Летом на работе в Финляндии.1992 год
_________________________________________
Московским дворникам посвящается.
что такое гололёд
только ёжик не поймёт
после снегопада
падать мы не рады
но смеётся Бог в окно
любит посмотреть кино
он в комедии знаток
вот и сделал нам каток
смотрит в чёрное окно
за окном темным-темно
там скользим по льду мы
нам ль о Боге думать?
Утром выпал первый снег.
Он тесно прильнул, как бы прижался к рыжим листьям, разбросанным по тротуарам, налип на ветви деревьев, крыши и карнизы домов, хитро укутывая город обманчиво тёплой, белой пушистой шалью; днем выглянуло ласковое солнышко, и потекли ручейки, зато к вечеру все улицы покрылись тонким слоем прозрачного льда.
Здорово было бы надеть коньки и, как в Голландии, скользить с работы домой, царапая лезвиями этот ненавистный каток, но с собой «снегурочек» у Жанки не было, были лишь «две свои», да и то в замшевых сапожках на высоченных каблуках.
Жанка с детства удивлялась, как же людям легко ходить, неужели это не составляет им ни малейшего труда?!
Ей же приходилось туго даже летом, трудно было шлёпать на дальние расстояния, еле поспевая за подружками не подавая виду, и она как все болтала, смеясь, одновременно кусая мороженное.
И всегда на каблуках, да чтобы не меньше 12 см.! И пускай прохожие удивлённо оборачиваются, увидев смело шагающую быстрым шагом Жанку-хроманожку, в красивых, ультромодных лаковых туфлях! А как же иначе-то?
Интересно, а когда здоровым людям тяжело идти?
Наверное, если они лезут в гору в гОре к вершине горы. Хотя в гОре люди редко ходят в горы, а зря! В горах она ни разу не была, но видела их издали, когда ездила отдыхать на море.
«Лучше моря, есть только МОРЕ»!... Или океан - чтобы там не пел Высоцкий.
Море Жаннка любила, а еще мечтала стать птицей, все равно какой, но лучше чайкой.
Вот бы сейчас посмотреть с высоты птичьего полёта на кишащий внизу людской муравейник,
на разбросанные рыжие листья, ветви деревьев, карнизы и крыши домов в снегу, на противные скользкие тротуары, покрытые прозрачной глазурью…
На нелюбимую, серую холодную Москву.
Жанка вынырнула из душного офиса, где работала и решительно встала на «скользкий путь».
Но, не пройдя и двух шагов - услышала: «Деточка, ты не могла бы мне помочь дойти до дома – мне тут не далеко?» - на неё смотрела мутными, но когда-то, наверняка синими глазами старушка в синем пальто.
Жанка хотела сказать: «Бабушка, да Вы что? Мне бы самой доползти! И не сломать ногу, шею, голову…", но вместо этого, почему-то, мужественно взяла бабушку под руку.
Бабушка рассказывала – что едет из больницы, что старики никому не нужны, что ей 84 года и зовут её Варвара…
Жанке было очень жаль бабушку, но она почти не слушала её, ощущая, как пот катится по спине, а ноги становятся ватными…
И думалось - что еще немного и хлопнется она мордой об лёд вместе со старушкой, и что ей как обычно «везёт» на приключения, и что в магазин за хлебом она явно не успевает.
Тяжело дыша и глотая морозный воздух, Жанка почувствовала боль в правом боку, привычную такую боль, когда бежишь марафон на длинную дистанцию, правда она таких расстояний не бегала, ей достаточно было долгой ходьбы, долгой для неё и плёвой для остальных…
Задыхаясь и полагая, что смерть близка, но, не выпуская старушку из рук, улыбаясь и кивая из последних сил, дабы не напугать бабушку, Жанка с неимоверным усилием воли делала еще шаг, потом - еще, считая про себя - «Раз, два, три, еще четыре и еще пять…»...
И на шестом, так сказать, почти полуобморочном шаге ей стало вдруг удивительно легко! То ли бабушка уже не так сильно опиралась на руку, или асфальт в этом переулке добрый дядечка дворник всё таки посыпал солью, но вероятнее всего у неё открылось второе дыхание.
«Вот и мой дом!», - бабушка Варвара указала на обшарпанную коричневую дверь подъезда и как - то хитро улыбнулась, или это показалось Жанке?
- Спасибо тебе, деточка. Я буду за тебя молиться!
- Да что вы, бабушка, не надо,- смутилась Жанка.
И она полетела домой не удивляясь своей невесомости, над людьми непринужденно гуляющими по улицам совсем уже другого, любимого города, ибо иною стала она!
1999