Падай заяц, падай!
Октябрь. Выпал первый снег. Выпал на мокрые, уже пожухлые листья, на придавленную затяжными дождями траву. Небо затянуто скучными, тяжелыми облаками.
Полдень - но темно и тихо в лесу. Все попряталось и молчит. Лишь ключи и ключики шумят монотонно, набравшись сил от непогоды. Сапоги давят снег, в следы тут же набирается вода. Тащишь ногу из этого месива, тоска и сомнения о необходимости этой охоты лезут в голову. У отца тоже не видно на лице энтузиазма. Наша гончая Байкал с унылым видом тащится сзади.
Снег выпал рано утром, а к вечеру его, пожалуй, не будет - вода быстро съест , растопит его.
Ушли километров пять от избушки, и хоть бы что вылетело или выскочило.
Время от времени дуем в манки, но рябчик сидит туго, не шелохнется, ничего ему, видно, не хочется. Пошли было вдоль хребта Пасынка, но наткнулись на « каменную реку», спускающуюся с самой макушки. Прыгать по камням в такую погоду - опасное дело. Пришлось повернуть обратно, а тут еще и дождь пошел. Мелкий, частый - это надолго. Идем в тридцати метрах друг от друга, думаем уже не о дичи, а о теплой избушке на Мягком ключе, о кружке горячего чая.
Со стороны отца что-то послышалось, шумнуло, потом Байкал визгливо взял - тут же выстрел, другой, а затем опять голос гончака, но уже размеренный и редкий – бав – бав - бав. Отыскали каким- то чудом зайца. Сошлись с отцом так, чтобы видать было друг друга - ждем.
Гон уже где-то далеко внизу, еле слышно, потом вовсе стих. Отец, гляжу, закуривает, садится на пенек, засовывает руки вовнутрь телогрейки, ружье торчит из подмышки.
Но вот и Байкал слышен, идет так же размеренно - все ближе и ближе. Глядим в оба. Через минуты две отец вскакивает суетливо, приседает и дуплетит куда- то вниз и в бок. По тому, как суетится с гильзами, понимаю, смазал.
А Байкал уже гонит выше нас, потом замолкает, видно заяц залез в каменные россыпи. Опять ждем. Стоим, молчим.
Нашла, таки, наша собака зайца в камнях и уже прямо на меня гонит. Увидел мелькнувшего зайца, ружье поднял, но тот вдруг метнулся на отца - тот опять дуплетит, опять мажет.
Слышу что-то непонятное. Байкал гоняет, совсем, рядом, по голосу его слышу, что круг небольшой. Мчусь туда, определяю примерный центр круга, встаю туда и верчу головой. Увидел зайца метрах в тридцати, стреляю, но торопливо, второй выстрел уже прицельный. Заяц кувыркнулся, вскочил и опять чешет во всю.
Отец в стороне молчит, не подходит, не хочет мне мешать.
Все видно. Байкал идет в метрах сорока от зайца, лай у него пошел выше тоном, с каким-то подвизгом. Опять посылаю дуплет в сторону зайца. Заяц растянулся на земле, вскочил, копошится на месте, пытается куда- то ползти. Подоспевший Байкал грудью давит его к земле, хватает пастью за голову. Я подбегаю. Глаза у собаки налиты кровью, страшно подходить! Он глянул на меня, кровожадная свирепость постепенно сошла с его морды, превратившись в удовлетворенность. Как ни в чем не бывало, он отпустил зайца, уже неживого, отошел в сторону и без всякого интереса наблюдал, как я запихивал зайца в рюкзак.
Подходит отец, долго удивляется своим промахам, да и я не припомню случая, чтобы заяц не падал после первого выстрела папаши. Немного отойдя от « стрельбища», встречаем целый отряд охотников, все они регулярные посетители избушки на Мягком ключе.
– Идем вот узнать, что за канонада – может, что случилось!- говорит один из них. Приходится рассказывать все это представление по дороге к избушке. А погода, хоть и моросит дождь, кажется вполне приличной, и заяц за спиной приятно оттягивает плечи.
Нет - охота прекрасна в любую погоду!