Старая деревянная изба. Кажется, дунь — рассыпется, но стоит горемычная, не валится. Видать, по-старому сделана, не по-научному.
В избе мухи летают и запах такой скверный, что от одной только мысли о таком зловонии то ли удавиться хочется, то ли придушить кого-нибудь. По углам паутина белыми патлами свисает, а по ней пауки ползают... Тихо так ползают, бесшумно...
Под потолком клетка висит, а в ней птичка-невеличка — соловей называется. Сидит, сидит соловей этот и вдруг по дну клетки тюк, и опять сидит... Задумчивый, мрачный...
А на полу собака лежит — мёртвая. Худая страшно и не дышит. Но по ночам она воскресает. Привстанет на ноги, пошатается, пошатается и пошла по избе бродить зачем-то... Побродит ночью, а под утро опять умрёт.
Скорпионы и тарантулы ни днём не умирают, ни ночью. Ползают где-то подполом, скребутся, поскрёбываются твари...
Возле дома собачки бездомные приютились. Одна маленькая, поганая, дряхлая, другая — паршивая и тоже поганая.
Рядом с ними — вроде собака как собака, только на вид не очень: правый глаз крив, а левое ухо с разрезом.
Только конь один, дикий какой-то... неизвестно для чего возле избы отирается. Сильный, здоровый, взял бы да убежал куда-нибудь в поле от избы этой гнусной. Нет, стоит — копытами всю землю испахал, но не убегает ведь никуда — скотина хвостатая...
Смотрит на всё это осёл, бормочет что-то невнятное, а что сказать и не знает.
Только слёзы из его ослиных глаз на цветочки полевые капают и капают, капают и капают...