****
Да в нашем городке все знали, что в пяти километрах, за пустошью, ближе к горам запрятана глубоко под землей военная исследовательская лаборатория. Химичили для сельскохозяйственных нужд. Это они ТАК говорили. ТАК мы им и поверили.
Спроси любого шкета из нашего городка, он вам моментом все расскажет, нарисует на пыльной дороге схему военного улья (будто там сам побывал или с инета карту скачал), а за доллар, пожалуй, отведет к проржавелой, колючей проволоке, что отгораживает фермерскую землю.
Но поверьте моему слову, а я пожил немало лет в нашем занюханном мухами городишке, в домике фермера и скрывается лифт, ведущий в святая святых – лабораторию новейших разработок оружия. И, кстати, о мушках.
Одна военная шишка с пеной у рта доказывала, что необходимы дотации на исследования этих самых мушек. Знаете, бывают такие паскудницы? Вьются – вьются возле морды, так и норовят тяпнуть в глаз или еще куда. Потом раздуется, что тот рождественский пирог, который печет для благотворительного бала соседка Лаурия, чесаться будет. Морока, одним словом.
В общем, взяли мушку, чьи личинки развиваются в разлагающихся растительных остатках, фруктах, овощах и грибах. И попытались ей внедрить кое – что.
Я вам говорю, наверняка, чтобы врагов жалила без устали, как тот самый москит или летали – фотографировали закрытые объекты противника. А что? Не плохо и обкусали, и информацию раздобыли. Точнее не скажу, а спрашивать уже некого, как на самом деле происходило.
В пятницу на базе все было как обычно. Кроме одного, Спенсер поссорился с женой. Та не заварила травяной чай, для больного желудком мужа. Тот психанул и решил на рабочем месте выпить кофе. Спенсер выпустил облако мушек в комнатку с плотными четверными стеклопакетами. Не глядя на подопечных, попытался отхлебнуть горячий кофе, но обжегся. Нечаянно плеснул на мигающие лампочки клавиатуры. Выругался. Достал носовой платок, попытался стереть остатки кофе.
Когда поднял глаза, то увидел, что стеклянная, стерильная комнатка была пуста. Каким – то образом мушки сумели проникнуть в вентиляцию лаборатории. Последнее, что смог сделать Спенсер, ударить по красной кнопке тревоги, но, что произошло за этим далее, так и не узнал….
Военные в белых, крахмальных халатах метались по комнаткам, как загнанные звери в ловушках. Они всячески пытались освободиться, зная, что нарушают протокол зараженности. Если включена тревога, необходимо спокойно закончить работу, надеть противорадиационные костюмы и т. п…. Но одно дело, когда были учебные тревоги, а затем все мирно уходили домой. Другое, когда тебя ждет смерть, и хоронить не надо, ты и так под землей, засекреченный и забытый всеми. И пока не пройдет инкубационный период или помощь сверху, ты заперт со своим липким страхом и ожиданием близкой смерти.
Сигнал о помощи был послан, но как – то не по уставу. За тысячи миль приняли на другой военной базе этот сигнал, но подумали, что ошибка в системе, сбой произошел или радист «наотмечался». Они посоветовали компьютеры перезапустить и снова послать сигнал о помощи. На том благополучно и позабыли о них.
Тем временем мушки смогли выбраться наружу. Не спрашивайте меня как. Могу только представить, что та самая шишка, дрожащая за свою шкуру и деньги в банке, выбралась на поверхность, а с ним, зараженным, выбрались тысячи только что вылупившихся мушек.
Оставляя после себя трупы, устремились к нашему ничего не подозревающему городку.
****
Странное заболевание – инфекция внезапно поразила заключенных. С ничего развивалось что – то вроде чесотки, от которой люди сходили с ума, расчесывая до крови, сдирая кожу. Сильнейшие курсы антибиотиков, грибковых средств не давали положительного эффекта. Люди за сутки заживо загнивали и умирали.
Это мало встревожило начальство. В конце концов, возможно, они заслужили смерть. Пусть не такую, на какую рассчитывали, но все мы смертны.
- Сожгите трупы. И закупите побольше аэрозолей. Как это, от мух. Что за рои мух? Вот это непорядок! Что у вас гниет? – возмущалось начальство.
Прикинуть, что эпидемия началась от мушек, никто не смог. Как некогда чуму опознать в остроносых зверьках, как разносчиков тоже не могли.
Так бы это может, никто бы и не узнал. Но стали заболевать сами контролеры, охранники. Обливаясь потом от ужаса, спиртом и другими антисептиками, люди нещадно чесались, отгоняя автоматически стайки мушек, егозивших перед лицом.
В мушек брызгали дихлофосом, те только отлетали и вновь возвращались, как ни в чем не бывало.
Разумеется, у охранников были семьи, дети, близкие, знакомые.
Когда мэру, доложили о какой – то эпидемии, тот добродушно отмахнулся:
- Какая болезнь? На дворе – жаркое лето. Мойте чаще руки. Соблюдайте гигиену, и никакая зараза вам не страшна.
Но, тем не менее, после собрания велел жене собираться на острова в отпуск:
- Луиза, мне все равно, что хочет Кларисса. Уговори дочь ехать немедленно!
Раздраженный мэр бросил трубку, отгоняя надоедливых мушек.
Мушки проникли в наш городишко, прочно обосновавшись, не желая погибать ни от одного из известных ядовитых распылителей.
Больницы переполнились больными, которые впрочем, быстро освобождали койки – места, умирая десятками кряду.
- Что происходит?! – пожимали плечами врачи, не в силах переломить хребет эпидемии.
Лавина звонков, просьб, вызовов. Номер 911 просто стал вечно занятым. А люди умирали, гибли. Старики, молодые. Странная болезнь косила без разбору.
Морги были переполнены. Трупы почти не вскрытые, не успевали, те моментально разлагались. Доход похоронным бюро вырос значительно.
Но вряд ли были счастливы сами сотрудники, хозяева, т. к. умирали и они, и члены их семей. И погребать было некому.
****
Я – то все это не видел. Ко мне приходил социальный работник – Ник. Милая, простая душа, которому надо ставить памятник за болтливость. Все сплетни нашего городка Ник знал наперечет, был в курсе последних событий семейных скандалов или незначительного любовного флирта.
Все и обо всех – так можно было назвать этого человека, ходячую городскую энциклопедию.
Хотя для меня – эта болтовня была отдохновением. Его болтовня и детский садик, напротив, у окна своего домика мог наблюдать часами за играми детей.
В этой жизни, где меня никто не ждал, не любил, не обогревал старость и болячки, эти два чуда давали силы существовать дальше. Ник развлекал бесконечными историями, помогая мне менять памперсы, перестилая кровать, готовя мне еду на день, а я слушал его с удовольствием, наблюдая за веселой детской возней дошколяток.
- Моран, смерти, смерти и смерти. Везде говорят об одном, что грядет судный день, - рыжеволосый Ник старательно расправлял простыни.
- Ерунда, - отвечал я, глядя, как радостно прыгают и верещат дети, - всегда смертям найдется логическое объяснение.
- Логическое? – хмыкнул Ник. – Мистер Роуз стар, скажете вы. А как же кассирша Анни? Ей стукнуло 25.
- Это та, что обсчитывает при сдаче? – уточнил.
- Да? А Александер? Ему всего 40. Он только приобрел автомобиль, а сейчас его труп оплакивает Лу, а ее утешает Анатоль, пощипывая ее грудь, не стесняясь умершего.
- А чего стыдиться? – усмехнулся я. – Александеру уже все равно.
- Вы – циник, Моран!
- Поживешь с мое, и ты будешь ценить светлое, уходящее, цепляясь за каждое мгновение.
- Ну, вы скажете! У гроба мужа сношаться!
Я улыбался. Дети строили песочные города, играли в куличики. Девочки держали в руках Барби, их еще не волновал секс и все с ним связанные премудрости.
- А кто еще умер, Ник? – спросил.
- Сандра, та, что из себя порнозвезду мнила. Ну, та, что в Голливуд какой год собиралась, - пояснял Ник, заваривая мне чай.
- А? А! Помню такую.
- Хэнкс, тот, который с войны вернулся. Том – банкир с пятой улицы. Кэрол – учительница. Про нее еще говорили, что она со старшеклассниками спит.
- Да? – переспрашивал, хотя давно перестал интересоваться подробностями.
- Моран, ваш завтрак. Чтобы вы желали на обед? На ужин?
Я смотрел в его карие глаза. Как жаль, что не могу рассказать ему, что тот самый суп не удастся, мне съесть. Я буду истово расчесывать проеденную плоть, а Ник не сможет приехать ко мне, чтобы помочь. Он будет лежать в собственной блевотине, у порога ванной, изъеденный до кости.
Мне не поверят. Считают сумасшедшим стариком. Выжившим из ума, после опытов, в которых я принимал когда – то участие.
Ясновидение, предвидеть события могу до сих пор, хотя услужливая память чаще заслоняет будущее воспоминаниями. Вся та грязь, в которой приходилось выживать…
И только дети. Эти создания очищают собой ту скверну прошлого и ужас перед будущим.
- Гороховый суп, пожалуй, Ник. А вечером я разогрею себе бобы.
- Прекрасно, обрадовался тот.
Я улыбнулся. Что сказать добродушному парню, который раз оступился? Старушка все равно умирала от рака. Он вошел в доверие, крупная сумма досталась ему, а не ближайшим родственникам. А, чтобы бабуля не опомнилась, не передумала в последний момент, свернул хилую шейку. Не пойман, не вор. Лестницы бывают круты, как никогда.
По телевизору пытались разубедить граждан, что ровным счетом ничего не случилось. Легкое ОРЗ, паниковать не стоит. Пышногрудая красавица мило шепелявила, что военные отрапортовали, у них все в порядке. Идут тактические учения и желательно не покидать городок дня два – три.
- Не успеют, - буркнул ей.
- Что вы говорите? – мигом отозвался Ник.
- Говорю, у вас чудо – руки. Чай вкусен, а каша не подгорела, - похвалил искренне.
- Опыт. Его не пропить, - улыбнулся в ответ.
Да, опыт не пропить. Только разум. Так наш сосед спьяну избил жену так, что та помешалась. В один прекрасный день утопила своего грудного сынишку. Мелочи. Опыт. Она была посудомойкой в местной забегаловке. Сына замочила вместе с грязной посудой, чтоб отмылся.
****
Народ умирал. Эпидемию было невозможно приостановить. Только дать ей взять то, за чем она пришла.
Городок оцепили военные, которые так и не дождались донесений. Людям не выбраться из ада, из котла в котором варились всю свою жизнь.
Звонки не проходили. Связь прервалась часа два назад. Большая Земля ждала исхода заражения. Надо было всего лишь немного подождать, когда закончится цепная реакция заражения от одного к другому. Затронуты все слои общества. Не осталось ни одного не подвергшегося атаке облака мушек.
Эти твари нападали, кусали, откладывали яйца. Те мигом лопались и из них выводились личинки. Прогрызая ходы, опарышы набирались силенок. Вскоре с трупа отлетали новый выводок мушек, готовых кормиться, размножаться, кормиться…
****
- Первый, доложите базе, - требовательный, нетерпеливый голос диспетчера.
Летчик ухмыльнулся, зная, что все собрались возле Макса и слушают, что он ответит. А отвечать было ничего. Все мертвы. Город мертв. В живых никого не осталось!!!
- База! О!
- Что? Что случилось? Первый, докладывайте базе! – Макс изнывал у микрофона.
- Дети, - ответил летчик, пролетая над детским садом.
- Дети? У них есть язвы, они чешутся?
- Нет. Играют, машут мне руками. Ведут себя обычно.
- Не может быть! Прошло трое суток. Они не могли выжить!
- Но они живы – здоровы. За последнее не ручаюсь. Но с виду нормальные. Мне еще раз облететь их? База?
Ответ раздался незамедлительно:
- Первый, ты знаешь, что делать.
- Но..
- Первый, выполняйте приказ!
Летчик нажал на кнопку. Зажглись тревожные огоньки, ракеты были приведены в боевую готовность.
«Но дети здоровы. Их не поразила инфекция…потому что…потому что»
- Потому что они невиновны!!! – закончил фразу сам за себя, будто сознание расщепилось.
- Я должен выполнить приказ, - утверждал летчик №1.
- Дети не больны. Они безгрешны, - утверждал летчик №2.
- Тебя уволят! - №1.
- Не убий! Не укради! Не возжелай! Потому они остались живы! Скажи, доложи им! Потому не заболели!
- Мухи! - №1
- Мухи? - №2
- Мухи!!! - №1.
Летчик пришел в себя. В его кабине роились мушки. Значит, заражение произошло! Но когда?
Тогда он нажал на гашетку.
- Нет! – кричал беззвучно летчик №2. – Не заразятся те, кто невинен, как дети!!!
Но было поздно. Ракеты неслись полным ходим в детское учреждение. Сквозь стекло маски шлема, минуя ткань одежды, мушки кусали мужчину.
Тот не вытерпел.
Самолет без управления вошел в штопор.
За миг до смерти летчик в ужасном кроваво – красном отсвете пожарища увидел в окошке домика полуразложившийся труп мужчины, который продолжал наблюдать за исчезнувшими при взрыве детьми….
4. 02. 11 – 17. 02. 11