Ночной разговор.
Ночь. Час тридцать. За бортом - минус двадцать восемь. Деревня Кондратьево перед финской границей. Скорость сбросил, да маловато. В самом низу, у подножья белой церквушки, патруль ДПС. Тормозят. Подходит один, в серебристой морозной мгле лица не видно, разглядел лишь капитанские погоны. Показал прибор – зеленоватые цифры «72». Я опустил стекло. Жду, что скажет.
- По-русски понимаете? – Буркнул, не здороваясь.
- Понимаю. – Кивнул ему.
- Превысили. Штраф сто рублей. Документы, пожалуйста.
- Может, ограничимся предупреждением? Нарушение незначительное, учитывая время, погодные условия и место. – Лениво спрашиваю, роясь в карманах. Краем глаза вижу, что мотает головой:
— Нет! Стал бы я стоять посреди ночи, в тридцатиградусный мороз из-за 100 руб.
— План по штрафам?
— Ага.
Протягиваю документы.
— Посидите, я пока выпишу бумаги. – Уходит в патрульную машину.
Окно не закрываю – курю, только шапку надел, заодно наблюдаю, как его напарник перехватывает со встречной соотечественника с российскими номерами. Через минуту уже ведет за собой, зажав в рукавицах права и свидетельство о регистрации. Забираются в милицейский «жигуленок». Мой пишет чего-то, второй еще разговаривает, даже не поворачивая голову к сидящему на заднем сидении нарушителю, но тоже достал бланки. Капитан, наконец, закончил, возвращается ко мне, отдает всё, просит расписаться и спрашивает:
— Чего Родину-то покинули?
— Родину? Не-ет! Государство – да! – Отвечаю ему.
— Тоже верно...
— Не нужны мы стране. Один – Горбачев нас от присяги освободил, другой – Ельцин по пьяни и не вспомнил об этом. Так что, отслужил я своё и… уехал.
— Где служили-то?
— Там, где уже ничего не осталось. На флоте.
Капитан помолчал немного. Потом шмыгнул носом и с глухим, рвущимся из души, надрывом сказал:
— Вот и мы с первого марта… полицаи. — Обреченно махнул рукой на прощание и медленно пошел к патрульной машине.