Зимы и след простыл. Отзвучали с крыш капели. Умылись дождевой влагой, украсились серёжками ветвистые вершины деревьев. Уже решительно преображается земля, созревшая для обновления.
Цветки мать-и-мачехи золотятся на солнечном припёке, привлекая шмелей и пчёл. Всё острее с каждым новым днём запах лопающихся почек. И хотя до полного листа ещё далеко, однако смолистые почки, подрастая и набирая сил, всё ощутимее выделяют особый аромат, так свойственный весеннему лесу.
Оживает разбуженный птицами кустарник. Ивняки выбрасывают барашки, похожие на заячьи хвостики, приманивающих многих насекомых, но в первую очередь пчёл. Трудно пройти мимо такой ранне - весенней картинки, не обратив внимания.
В подлеске, насквозь просвечиваемом солнечным светом, легко узнаёшь крушину. Рослый кустарник ещё невзрачен, не так, как летом, когда он стоит в доспехах из листвы и плодов. Но и в такое время крушину ни с кем не спутаешь, легко отличишь от других деревьев и кустарников. Старые стволы покрыты чёрной корой, по которой будто рассыпаны чечевички. Молодые же ветви красно-бурые, блестящие. Расположены очерёдно.
На большой, без малейшего движения поверхности глубокой и тёмной воды рек и озёр отражаются тени ракит и ивняка, окрашенные вечерним солнцем в лилово-розовый цвет. Красный шар светила висит на одном месте, будто запутался в сетке ветвистых вершин. Высокая вода пошла на убыль, реки успокоились. Над водой гладью стелется туман.
Где по кочкам, часто по набросанным кем-то жердинам, мы, наконец-то, завершили свой долгий окружной путь. Я до сих пор не могу понять, почему именно там, на другом берегу реки, охватило нас вдруг чувство полной свободы. Росли там такие же осинники и березняки вперемежку с елями, встречались по пути такие же серенькие деревеньки среди пустующих пока полей и лугов.
Но манил, притягивал нас именно тот возвышенный берег, и потому теперь нам казалось, что именно тут начинается другая земля, к которой мы стремились. Другие её просторы и тайны – начинается край обетованный. На том берегу, после удачной переправы, мы развязывали свои рюкзаки, кипятили в котелке мутную воду, заваривали крепкий чай и пили, обжигаясь, из эмалированных кружек эту густую заварку и ели чёрный хлеб.
Мы в небольшом шалаше, откуда хорошо видна часть реки. Дядя Захар, брат матери, гладит по голове собаку, короткошерстную таксу и вполголоса рассказывает мне о водоплавающих птицах, о живущих на воде и на берегу пернатых.
Тризор внимательно слушает, будто понимает, о чём говорит его хозяин. Время от времени на реке раздаётся всплеск, по которому опытный охотник и рыболов определяет вид рыбы, её размер и даже вес.
«Видишь, вон там плывёт камыш, - говорит Захар Иванович. – Его подгрызла ондатра и теперь таскает этот строительный материал для своего будущего гнезда».
На приречную долину опустилась ночь, в небе появилась луна. Свинцово-тяжёлая и серая вода, в которую «упали» звёзды, начинает светиться. Пара зверьков кувыркнулась в воду и затеяла игры, то исчезая с головой, то снова появляясь на поверхности воды. С интересом замечаем, как один из них вновь погружается в воду, выныривает и с добычей в зубах наискось плывёт к берегу. Вылезает из воды, отряхивается и быстро скрывается в пожухлой, прошлогодней осоке.
Мы направляемся к шалашу, построенному год назад и недавно основательно подремонтированному. В нём холодно и темно, хотя это и неплохая защита от ветра. Я залезаю в спальный мешок, в котором действительно тепло, и быстро засыпаю. Но вдруг среди ночи я просыпаюсь от ощущения, что идёт дождь и его холодные капли падают на моё лицо. Но снаружи было по-прежнему тихо. И только тут я замечаю рядом стоящего Тризора, который, встряхивая шерстью, разбрасывает по сторонам капли воды.
Пёс дружелюбно ворчит и пытается лапой разбудить мужчину. Внимательно всматриваюсь в темноту и замечаю, что наш четвероногий попутчик держит что-то живое в пасти. В этом «что-то» узнаю взрослую ондатру, которую мы, возможно, видели в реке и на берегу.
«Фу! Отпусти её, - кричит дядя Захар. – Кто тебе позволил охотиться на зверьков в такую пору? У них скоро будут дети!»
Пёс виновато виляет хвостом, не совсем понимая, за что его так сердито отчитывают. Мы освобождаем пленницу, сажаем её в рюкзак, и дядя протягивает мне живую ношу, к нашей всеобщей радости совершенно не пострадавшую.
«На, держи, пойдём отпустим в реку!» Под нашими сапогами хлюпает весенняя вода. На небе, прозрачном как стекло, не видно ни единого облачка. Звёзды стали ярче, а течение реки слышнее. На востоке забелело. Синий мрак ночи постепенно отступает на запад, всё заметнее проступают залитые водой леса. Ярко засеребрилась Венера - утренница.
Почувствовав свободу, ондатра поспешила к воде, вильнула хвостом и исчезла, обрадованная тем, что снова оказалась в родной стихии. Из зарослей ольшаника, рядом с рекой, подала голос зарянка.
…..В дни нашего похода я многое узнал и увидел из жизни зверька. Млекопитающее подсемейства полёвок отряда грызунов. Весь внешний вид зверька говорит о том, что он адаптирован к водному образу жизни. Ушные раковины едва приметны среди густого меха. Глаза небольшие, высоко посаженные. Губы, как у бобров, обрастают резцы, изолируя их от ротовой полости, благодаря чему ондатра может отгрызать растения под водой, не захлёбываясь.
На задних лапах имеются плавательные перепонки, а по краям пальцев — окаймление из коротких волос. Эти лапки - "весла" зверька. Передние во время плавания зверек прижимает к телу. Хвост - руль. Вот вам и полный портрет новосела.
Этот полуводный грызун попал к нам из Северной Америки. Теперь это привычный обитатель водоёмов. Ондатра любит тихие водоемы с обилием водных и прибрежных растений. Жилища устраивает в норах по берегам или в хатках, которые строит на кочках, в затопляемых низинах.
Хатки ондатра строит из крупных стеблей сухих растений. Они имеют вид маленьких копен сена. Входы устраивает под водой. Спад уровня воды заставляет зверьков углублять входы, отчего они часто превращаются в длинные траншеи.
Гон у зверьков начинается ранней весной, как только во льду появляются проталины. Через двадцать четыре - двадцать шесть дней самка приносит в среднем семь-восемь детенышей. Рождаются они слепыми и почти голыми, с красноватым брюшком. Растут малыши быстро, кроме того, они еще очень живучи. Будучи еще почти безволосыми, они способны подолгу быть в холодной воде, а, охладившись чуть ли не до полного окоченения, возвращенные в тепло, оживают.
В двухнедельном возрасте они уже видят и слышат, выбираются из гнезда, начинают грызть траву и листья, а в месяц прекращают сосать мать и едят то же, что и взрослые. Уже в два месяца от рождения молодые зверьки весят триста-четыреста граммов и начинают вести самостоятельную жизнь. Самцы активнейшим образом участвуют в выращивании детенышей и по праву считаются хорошими семьянинами.
Супружеские связи у ондатр прочные. Интересно, что при опасности взрослая ондатра ныряет в воду вместе с детенышами, крепко в нее вцепившимися. Вместе они пережидают опасность или уплывают в укромное место.
Мех ондатры состоит из грубых остевых волос и мягкого подшерстка. Для сохранения "влагоустойчивости" меха зверек постоянно следит за ним: смазывает жировыми выделениями, расчесывает.
Окрашена ондатра сверху в нежный коричневый, а снизу в серовато-голубоватый цвет. Реже встречаются черные особи. Мех густой, очень плотный и пышный. Волосы подпуши не только густые, на концах еще извитые, что обусловливает ее плотность и водонепроницаемость. В воде ондатра покрывается пузырьками воздуха, мех от этик пузырьков серебрится, оставаясь сухим. Летом окрас светлеет. Мех очень густой, плотный и пышный, что обусловливает его водонепроницаемость. Основной корм ондатры - сочные корневища и побеги осоки, дикого риса, вахты трехлистной, стрелолиста, тростника, камыша, кувшинки. Ест наиболее вкусные и питательные части растений. Употребляет она и животную пищу, в основном моллюсков, а просторечье называемых ракушками. Рыбу ест очень редко, да и то "снулую", еще реже - раков, лягушек, насекомых.
…Весна открывала новый день к дальнейшему своему пробуждению.