Пока липковатая патока зари взмыливает небесную синь, а волны, словно шуршащая бумага не быстро подкрадываются к шоколадной крошке гальки, я ещё розоват и приятно холоден.
Но стоит прожектору разбросать по воздуху игольчатые лучи, как я начинаю белеть и осыпаться в ямки шагов.
Ночные вальяжно и устало покидают мой каменный парапет и вместо них суетливо и напоминая муравейчиков, спешащих в муравейник при первых каплях дождя, схватив шезлонги и лежаки, сбившись в кучки вползают загорающие.
Я разморён и накалился до бела.
Своё тепло я передаю по рукам выше и ленивые капли жидкого стеклольчатого пота, сбрызгиваются и тут же пропадают, слабым шипением напоминающем тление сигареты.
Играют в шахматы, делают носики, а в это время неугомонное море, шаловливо приближается, чтобы к вечеру разбивать водяные нарывы о камень, с бурлением с отдачей, как у гаубицы и с пронзительным грохотом, оставляя на мне разноцветные гладкие, как камушки, радужные стёкла.
Иногда мне наскучивает однообразное лежание пляжных тел и я бегу по песочным дорожкам в поисках сверхъестественного или просто любопытного.
Впереди под пучком тростникового бамбука восседает автор, я сразу узнаю его по широкополой шляпе и стёсанным сандалетам.
Похоже он заинтриговано что-то читает.
Подкравшись ближе я вижу в его ручищах чёрную глянцевую обложку, но рука мешает мне прочитать красную надпись.
Я долго жду и вот он буквально секундно смахивает росинку пота и я исковеркано читаю - " Другие берега ".
Автор суетится достаёт мобильник(сколько этих устройств похоронил я в сыпучих недрах), видимо , что-то очень важное.
Он будто ужаленный пружинисто выпрыгивает и грациозно, спрятав подмышкой книгу, удаляется к зеркальному отелю.
Я спешу назад.
И целую ночь видя парящие безымянные звёзды, думаю о том какая-же разница между мной и этими "другими" и существуют ли они вообще