Ну а ты, что поведаешь мышь белая? – Манишевич упёрся колючим взглядом в бледно-зелёное после «вчерашнего» лицо Жаркова.
; Я, лично…Мы…сначала… ; запинаясь, начал командир группы управления.
; Да мне твоё начало на х… не надо, ты мне с конца начни, где расстались и во сколько?
Жарков побледнел ещё сильнее.
; Ну, мы как обычно после пивного бара «Селга», через Матвеевича…
; А потом? – упуская подробности, уточнил старпом.
; А потом тёти хорошие подвернулись и мы, значит, согласились…
; Так кто кого уговаривал, вы их или они вас? – опять переспросил Манишевич.
; Они нас! – гордо ответил Жарков и даже немного порозовел, «в картинках» вспоминая события прошлого вечера.
; Полагаю, к тому времени вы так нализались, что даже «м-у-у» сказать не могли, а уж про съём и речи быть не могло, так? ; старший помощник с любопытством посмотрел в оживающие глаза подчинённого.
; Т-а-а-к, – нерешительно ответил Юрий, ; но…
; Но-о-о кобыле говорят, а ты ещё не запрягал. Так, что потом было? – старший помощник вконец разозлился, но, всё же взяв себя в руки, ненадолго успокоился.
; А потом мы взяли такси и поехали к ним на Клайпедас…
; И что?
; Да, в общем, ничего. Просто по ходу выяснилось, что одна из них мать, а другая дочь и обе без мужиков. Давно.
; И что из этого вышло, ты можешь поживее излагать? Подъём флага уже, а ты всё рожаешь, – не успокаивался Манишевич.
; Ничего, в общем, не вышло. Когда в бутылочку мне выпала мама на ночь я притворился настолько пьяным, что ушёл спать на кухню. Благо у них кухня проходная, а квартира двухкомнатная, заблудиться можно. Так я тихо, тихо через прихожую и слинял. Взял такси и на лодку от греха подальше…
; А Картавин? – старпом, кажется, был шокирован услышанным.
; А Санька остался. Он же с молодухой в другой комнате был, когда я свою бабушку в гостиной оставил. Ему в кайф…
Над кораблями прозвучали звуки горна, затем послышались сигналы точного времени, оповещающие Новую и Зимнюю гавани о времени подъёма флагов на кораблях. Ещё мгновение и для ратных тружеников моря начнётся новый рабочий день. А в это самое время откуда-то из-за забора, со стороны Воздушного моста, точнее, с пятидесятого причала, появился Саша Картавин. Как ни в чём не бывало, ускоренным шагом и слегка прихрамывая на левую ногу, он направился в лоно родного экипажа.
Начальник РТС капитан третьего ранга Баскаков облегчённо вздохнул, заметив шествие «блудного сына». Правда, радость была недолгой, поскольку из-под шапки подчинённого даже с расстояния нескольких метров хорошо просматривался огромный синяк с кровоподтёком, занимавший всё пространство от левого уха до носа Картавина.
; И что на сей раз, ваше высокоблудлившество? – не без издёвки в голосе спросил старпом.
; Немного погуляли… ; лейтенант опустил глаза.
Чуйков приказал боцману вести экипаж на лодку, а сам остался с офицерами на «разбор полётов». Картавин повернулся к командиру, чтобы доложить о прибытии, но тот только махнул рукой.
; Вы поглядите на этого защитника Отечества, ; Чуйков окинул взглядом своих офицеров, как бы ища моральной поддержки, ; это же краса и гордость флота, надежда, можно сказать, и перспектива подводных сил. Ведь как приятно иметь таких подчинённых. Просто гордость распирает. То эти герои на лодке руки свои в огне жарят, то на берегу морды подставляют под совковые лопаты.
; Это не лопатой, ; еле слышно промямлил Картавин.
; А чем же? – не удержался Чуйков и замолчал в ожидании ответа.
; Советским энциклопедическим словарём…
; Ах, простите, это меняет дело. Мы все весьма польщены начитанностью ваших новых знакомых. И как же вас угораздило среди ночи энциклопедию найти для столь удивительного применения?
Картавин замялся, но немного погодя всё же ответил:
; Сначала всё было хорошо. Я уединился с молодой особой в маленькой комнате. И мы успешно это… согрешили, а потом уснули. Или я уснул, не помню точно. Где-то после полуночи я проснулся и решил воды попить. Кухню в темноте, правда, еле нашёл. На обратном пути заглянул в гостиную и прилёг там на диване. Проснулся под утро от того, что меня кто-то любит, да так страстно, как - будто ничего и не было с вечера. Я, конечно, не очень был готов, но обрадовался, а после того как… снова уснул.
Картавин замолчал.
; А откуда же энциклопедия выпала? – не понял Чуйков.
; Из рук дочери потому, что я лёг спать с нею, а проснулся с её мамой, – невозмутимо ответил Картавин под дружный смех товарищей. – Спасибо Юре! Он своим бегством спутал все карты. Гад…