Антиох Кантемир ( 1708 – 1744) - известный русский писатель-сатирик, дипломат, переводчик, популяризатор философских знаний в России.
Он первый, устами персонажей своей знаменитой сатиры « На хулящих учение. К уму своему», с блеском доказал ненужность образования в России.
Кто над столом гнется,
Пяля на книгу глаза, больших не добьется
Палат, ни расцвеченна марморами саду;
Овцу не прибавит он к отцовскому стаду.
Живали мы преж сего, не зная латыне,
Гораздо обильнее, чем мы живем ныне;
За любопытством одним лишиться покою,
Ища, солнце ль движется, или мы с землею.
Землю в четверти делить без Евклида смыслим,
Сколько копеек в рубле - без алгебры счислим".
Крушиться над книгою и повреждать очи?
Не лучше ли с кубком дни прогулять и ночи?
Не в силах найти не только достойные, но и хотя бы сколь-нибудь приличные возражения против сих убийственных аргументов, чиновники от образования срочно засели за написание проекта реформы, ознакомившись с которым любой здравомыслящий человек может смело сказать:
Что щеголь, скупец, ханжа и таким подобны
Науку должны хулить, - да речи их злобны
Умным людям не устав, плюнуть на них можно.
Плюнуть очень хочется, но наплевать не получается. Довели науку до ручки – взялись за образование:
Наука ободрана, в лоскутах обшита,
Изо всех почти домов с ругательством сбита;
Знаться с нею не хотят, бегут ея дружбы,
Как, страдавши на море, корабельной службы.
Все кричат: "Никакой плод не видим с науки,
Ученых хоть голова полна - пусты руки".
Кантемиру вторит и Сумароков,русский поэт, писатель и драматург(1717 - 1777):
Танцовщик! Ты богат. Профессор! Ты убог.
Конечно, голова в почтеньи меньше ног.
Сумароков написал эту эпиграмму на основе личных впечатлений. Как известно, он принял участие в судьбе детей профессора Крашенинникова,оставшихся, после внезапной смерти отца, известного географа и ботаника, в стесненных материальных обстоятельствах.
Цидулка к детям покойного профессора Крашенинникова
Несчастного отца несчастнейшие дети,
Которыми злой рок потщился овладети!
Когда б ваш был отец приказный человек,
Так не были бы вы несчастливы вовек,
Не стали бы носить вы нищенской сумы...
Как видим, за триста лет ровным счетом ничего не изменилось.
«Смеюсь в стихах, а в сердце о злонравных плачу...» - писал Кантемир. Смех сквозь слёзы...
Пожалуй, никто так не интересовался проблемами образования и воспитания, как Фонвизин. Говорят, что прототипом его знаменитого героя Митрофанушки послужил не менее известный Алексей Николаевич Оленин, историк, археолог, художник, член Российской Академии и президент Академии художеств. До восемнадцати лет он, по слухам, не желал учиться, но, узнав себя в Митрофанушке, якобы устыдился и бросился наверстывать упущенное и, как видим, весьма успешно. Если это так, то следует признать изрядный воспитательный потенциал русской литературы. Впрочем, многие склоняются к тому мнению, что вся эта "педагогическая поэма" не более, чем романтическая легенда.
Как бы то ни было, но сейчас Митрофанушка выбился в герои нашего времени. Мы привыкли относиться к этому персонажу пренебрежительно и считать его тупым и ленивым. Митрофанушка, действительно, ленив, но вряд ли его можно назвать тупым. Скорее, он хитер и изворотлив. А его рассуждения о том, какая дверь «прилагательна» (которая к своему месту приложена), а какая «существительна» ( у чулана шеста неделя дверь стоит не навешена), в некотором роде довольно логичны и даже остроумны.
Митрофан мало чем отличается от сегодняшних недорослей. Например, узнав о приходе учителей, он сразу же придумывает, что у него болит живот. Впрочем, как только Простакова заговорила о докторах, Митрофанушка решил, что лучше сам выздоровеет. А его угрозы: «Нет, так я, спасибо, уж один конец с собою! Вить здесь и река близко. Нырну, так поминай как звали», очень напоминают заявления современных школьников. К сожалению, многие превращают эти угрозы в настоящий шантаж. На уговоры поучиться хоть немножко Митрофан отвечает бранью и угрозами. Увы и ах, как все это знакомо современным педагогам!
Противостояние учителям идет от семьи. В семье Скотининых обучение ребенка считали смертным грехом. Еще отец Простаковой грозно говорил: «…прокляну робенка, который что-нибудь переймет у басурманов, и не будь тот Скотинин, кто чему-нибудь учиться захочет». Простакова хорошо усвоила уроки отца. Как женщина неглупая, она поняла, что главное в жизни – нажить деньги: «Без наук люди живут и жили. Покойник батюшка воеводою был пятнадцать лет, а с тем и скончаться изволил, что не умел грамоте, а умел достаточек нажить и сохранить».
К обучению Простакова подходит исключительно меркантильно: в первую очередь её интересует, какую сиюминутную практическую пользу можно получить от той или иной науки: «А к чему бы это служило на первый случай?» - интересуется она, узнав о существовании географии. Получив ответ Стародума, помещица уверенно заявляет: «Да извозчики-то на что ж? Это их дело. Это таки и наука-то не дворянская». История тем более наука не дворянская: эту премудрость Митрофану преподает скотница Хавронья. Впрочем, Простакова убеждена, что изучение наук - вообще бессмысленное дело: «Наука не такая. Лишь тебе мученье, а все, вижу, пустота. Денег нет – что считать? Деньги есть – сочтем и без Пафнутьича хорошенько».
Идеалом учителя для неё является Вральман: «Правду сказать, и мы им довольны, батюшка братец. Он робенка не неволит».
Педагогические взгляды Вральмана заслуживают подробного рассмотрения.
Цели образования: Матушка мая! Што тепе надопно? Што? Сынок, какоф ест, да тал бог старовье, или сынок премудрый, так скасать, Аристогелис, да в могилу.
Объем знаний: Рассути ш, мать мая, напил прюхо лишне: педа. А фить калоушка-то у нефо караздо слапо прюха; напить ее лишне да и захрани поже!
Круг общения: Не крушинься, мая матушка, не крушинься; какоф тфой тражайший сын, таких на сфете миллионы, миллионы. Как ему не фыпрать сепе кампаний?
Ценность, вернее, бесценность образования: То ли пы тело, капы не самарили ефо на ушенье! Как путто пы россиски тфорянин уш и не мог ф сфете аванзировать* пез россиской крамат!
Как путто пы до арихметики пыли люти тураки несчетные!
* аванзировать - продвигаться по службе
Эти принципы, похоже, и приняли наши реформаторы за исходные.
Станислав Рассадин, написавший книгу о Фонвизине, считал, что Простакова – это Екатерина II. Тогда вполне понятны её слова: «Умниц-то ныне завелось много. Их-то я боюсь». Думается, именно поэтому сегодняшние Вральманы, Скотинины и Хавроньи и затеяли реформы образования.
Придется недостатки образования возмещать природным умом. Как всегда.