(сказка-быль)
Было у ребе пять дочерей. Родила ребецен ему мальчика. Радовался раввин – до потолка прыгал.
Когда сыну исполнилось три года, взялся отец обучать его грамоте, как принято у евреев испокон веков. Очень уж хотелось отцу, чтобы сын его не рос дураком и бездельником, и чтобы познал всю мудрость еврейскую.
Пошёл мальчик весь в отца – способным, охочим до учения, с добрым покладистым характером. Родители были счастливы.
В стародавние те времена издал тамошний царь-государь такой указ, чтобы, значит, забирать в солдаты еврейских детей-малолеток.
Служили тогда в армии ни много, ни мало – двадцать пять годков. Но солдат всё равно не хватало…
И еще царь хотел, чтобы евреи перестали быть евреями. Поэтому он повелел брать в солдаты даже подростков, даже совсем маленьких деток; их легче обращать в другую (не еврейскую) веру. Кантонистами прозывали тех солдат.
Только не желал раввин, чтобы его единственного сына гой еси солдатом сделали. Решил ребе своего мальчика от недобрых людей прятать.
Наряжал он его в платья дочерей своих. Велел так и ходить да поменьше на глаза чужим людям попадаться. А соседям велел говорить, что отправил, мол, сына учиться к родственнику в большой город.
И всё было бы хорошо, если бы не проболтался кто-то из домашних и не выдал семейную тайну.
Проведали злые люди, что сынок-то раввинов с родителями живёт, выкрали ребятёнка, да и продали в солдаты. Была такая возможность: поменять одного призывника на другого (даже взрослого – на ребёнка). Не задарма, конечно, но за хорошую мзду государеву человеку.
Как горевали его родители, не скажешь, не распишешь. Только кого удивишь - разжалобишь сегодня подобными историями. А тогда – и подавно. У каждого своя нужда, своё горе-несчастье. Чужому и посочувствовать недосуг бывает.
Определили раввинского сыночка в военную музыкальную команду. Стали учить-обучать своему языку, грамоте музыкальной да игре на инструментах: на трубах и на барабанах всяких.
Заменила ему музыкальная команда семью, а командир - и мать и отца одновременно. Даже фамилию ему свою не пожалел командир, пожаловал; уж очень полюбился ему талантливый еврейский мальчик.
С тех пор род раввина пустил отросток-веточку в музыканты не еврейские. И еврейское своё существо та веточка потеряла. А на четвёртом поколении она и вовсе засохла. Последние две наследницы оставались. Одна родила единственного мальчика-паралитика, что доживает свой век в доме-интернате для калек, а другая и вовсе бездетная преставилась.
Вот такую сказочку поведала мне одна одинокая бабушка. А зачем я её вам пересказал, и сам не знаю. Наверно язык нонче шибко зачесался.