NC-17
Четыре с половиной дня. Ровно столько времени ей хватило, чтобы простить тебя и соскучиться.
Можно сказать, мы с тобой помирились. Слезная истерика в моей прихожей немного подтолкнула нас друг к другу. Но в ту же ночь, когда мы легли спать, ты сдвинулся на самый край кровати и не пробормотал свое обычное «спокойной ночи».
Я не стал прижимать тебя к себе, как раньше. Почему-то я подумал, что тебе это будет неприятно. Все, что я себе позволил, это провести кончиком пальца по твоей нижней губе и натянуть одеяло тебе на плечи. Ты в моей защите больше не нуждаешься.
Остальные дни мы все время торчали дома. Ты поцеловал меня два с половиной раза (почему у нас все с половиной?), хотя кого я обманываю?.. Это моему желанию принадлежат два раза. Половина была твоей, когда тебя внезапно отвлек мобильный. Тот «радостный и долгожданный» для меня звонок.
И вот когда ты уже собрал вещи, и внизу тебя ждало такси, ты кротко посмотрел на меня:
-- Ты по-прежнему мой лучший друг.
И ушел.
Я усмехнулся.
На полке рядом с моими фотографиями напоминанием о тебе остался стоять маленький хрустальный рояль…
Неужели я так откровенно жалок, что всем своим видом показываю свою тоску и полнейшую разбитость? Наверное. Я уже не замечаю за собой. Но ты, маленький командир, буквально, потребовал, чтобы я прилетел к «вам» в Лос-Анджелес, объяснив это тем, что без меня тебе как без помойного ведра. Ну, это уже моя версия. «Домми, ну как я без тебя?» -- вот, что ты сказал мне. И дополнил щенячьим взглядом. Не верю тебе. Истиной причины я никогда не узнаю. И не хочу. Я тебе не нужен. По крайней мере, не так, как ты мне.
Мой самолет прилетает рано утром. Я нарочно не сообщил тебе, в каком отеле, и в каком номере остановлюсь. Чтобы минутное помутнение рассудка не привело тебя к моим дверям. Снова.
Хватит.
Разве мог я когда-нибудь представить, что тебя у меня не станет. Такие мысли возникали, но я гнал их от себя, потому что казалось, что этого никогда не случится. Да и как такое возможно? Ведь мы же сможем выжить без тепла друг друга.
Оказалось, что возможно. Для тебя – вполне.
Ты никогда не любил меня так, как я тебя… Как преданно и заботливо я смотрел на тебя и гордился, что у меня есть ты – самое ценное сокровище в мире. Как грела мысль о том, что никому, кроме меня, не удалось тебя постичь. О, это было самым лучшим осознанием со вкусом твоей мятной жвачки, которая так приятно холодила.
Но и его не стало. Ничего не стало.
***
Я ужасно долетел: меня так укачало (нас трижды жутко трясло над Атлантикой), что я еле стоял, ожидая багажа, и мое лицо, отражающееся в огромном стекле зала прилета, было таким же зеленым, как и мой тонированный крокодиловый ремень.
До моего отеля «Оушена» в Санта-Монике я ехал не более получаса, но за это время жара просто разбушевалась, и солнце палило нещадно.
Это подобие бунгало находилось на первой линии от океана, но для того, чтоб попасть к воде, требовалось совершенно дебильным способом пересечь трассу Оушен Авеню, а потом еще и исхитриться перебраться через Пасифик Коуст Хайуэй. Свихнуться можно! – сплошные скоростные магистрали! А еще элитный район называется!.. Кстати, наш счастливый семьянин тоже живет где-то в этом «типа элитном» районе.
Наспех расположившись в номере, я отправился взять в прокате какой-нибудь приличный кабриолет и найти место, где можно было бы спокойно пообедать.
«Ягуар» был, конечно, слишком брутален для меня, я не привык к такому пафосу, но BMW у них не было.
Проклятые дороги! – пообедать я расположился только через час кружения по пригородам. Едва опустив свои кости в плетеное кресло ресторана «Каннз Найт», я вздрогнул от заверещавшего в кармане моих льняных брюк мобильника.
-- Дом, привет! – услышал я твой тараторящий голос, не успев даже произнести «алло». – Слушай, дружище, когда ты прилетишь, а? Сегодня вечером вечеринка у Майзела. Было бы здорово, если б ты прилетел к этому моменту. В десять. В Беверли-Хиллз. Когда у тебя рейс?
-- Мэтт, я обедаю в Мелроуз-плейс, вообще-то… -- это все, что я успел выговорить, потому что дальше снова затрещал ты.
-- Да ты что! Круто! – ликовал твой звонкий голос. – Это потрясающе! Эл-Эй впервые встретил нас вместе на отдыхе, а не на гастролях. Мы так давно просто не отдыхали, да? А помнишь, как мы тут поразили «Коламбию» нашим «Muscle Museum», а? О, это было здорово играть наш неудачный рок, глядя на океанский закат! Ха-ха! С прибытием! Как долетел, кстати?
-- Отвратительно. Меня мутит до сих пор…
-- Ты в ресторане там аккуратнее давай! – веселился ты вовсю. – Не вывали на стол весь свой завтрак от «Бритиш Эруэйз»! Ха-ха-ха! Где ты остановился?
-- «Ну уж неееет!.. Это тебе знать не обязательно.» -- пронеслось у меня в голове, и я ответил весьма размыто, – По-моему, тут это называется «Северо-восток».
-- Ммм…ну, ладно, -- я услышал обиженные нотки в твоем голосе, -- Тогда в десять на Уилшир Бульваре. Местечко называется «Пасадена превью», кажется… До встречи.
И ты мгновенно отключил связь.
Задело.
Ну, ничего… Я верю в твои способности и нисколько не сомневаюсь, что ты найдешь способ, как отыграться на мне…
***
Я оказался на Уилшир Бульваре, когда время близилось к полуночи. Во-первых, я не торопился. Во-вторых, наверное, целый час плутал по незнакомым улицам, пока доехал. Надо было купить карту и маркером начертить себе путь, сидя на полу в номере. Хотя зачем? В этом случае я приехал бы вовремя, а так у меня есть неоспоримая отговорка.
Я заглушил мотор, но выходить из машины не спешил. Какого черта я вообще сюда приперся?! Настроения напиваться у меня нет, улыбаться и делать вид, что мне приятно здесь находиться, -- туда же. Да я даже разговаривать не хочу, не считая односложных слов и предложений, типа «да», «нет», «не знаю», «рад тебя видеть» и «все отлично».
Бесполезная трата денег. Лучше бы я просадил их за игрой в покер. Скажем прямо, я здесь как запасной вариант на тот случай, если у вас с Кейт опять все разладиться и чтобы тебе было не скучно. Но, судя по твоему утреннему звонку, у вас все отлично. Ты счастлив.
Что ж, может, мне уже хватит думать о твоем благополучии?.. И наконец-то оттянуться по полной, как раньше. «Как раньше», ну да... За исключением того, что раньше мы пропадали где-нибудь вместе. Ты и я.
Не хочется, знаешь ли. Наблюдать за восторженным тобой и проклинать себя за воспоминания. Я уже знаю наперед, что буду сидеть с постной миной и отрешенным взглядом, а ты изредка будешь толкать меня в бок, мол, «не умирай, не порть нам настроение своей кислой рожей».
Но если я сейчас не выйду из этой машины, ты обязательно начнешь звонить и орать «где тебя черти носят?!». Никак не возьму в толк, зачем ты везде меня за собой таскаешь? У тебя ведь появилась куча новых друзей и подруг, которые сегодня куда лучше моей усталой и измотанной персоны.
***
-- Я вижу тебя, негодяй! – слышу крик слева. Из аллеи гибискусов, освещенной розовыми гирляндами, появляешься ты с трубкой возле уха, но орешь именно мне.
Черт!.. Выхожу, улыбаюсь, делаю ручкой… Тьфу!.. Пингвин из «Мадагаскара», ей богу!..
Ты убираешь трубку и обнимаешь меня. Крепко. Не ругаешь. Я улыбаюсь уже более тепло. И тоже обнимаю тебя. Тоже крепко. Хм, ты поправился?.. Этот же вопрос я тут же задаю тебе.
-- Разве? – ты отпускаешь меня и начинаешь оглядывать себя. – Вроде нет…
-- Ладно тебе, не заостряй… -- успокаиваю я тебя, но сам вижу, что ты не просто поправился, а даже пополнел… Щечки… Ты румяный и загорелый… Как будто совсем другой. А еще спокойный, как удав. Нет. Как муж, разжигающий гриль на заднем дворе с банкой пива в руках, окруженный детьми и собаками и слушающий по радио трансляцию бейсбольного матча…
Из-за своих «красочных» мыслей не замечаю, как ты через эту аллею ведешь меня к клубу, который Майзель откупил целиком под вечеринку. Полуголые девицы вокруг бассейна, в котором плавают цветочные венки со свечами. Зато джентльмены застегнуты на все пуговицы.
-- Эрни! Посмотри, кто до нас снизошел! – кричишь ты уже на пороге.
Эрни радостно бежит, жмет руку. Я ему тоже. Давно мы не виделись с ребятами из «Маверика».
-- Дом, приятель! Какими судьбами в Калифорнии?
-- Я отдыхаю, Эрни.
-- Развлекайся. Найди Майзела – он будет рад тебя увидеть.
Странно. Почему гламурный фотограф, с которым мы даже никогда не работали, должен быть рад моей персоне?
Когда Эрни уже скрылся из виду, я обнаружил, что Мэтт тоже исчез из поля зрения.
Прекрасно!
Я стоял посреди сада, наполненного красивыми людьми, запахом вина, фруктов, дорогого парфюма, музыкой, держа руки в карманах, и тоже задавал вопрос: «А действительно, что я делаю в Калифорнии, черт возьми?»
Возле стола с блинами и икрой я увидел редактора американского «Ritm Magazine» и подошел к нему поздороваться и выразить уважение к этому любимому мной изданию.
Вечер уже начинал утомлять…
Хотелось, чтобы никто не замечал меня. Чтобы у присутствующих здесь моих многочисленных маломальских знакомых не возникало желания донимать меня одинаковыми вопросами по поводу моего здесь неожиданного пребывания. Наверное, я здесь из вежливости. Мне нужно убить всего несколько часов и потом незаметно смыться. Думаю, это будет трудновато.
Я тяну уже третий коктейль. Они все разные по цвету, но одинаковые по вкусу. Для меня теперь вообще все одинаковое. Такое состояние у меня бывало, когда мы ссорились. Когда лениво попиваешь свою порцию выпивки и смотришь стеклянными глазами сквозь бармена, перебирая варианты дальнейшего развития событий. Но сейчас все по-другому. Мы не в ссоре. Более того, никому покоя не дает твоя гиперактивность: ты светишься изнутри, суетишься где-то рядом со мной, ты рад мне, моему приезду. Только все это фальшивое. Знаешь, мне гораздо больше нравилось, когда ты сидел с задумчивым видом, и ничто не могло оторвать тебя от твоих сокровенных мыслей. А вот твоя общительность мне совсем не по душе. Я так давно не молчал с тобой. Как мы любили, помнишь? И обязательно в темноте, и обязательно рядом. Мы могли молчать часами и о чем угодно. И нам не надоедало. А потом я смотрел, как ты засыпаешь, сказав мне напоследок самое главное.
-- Дом... Эй, дружище... Дооом!
Ты вытащил меня «за уши» из моих мыслей. Я не знаю, как долго ты уже стоишь рядом, потому как я тебя не слышал. Совсем как раньше, только теперь мы поменялись ролями.
-- А...
Я оглянулся назад, создавая иллюзию причастности к происходящему веселью.
-- Ты чего такой? Нормально себя чувствуешь?
Я пожал плечами и махнул рукой. Ты попытался заглянуть мне в глаза, но я сосредоточено размешивал соломинкой остатки коктейля.
Ты присел рядом.
-- Что-то случилось?.. Ты сам не свой.
А чей же? Чей, Мэтт?!
-- Я в порядке.
Ожидаю, что ты положишь мне руку на плечо и скажешь: «Ну нет, приятель, так не пойдет. Выкладывай!»
Но в ответ получаю:
-- Ты много только не пей, кто тебя повезет-то... Ну, давай, не скучай. Я тебя через полчасика найду здесь.
И ты испаряешься.
***
Я поставил стакан на стол, чтоб не уронить его. В моей голове стало горячо, как в котле парового отопления, и показалось, что под давлением из ушей вот-вот вырвутся столбы пара.
Меня парализовало не твое дружелюбное наплевательство, а то, что я, наконец, понял своей дурной головой, что живу в сказке.
Сказке, которую я сам вокруг себя создал: смастерил из цветной бумаги объемные дворцы с башенками и коваными воротами, нарисовал плодовитые поля и сады, озера, где плавают величественные лебеди, и поселился там с твоей кукольной фигуркой, вырезанной из картона, на которую каждый день можно одевать разные бумажные костюмчики, а ещё с тобой можно пить чай из детской посудки, вприкуску с пудингами из песка, цветочков акации и камушков, укладывать спать… В общем, жить припеваючи…
Я не был готов к такому прозрению, которое, откровенно говоря, должно было посетить меня еще давным-давно…
Это не просто разочарование и одиночество, а осознание бессмысленности всего того, что я делал до этого момента. Я увидел, как все иллюзии улетают с моего бумажного дворцового балкончика мыльными пузырями.
И я знал, что ты будешь держать меня где-то поблизости с собой, как ребенка, за которым нужен присмотр: чтоб я не нашалил, ничего не разбил, не связался с плохими мальчиками.
И все. Другой причины оставлять меня рядом с собой у тебя нет. Ее просто нет! И я это понял…
-- Скучаешь?
Незнакомый голос испугал меня. Высокий смуглый юноша стоял рядом со мной и приветливо улыбался. Глаза темные, как вишни.
-- Да. Здесь невесело… -- признаюсь я смущенно.
-- Может, выпьем где-нибудь в более веселом месте? – предложил он и, как бы спохватившись, протянул руку. – Доминик.
Я открыл рот… Не понимаю… О чем он говорит?
-- Что? – спрашиваю.
-- Доминик. Меня зовут Доминик. Можно просто Дом. – парень улыбается. – А у тебя есть имя?
Я смотрел в его глаза, наверное, с ужасом подростка, идущего на первое свидание.
-- Конечно, есть. – чуть дыша, говорю я и жму протянутую им руку. – Мэттью. Можно просто Мэтт.
«Что я несу?!»
-- Ну, так выпьем где-нибудь, Мэтт? – напоминает вопрос этот смуглый и улыбчивый Доминик.
-- Я за рулем, но уже выпил… -- говорю я.
-- Я не пил. Могу повести я.
Я забыл обо все на свете. Молчал в машине, хотя этот парень что-то рассказывал, продолжал улыбаться и заглядывать мне в глаза, а я пытался привыкнуть к своему новому имени. Мы ехали по широкой дороге (здесь все дороги широкие) до самого Лос-Анджелеса и, в конце концов, попали в клуб «Вишез». Там было шумно, электронная музыка, огромная барная стойка и многоуровневый танцпол. Присев под висящими вниз головой бокалами-домино, мы заказали по виски, потом еще…еще…и еще…
-- Я выйду! – перекрикивая музыку, говорю я моему новому знакомому и иду по направлению к туалетам.
Виски сегодня просто добивает меня. Шатает немного. Зачем я пошел в туалет? Ладно…умоюсь хотя бы… Я долго плескал на лицо холодной водой и нечаянно забрызгал майку, отчего она сразу прилипла к груди. Я поднял голову и увидел в зеркале Доминика, он стоял за моей спиной и смотрел на меня как-то странно… Обернувшись назад, я хотел спросить, что с ним. Но, как только я повернул лицо, он быстро приблизился и поцеловал меня в губы. Я не мог дернуться и совсем онемел. Его губы были мягкими и такими непривычно пухлыми…они пахли алкоголем и почему-то миндалем.
Я не заметил, как притягиваю его за плечи, сам тянусь за его губами. Кое-как закрыв за нами кабинку, он навалился на меня всем своим сильным и крепким телом. Я почувствовал себя мальчишкой рядом с ним и просто отвечал на все его движения. Он глухо дышал, не издавая ни звука, выражая всю свою страсть только движениями. Я не встречал до этого такой ласки, она показалась мне слишком нежной, слишком откровенной для первого секса после часового знакомства. Но я ни о чем больше не думал… Тормоза, инстинкты самосохранения, здравый смысл покинули меня.
Через полчаса я, уже будучи один, сидел прямо на полу возле умывальников в виде ракушек и безучастно пялил глаза на какого-то нереального сиреневого цвета бра, прикрученные к черному кафелю уборной. Почему сиреневые?.. Хорошо было бы, если здесь выдавали очки, как в Изумрудном городе… Изумрудный город… Господи, дай мне сердце, которое у меня разбили, смелость, чтоб забыть все, мозги, чтоб просто выжить и…и…верни меня домой…или забери к себе… Не хочу больше…я больше не хочу…
***
Вернуться в Лондон. Мне нужно домой. Мне нужна помощь. Реабилитация. Первым делом, как приеду, выброшу к чертям все вещи, которые напоминают о тебе. О нас.
Бред... Тогда мне придется всю квартиру спалить вместе с собой. Я не знаю, что я сделаю. Наверное, буду наслаждаться одиночеством, теперь уже полным, без намека на избавление. Когда точно буду знать, что ты в другой стране, на другом континенте, и больше ни-ког-да не придешь ко мне без приглашения, просто так.
Покачиваясь, я выхожу из клуба и сажусь в машину. Смотрю на себя в боковое зеркало, провожу пальцами по щетинистому подбородку. Глаза... Кто эта потерянная зверюшка?..
Достаю из кармана мобильник, отключаю, бросаю на сиденье рядом.
Утыкаюсь лбом в руль и смотрю на свои туфли. Я не могу закрыть глаза. Я никогда не смогу…
Скоро утро. Несколько часов.
Неужели, чтобы осознать все это, ВСЕ ЭТО, я должен был лететь за океан?..
Даа, Ховард...какой же ты идиот. Как же глупо ты выглядел все это время. А ведь ты и правда надеялся, поверить только! Надеялся... Верил... Ждал непонятно чего.
Откидываюсь на сиденье и смотрю на пустую дорогу. Где ж мне найти себе место? В каком положении не больно?..
Может, не возвращаться в отель? А просидеть до утра в машине? И потом купить себе воды, заехать за вещами и вылететь первым же рейсом.
Да, я так и сделаю.
Здесь я уже посмотрел все «достопримечательности». Мне больше незачем тут оставаться.
Неудобное кресло, затекает шея и болит задница. Хм…
Знаешь, я тебе обещаю. Никакой наркоты и убийственной дозы алкоголя. Не волнуйся, я буду вовремя приходить в студию. Больше никакого похмелья на репетициях. Буду работать четко и слаженно, как механизм. Помниться мне, ты что-то говорил о колыбельной для своего ребенка... Будь уверен, перкуссию используем самым лучшим образом. Все будет идеально.
Тебе стоит больше общаться с Крисом. У него в этом деле опыта навалом, я уверен, он даст тебе ценные советы, как стать хорошим отцом.
Не думай обо мне. Не думай, как я. Это не должно тебя заботить, правда. Хотя, когда тебя это вообще волновало... Тебе не нужно присматривать за мной. Я уже большой.
Я справлюсь. В конце концов, что у нас общего?..кроме жизни.
Уставившись на наручные часы, я подумал о том, что если бы мне доверили писать предсмертные записки, я бы в этом преуспел.
***
Попасть электронным ключом в замок моего номера мне все-таки пришлось. Ноги внесли меня внутрь, руки захлопнули дверь. Я дошел до заключенной в арку спальни, бросил куртку на пол и сам сел тут же… Светает… С океана в открытые окна моей лоджии тянет свежестью и прохладой… Я смотрю на вздымающиеся легкие занавески и удивляюсь, почему мне до сих пор удается жить? Неужели я такой живучий? Даже в те моменты, когда сам прошу о конце… Чем я еще тут обязан? Сколько можно вить из меня веревки?
Я вспомнил, что оставил айфон в своей открытой машине прямо в проходном гараже отеля. Ну и черт с ним…
До душа я полз… Колени и ладони в жесткий ковролин… Как там ходят слоны? Левая рука с правой ногой?.. Не получается…
Холодная вода стекала вниз по моему телу, как мне казалось, истерзанному телу… Она освежала, но не поила. Я мылся только для того, чтоб отбить запах… Не мой. Не твой. Чужой. Обвязав бедра полотенцем и еле переставляя ноги, я прошел в комнату и выудил из бара пакет томатного сока. Холодный. Запрокинув голову, я жадно и залпом выпил его весь. Когда я опустил голову, то увидел себя в круглом настенном зеркале.
Затравленный пустой взгляд. Впалые щеки. Какой-то насмешливый оскал. Мэээээтт… На меня смотрел новоиспеченный Мэтт. Я увидел, что он со мной сделал. Он, в которого я перевоплотился сегодня ночью, чье тело я отдал на поругание похотливому незнакомцу, воспоминания о тепле которого я втоптал в черный кафель туалета какого-то американского кабака…
И тут я понял, что никуда я не уеду, пока не увижу тебя.
Набираю твой номер по памяти.
-- Позавтракаем? – ледяным и безучастным тоном сразу спрашиваю я твой заспанный голос.
-- Дом? – с трудом соображал ты. – Ты так быстро смылся вчера… Все хорошо?
-- На Франклин Авеню в Голливуде. «Комати Рест». Я буду там через полчаса. – не слушая его, я сообщил ориентир и повесил трубку.
***
Я приехал минута в минуту. Но тебя еще не было. Заказал только кофе и закурил. Ты появился ровно в тот момент, когда я тушил окурок в пепельнице. Обошел меня и сел напротив. Я закинул ногу на ногу и, не давая тебе открыть рот:
-- Я возвращаюсь в Англию.
-- Когда?
-- Сегодня, -- я крутил пальцами зажигалку, не глядя на тебя.
-- Так скоро? А что случилось? Ты же только вчера прилетел.
-- Мне здесь…не понравилось.
Я придвинул к тебе свою чашку нетронутого кофе, указал подбородком.
Ты молчал и обводил пальцем контур белого фарфора:
-- Ты не спал.
Я поднял до этого опущенную голову и встретился с тобой взглядом.
-- Что? -- переспрашиваю, нахмурив брови.
-- Ты не ложился со вчерашнего дня, -- такой серьезный. Слышу, как ты вырабатываешь родительский командный тон.
-- Что-то не хотелось... Знаешь, у меня из номера открывается потрясающий вид на океан... Глаз не оторвать... Прохлада такая и…
-- ...что ты несешь?
Вот так, в наглую, перебиваешь ты. Но ты делаешь это спокойным, новым для меня способом. Безучастным голосом. Так, будто тебе стало скучно меня слушать, будто я несу несусветную чушь.
Я замолчал. Я не знаю, что тебе еще сказать.
-- В общем, -- наконец нарушая тишину, продолжаю я, -- У меня скоро самолет, да и тебя не хочу задерживать. Я просто хотел сказать «пока».
Я встаю из-за столика и протягиваю тебе руку, жду, когда ты пожмешь ее. Такого подозрительного взгляда я не видел, пожалуй, никогда. Ты застыл на своем чертовом стуле, не зная, что делать. Я переступил с ноги на ногу, давая понять, что вечно ждать тебя, пока ты выйдешь из ступора, не могу. Спустя еще пару секунд, я сжал пальцы в кулак и опустил руку, повернулся и пошел прочь. Неторопливо, безразлично и свободно.
Я привык к тому, что ты догонял меня. Всегда. И теперь ты тоже догоняешь. Как раз у машины. Открываешь дверь и без приглашения садишься на пассажирское сиденье.
-- Поехали. – безапелляционным тоном.
-- Куда? – не понимаю я.
-- Я покажу. – немногословно отвечаешь ты, и мне ничего не остается, как ехать, исполняя по пути твои «направо на втором перекрестке», «перестройся в левый ряд», «притормози тут».
«Притормози тут» ты сказал на обочине дороги. Кругом ни души, как будто мы не в Калифорнии, а в Техасе, в пустыне которого одно время так модно было заживо закапывать должников крупных дельцов.
Справа вдоль дороги шла линия бирюзовой воды океана. Ты перелез через невысокие ограждения магистрали и пошел прямо туда.
-- У меня самолет ровно в два. И…здесь нельзя парковаться. – объясняю я, стоя возле машины.
-- Тогда выбрось эту машину к черту! – зло огрызаешься ты и продолжаешь идти.
Мне пришлось отогнать «ягуара» подальше, оставить в разрешенном месте, немного вернуться назад пешком и спуститься к воде, где Мэтт бросал в воду камешки-блинчики.
-- Дом. – повернулся ты ко мне, когда услышал мое приближение. – Ты что, опять за наркоту взялся?
-- Нет. – коротко, в твоем стиле.
-- Тогда лучше объясни мне, что с тобой происходит? – ты сердит. – Потому что я не в силах больше наблюдать тебя такого!..
На секунду ты останавливаешься, но потом продолжаешь уже мягче:
-- Я вытащил тебя сюда, в тепло и вечный праздник, чтоб ты развеялся. И я тут. Мне спокойно, когда я вижу тебя рядом. Но… Дом, не терзай ни меня, ни себя! Ты должен понять!..
Я смотрю на тебя почти рассеяно. А ты пытаешь меня:
-- Где ты был, когда уехал от Майзеля? – щуришься с недоверием, но без нравоучительства во взгляде.
-- Развеивался. Ты ведь этого хотел…
В этот момент я получаю от тебя болезненный удар в челюсть и, конечно, падаю. Сволочь… Маленький, но сильный…
Ты верхом садишься на лежащего меня, захватываешь мою голову обеими руками и, заставляя тем самым смотреть тебе в глаза, допрашиваешь:
-- Где. Ты. Был. – спокойно и без эмоций.
Какой ты стал… Просто Рэт Баттлер. Мужественный и хладнокровный. Но ни фига не англичанин. Ты психопат, Беллами. И Америка эта тебя прогнет под себя. Запоешь о полосах и звездах…
И что мне тебе ответить?..
-- Отвечай. – настаиваешь ты.
Я смотрю тебе прямо в глаза и тихо говорю:
-- Я был тобой…
-- Ты что…спятил? – морщишься ты брезгливо.
-- Я вытравил тебя. – объясняю я глупому тебе. – Я тебя выжег.
-- Ты себе мозг, похоже, выжег! – орешь ты в голос.
-- Я не смог бы по-другому, Мэтт… Ты тоже меня пойми…
Я пытаюсь достучаться до тебя и вижу, ты понемногу понимаешь, что я говорю на полном серьезе и искренне.
-- Это больно. Не могу я такую боль больше… -- мой голос срывается на полуслове.
Ты разглядываешь меня, словно запоминая.
-- Куда ты бежишь? – спрашиваешь с беспокойством.
-- Я не знаю, куда бежать… -- честно признаюсь я.
Ты встаешь с меня и помогаешь встать мне.
Теперь мы стоим друг напротив друга.
-- Тебе будет легче. – говоришь ты хмуро, но твердо. – Тебе будет легче. Со временем. Я это знаю. И я знаю тебя. Я очень переживаю за тебя. Это правда. Но надо…нам надо… мы должны…
-- Я знаю…мы – это не мы. Ты – это ты. А я – это я. – помогаю я тебе с этими трудными словами.
Ты молча смотришь на меня.
-- …и это нормально. И скоро ты приедешь писать альбом. – выдавливаю я улыбку. – Я не буду делать глупостей. И тебе будет спокойно…
Но ты молчишь.
-- Я…поеду, Мэтт. Пора. – собираюсь я уходить.
-- Дом…
-- М?..
-- Прости меня…
***
В два часа я улетел в Лондон.