Кто не слышал о флотской смекалке? В сравнении с солдатской, не умаляя ее достоинства, скажу: это небо и земля. Вернее, море и земля. Верх солдатской смекалки – это каша из топора, да пуговицы со штанов пленного срезать, чтоб далеко не сбежал. А флотская смекалка – это… Судите сами.
Дело было в году тысяча девятьсот восемьдесят… затертом.
Командир бригады десантных кораблей Черноморского флота капитан первого ранга Подопри… ну, не важно, - расхаживая по кабинету, инструктировал командира среднего десантного корабля капитан-лейтенанта Хворо… и это не важно.
- Командир, - вещал комбриг, - боевая служба – это тебе не учения. Там ты один – представитель партии и Правительства, сам принимаешь все решения, и сам несешь за них ответственность. Ну, ты знаешь, не первый раз. Не буду скрывать, на тебя пришел запрос из Москвы из Главного штаба ВМФ, и мы готовим представление к твоему новому назначению. Но после боевой. Отнесешь БС на «отлично» - поедешь в Москву. Привезешь ЧП – о Москве и не мечтай. Я доходчиво излагаю?
- Есть, товарищ комбриг, все ясно. Я постараюсь! – командир СДК подскочил со стула, молодцевато щелкнул каблуками и приготовился «на выход».
- Не-ет, дорогой мой, «постараюсь» - это не ответ, - хитро прищурившись, почти прошипел комбриг.
- Ну, я… я…, - командир давно раскусил манипуляцию начальника, но все искал способ, как выкрутиться. – Я обещаю, все будет в порядке, - не найдя ничего более «обтекаемого», выпалил он.
- Вот, это по-нашему! Желаю тебе, командир, удачи и попутного, как говорится, ветра! Послезавтра выход. Завтра организуй экипажу отдых. Офицерам и мичманам предоставь доступ к семьям, но по графику, чтобы боеготовность не страдала. Если все ясно, можешь идти.
Привычно крякнув «Есть!», командир развернулся и покинул кабинет.
Что такое «проводы на боевую службу»? Для небольшого военного городка это целое событие. Торжественное построение всего личного состава бригады, толпа жен, детей и сочувствующих, оркестр, флаги расцвечивания, митинг с участием командования бригады и представителей местной власти, - всё в лучших флотских традициях. Вот отзвучали приветствия и пожелания морякам, вот пропели Гимн СССР, вот торжественным маршем прошли экипажи кораблей бригады, отдавая честь уходящим на БС. Проводы – как на войну.
- Боевая тревога! – непривычно прозвучала команда командира СДК. Привычнее в наше время была тревога учебная. – По местам стоять, со швартовых сниматься!
Экипаж «отбывающего» СДК «справа, по одному», организованно побежал занимать боевые посты на корабле. Командир, прощаясь, обнял жену, пожал руку комбригу и начальнику политотдела и бегом побежал за своими матросами.
День выдался ярким, солнечным и… ветреным. Корабль, готовый к бою и походу, правым бортом ошвартован к плавпричалу. Ветер дует в левый борт. И требуется всё командирское мастерство и слаженность экипажа, чтобы элегантно оторваться от причала, развернуться, и по ветру двинуться к выходу из базы.
- Отдать кормовой! Отдать носовой! – привычно командует командир СДК, - Лево на борт! Назад «Самый малый»!
Корабль пришел в движение. Теперь это была не просто груда серого металла, это был живой организм, футуристическое морское животное, внезапно разбуженное и готовое продемонстрировать свои неординарные способности всем желающим и нежелающим.
Корабль начал медленно, но верно, отрываться от причала, занося корму влево. Всё бы так и происходило – в лучших традициях флотского шика, - если бы не коварство погоды. Когда середина корпуса СДК уже проходила соединительный рым (это такое железное «ухо», с помощью которого одна секция плавпричала крепится к другой), торчащий из угловой оконечности причала, как таран, налетел порыв шквального ветра, - всего минутный, такие не в силах предсказать даже Гидрометцентр, - и навалил корабль правым бортом на это самое «ухо». Командир поспешил отработать машинами, сняться с рыма и быстро развернуться носом на выход из базы, подставив на обозрение оставшимся на берегу свой левый борт. А в правом в это время зияла дырища в половину роста моряка средней упитанности. Хорошенькое начало боевой службы! Прощай, Москва!
На берегу тоже все увидели произошедший конфуз – то есть факт навала, но образовавшейся пробоины с точки, где проходил митинг, видно не было. Комбриг, позабыв все статусные и нравственные рамки, сорвался с трибуны и, громко матерясь, бегом помчался к плавпричалу.
- Командир!!! …Твою мать! Якорь тебе в ж…! Что там у тебя???
Лирическое отступление. Здесь я привел самые литературные речевые обороты из тех, которые вырывались из уст бегущего комбрига. И тут, к тому же, вспомнился один военно-морской афоризм: «Бегущий лейтенант вызывает улыбку, а бегущий адмирал – панику». Примерно так оно и случилось в тот раз.
Лирическое отступление окончено.
Официальные лица на трибуне зашевелились, заколыхалась разноцветная толпа родственников, «Понимающее» жужжание волной пробежало по колоннам моряков. Но тут на мостике корабля появился командир, и по «громкой» уверенно, как Левитан, поставленным голосом сообщил:
- Все в порядке, товарищ комбриг! Повреждений нет! Можем выполнять боевую задачу! – и еще ладошкой помахал для всеобщего успокоения.
Комбриг, одной рукой держа фуражку, другой вытирая пот со лба, тяжело дыша, остановился посреди причала, что-то ругательное прокричал вслед уходящему СДК и погрозил ему кулаком.
- Старпом! – командир повернулся к помощнику, старшему лейтенанту Виктору По… какая теперь разница? – Что хочешь делай, а дыру в борту залепи! У тебя есть два часа, пока в открытое море не вышли. И чтобы КПУР* ничего не заподозрил! А я ход сбавлю
(*КПУР – командный пост управления рейдом).
Любой начальник рано или поздно убеждается: как задачу ставишь, так ее и выполняют.
Виктор, месяц назад получивший «старлея», в задаче понял главное: чтобы КПУР ни о чем не догадался, плюс скорость исполнения. Решение пришло само: камуфляж.
Два матроса-боцманенка споро спустили за борт в месте пробоины деревянную беседку, а в ней привязанного по всем правилам страховки помощника командира с ведром шаровой краски, малярным валиком на длинной рукояти и рулоном
штурманских карт. Работа закипела. Валик в краску – плюх! По борту валиком – шик-шик-шик! Карту на покрашенное место – хлоп! Как на клей! Потом та же процедура, но по свежее наклеенной карте и кусочку борта. И так далее. Краска хорошая, нитроэмаль, сохнет быстро. Карты замечательные – шикарный ватман! Полведра краски, штук тридцать карт, - и борт боевого корабля из папье-маше (кому рассказать?!) выглядит, как настоящий.
- Товарищ командир, ваше приказание выполнил! – доложил помощник.
- Молодец, старпом! Пойду, взгляну, а ты принимай команду. Впереди боновые ворота и КПУР.
В общем, командир остался доволен, КПУР ничего не заподозрил, СДК успешно вышел в открытое море, и взял курс на Севастополь, грузить на борт морскую пехоту. Ибо, какой смысл в десантном корабле без десанта?
Напомню, погода была ветреной. А в море еще и штормовой, балла на четыре-пять. Бумажную бутафорию на борту размыло и разметало волнами в первые десять минут похода. И свежая забортная волна беспрепятственно нахлестывала в машинное отделение. Механик, конечно, принял все меры, чтобы откачать поступающую воду. Включили три погружных водоотливных насоса, ручную гарду с юморным названием «Дружба-2» (это потому, что ею откачивают воду два матроса, дергая рычаги, как на ручной дрезине). Короче, с водой справились. Но пробоина от этого не уменьшилась, и в Средиземку с ней идти – исключено.
Вот она, Казачья бухта. Отдали кормовой якорь, подошли носом к месту погрузки десанта, открыли аппарель – к встрече морпехов готовы. Погрузка будет ночью. А пока надо заварить борт. Сварка на борту есть, а железа – нет. Где взять? Ясно, в заводе. А ближайший завод – вон он, наискосок, через бухту. Там как раз ремонтируются гражданские суда, рыбаки.
- Старпом! – позвал командир, - задача номер два! Бери троих бойцов покрепче, шлюпку, пузырь шила, и шуруй на ту сторону, - командир махнул рукой в сторону завода. - Кровь из носу, но лист железа добудь! Два на полтора метра – должно хватить.
- А почему троих? Шлюпка ведь четырехвесельная, а я на руле… - недопонял командирского замысла помощник.
- А ты подумай: Железо тяжелое и габаритное. Его привязать – оно почти всю шлюпку займет. А гребцов куда сажать? Больше двух не разместятся. Третий – крепления контролировать, волна, все-таки. Ну, а ты – на руле. Уяснил? Действуй!
- Команде шлюпки – в шлюпку! Шлюпку на воду! – скомандовал помощник по корабельной трансляции, а сам побежал в каюту за «пузырем шила», бутылкой спирта, значит. Спирт на флоте – великая вещь! Сколько великих дел совершено с его помощью!
Кто бы знал, как тяжело найти на судоремонтном заводе лист металла размером два на полтора метра… в субботу вечером. На территории десяток ВОХРовцев да два-три дежурных диспетчера. По случаю, одна бригада рабочих сверхурочно, в выходной ускоренно вводила в строй траулер. Шило – золотой ключик к многим дверцам. Виктору почти не пришлось напрягаться. Работяги во главе со своим бригадиром за каких-то пятнадцать минут притаранили на шлюпку искомое железо, привязали его, укрепили, чтобы не смыло по дороге, и, пожелав доброй воды, столкнули шлюпку на воду.
Обратный путь оказался не похожим на приятную морскую прогулку. Хоть ветерок к вечеру немного и поутих, но на шлюпке, центр тяжести которой существенно возвысился, соответственно ухудшив остойчивость плавсредства, этого успокоения не отметили. Даже незначительная волна грозила перевернуть шлюпку. Вероятно, здесь старлей заработал первые седые волосы, которые, впрочем, на фоне его русой шевелюры оставались незамеченными еще долгие годы.
Всё закончилось благополучно: железо доставили, дыру заварили, борт закрасили. Даже время поспать осталось.
А дальше – как по нотам. Ночная погрузка техники, оружия и имущества десанта, утром еще один митинг, еще одно прощание с родными – теперь уже офицеров и прапорщиков морских пехотинцев. Еще раз спели Гимн Советского Союза, и под «Прощание славянки» СДК снялся с якоря и двинул в сторону поворотного буя, а оттуда – к Босфору. Началась боевая служба, а с ней – отсчет всех предусмотренных на этот случай льгот, выраженных в инвалютных рублях – бонах. Но это – другая история.
Лирическое отступление. А при чем тут якорь, спросит читатель. Спокойно! К эпопее с ним мы неуклонно приближаемся.
Боевая служба родила еще несколько заслуживающих писательского внимания сюжетов. Мы до поры оставим их в покое.
А пока наш СДК находится в «Пятой точке» - это закрепленная международными соглашениями за СССР часть акватории Средиземного моря с подводной возвышенностью, за которую корабли имеют возможность зацепиться якорем. Надо сказать, что возвышенность эта находится на приличной глубине, состоит она из многовековых известковых отложений, и вся испещрена большими и маленькими щелями, гротиками и нишами. Эти щели и ниши – настоящее бедствие для корабельных якорей, которые при высокой волне, если своевременно не стравить запас якорь-цепи, отрываются за милую душу. Так произошло и с нашим СДК. Лирическое отступление окончено.
Случилось это в последний день боевой службы, вернее, в ночь. С вечера, закончив учения по отработке совместного плавания кораблей средиземноморской эскадры, СДК встал на два якоря - на носовой и кормовой. Командир посчитал, что с учетом погоды и прогноза так будет правильно. Сейчас трудно сказать, кто «промухал» резкое изменение погоды ночью, но в итоге крепеж кормового якоря не выдержал рывка корабля, вызванного набежавшей зыбью, и якорь – замечательный трехтонный якорь Холла, - навсегда остался нести службу в «пятой точке».
В силу воспитания, я опускаю всю экзотическую речь командира на утреннем построении экипажа, насыщенную сверкающими перлами военно-морского фольклора. Предоставляю читателю включить свою фантазию. Скажу лишь, что редкими благозвучными словами в этой речи были: «якорь», «вообще» и «никогда», а также пара союзов, пара местоимений и кучка междометий.
Да, завершение боевой под стать началу. Всё. Не видать Москвы, как своих ушей. Комбриг слов на ветер не бросает. И если здесь, в эскадре, отсутствия якоря могут не заметить (ближайший корабль в полумиле, далеко), то дома, в родной базе этого не скрыть. И докладывать надо, а не хочется. Оценка за БС – «отлично» - была в кармане. А тут…
… а тут пришло решение.
- Матросам и старшинам, увольняющимся в запас осенью, построиться в коридоре надстройки! – прохрипел командир в микрофон «Каштана».
- Товарищи годки! – начал командир пламенную речь, - есть шанс уволиться в первых рядах. Кто хочет поработать? ДэМэБовый аккорд!
Как и ожидалось, шаг вперед сделали трое главных разгильдяев, которым светило «дембельнуться» в декабре, как говорится, «под ёлочку».
- Хорошо. Вы трое – ко мне в каюту. Остальные свободны. По вахтам и боевым постам разойдись!
- Отличники! – командир внимательно посмотрел на матросов, - перед вами ответственная задача. К нашему возвращению в Севастополь у нас должен быть новый якорь. Деревянный. Но чтоб от настоящего не отличить, ясно?
- Ясно, товарищ командир, - переглянулись между собой моряки. – А где столько дерева набрать?
- На корабле полно дерева: аварийные брусья, у боцмана в кранце – разобранный старый письменный стол. А еще посмотрите всякие ящики из-под продовольствия, в общем, проявите смекалку и находчивость. Если кто будет вас отрывать от этой задачи – докладывать мне немедленно. Но если я вас увижу сачкующими, пеняйте на себя. ДМБ в декабре!
Командир поднял трубку телефона:
- Старпом, троих бойцов, - командир назвал фамилии, - с сегодняшнего дня освободить от вахты и нарядов. У них спецзадание.
Слово командира – закон. Раз бойцы с задачей справились, - а они справились отменно, якорь, заблестевший свежим кузбасс-лаком, торчит в кормовом клюзе, на законном месте, как-будто и не обрывался вовсе, - и командир обещание выполняет. По возвращении в базу моряки-краснодеревщики уволены в первых рядах. За отлично выполненную задачу командир получил «кап-три» и «Красную звезду» и уехал в Москву, сдав дела и обязанности новому командиру капитан-лейтенанту Арн… да Бог с ним, не принципиально, старпом и замполит получили по медали «За боевые заслуги» и назначения на другие корабли, с повышением. Началась привычная повседневная боевая подготовка, осенне-зимний период.
На дворе середина декабря. Через пару дней корабли бригады десантных кораблей выходят на учения. Подготовительный ажиотаж в разгаре: уже уволены в запас дембеля, прибыло и принято в строй молодое пополнение, сданы первые курсовые задачи, отремонтирована матчасть… И вот главный экзамен – общефлотские учения.
Это всегда волнительно: выход в море. И не одиночный, а в составе всей бригады. Большие и средние десантные корабли, эсминцы строго по расписанию, один за одним выдвигаются в море. Зрелище, достойное кисти художников школы имени Грекова!
Здесь мы опустим переход декабрьским морем с его ветрами и качкой. Здравствуй, Севастополь, бухта Казачья!
Корабли направляются к назначенным подходам для приема десанта. Вместе со всеми – и наш СДК.
Лирическое, вернее, техническое отступление. Десантные корабли плоскодонные, имеют возможность подходить непосредственно к берегу. Но, приняв на борт десант с его танками и БТРами, корабль приобретает и дополнительную осадку. В этом случае предварительно отданные кормовые якоря помогают загруженному и утяжеленному кораблю оттянуться от берега, сняться с отмели.
Лирико-техническое отступление окончено.
СДК нацелился на свой подход. Ситуация штатная, стандартная. Командир отдает привычную команду:
- Отдать кормовой!
Ютовая команда засуетилась, выполнила необходимые манипуляции. Якорь упал за борт.
Теперь представьте состояние командира, который вместо ожидаемого доклада «Якорь забрал!» (значит, зацепился за грунт) получает доклад:
- Товарищ командир, якорь ВСПЛЫЛ!
Недоумение, шок, ступор – как точнее можно описать переживание человека, уверенного в том, что трехтонная железяка сама по себе всплыть не в состоянии, не имеет права по закону всемирного тяготения?
Здесь мы умолчим об удивлении матросов ютовой команды, о последовавших разбирательствах у комбрига, о заказе и установке нового якоря (у якорей, между прочим, срок службы неограниченный, и списать их ввиду, например, износа практически невозможно, только через взыскания и оргвыводы). И речь, собственно, не об этом, а о ФЛОТСКОЙ СМЕКАЛКЕ.
Мне представляется, что смекалка, будь она флотская или солдатская, - не будем умалять ее достоинства, - в сущности, являются частным случаем известной русской поговорки: «Голь на выдумку хитра!». И попробуйте доказать, что это не так!