Правило одиннадцатое. Встреча со свидетелями защиты
Из прокуратуры я вышел в раздумьях. Клиент мой рвется, что называется, сдать свою сожительницу Кириллову. Об этом же мечтает и следователь. Кроме того, в уголовном деле есть некоторые моменты, которые в суде можно истолковать как косвенные доказательства виновности Кирилловой.
Если к этому прибавить возможную очную ставку между Прониным Олегом и Кирилловой, в ходе которой Олег будет настаивать на своих показаниях, то, считай, Кириллова железно сядет.
Ну, а я тогда тоже сяду. В лужу. Это в лучшем случае. В худшем – если Пронин-старший расстарается, то меня вообще никто и никогда не найдет. Буду лежать под какой-нибудь кочкой в лесу. Он же конкретно меня озадачил – сидеть должен только один его сынок. Без Кирилловой.
«Хоть квартирку свою успеть отписать дочке, что-ли»,– подумал я, растревоженный своими мыслями.
Мне до слез захотелось увидеть свою дочь прямо сейчас. Дочку и жену!
Жена после развода перебралась с нашей трехлетней дочерью в родительскую квартиру в районе медгородка. Поскольку моя однокомнатная квартира была приобретена до брака, то Светлана и не претендовала на нее.
«Ничего нам от тебя не надо!» Так вот, обидно она сказала на прощание. «Ты только Полинку не травмируй своими визитами!»
А я сейчас, когда над моей головой простёрлась тяжёлая длань Пронина-старшего, понял, что жена с дочкой – самые дорогие мне люди. Может быть, действительно, стоило мне в свое время плюнуть на работу и быть поближе к семье? Обиды Светланы мне теперь совершенно понятны. Я не мог сразу после службы сбросить с себя маску подозрительного и коварного сыщика. Поэтому Светлана и обижалась.
– Ты во всех нас видишь преступников! – упрекала она. – Уж не следишь ли ты и за мной, а? Не приготовил ли и мне обвинение какое-нибудь?
– Да что ты! – говорил я, желая приветливо улыбнуться. Но я вспоминал мелькнувшую было когда-то у меня шальную мысль проследить за женой, и вместо улыбки у меня выходила кривая усмешка и получалось еще хуже.
Я знал, что Светлана сейчас не работает, живет на деньги своего отца, моего тестя бывшего, значит. Сидит дома с нашей Полинкой.
Я припарковался недалеко от ближайшего к дому Светланы магазина и купил хороших яблок.
Однако мой душевный порыв ни к чему хорошему не привел. Светлана мне так и не открыла дверь. Она даже не стала разговаривать со мной.
Только Полинка спросила меня через дверь:
– Кто это там?
– Это я, твой папка.
– Папка?
Наступила небольшая пауза. Я слышал, как Светлана что-то говорит дочке.
– У нас нет папки! – сказала после этого Полинка.
И снова, после бормотания Светланы дочка мне говорит:
– Уходи и больше не приходи!
Я развернулся и ушел. Крепко ополчилась на меня Светлана!
Даже не знаю за что. «Двурушный ты человек! – бросила она как–то мне. – Я тебе не доверяю!».
Глупая женщина! Каким же я еще могу быть человеком на такой работе? Следователю надо, чтобы убийца ему поверил, доверился и не насторожился не ко времени. Надо, дать затянуться петле на его шее так плотно, чтобы ему уже никогда не выскользнуть.
Я бросил мешок с яблоками на сиденье и дрожащими от возбуждения руками ухватился за руль. Куда ехать? Домой? Нет, я там только напьюсь в очередной раз, хотя я и решил держать себя в руках.
Постепенно мои мысли перескочили на моего клиента и его отца-бандита. А ведь, действительно, яблоко падает недалеко от яблони! И как рядом с такими людьми жить моей дочке? Нет, следователем мне было куда как проще и комфортнее!
Я вырулил со стоянки и, сам не зная почему, поехал на Палатинский рынок. Благоразумно решив не заезжать на его переполненную автотранспортом площадь, я оставил свою машину в квартале от него. Что я ожидал от своего визита сюда? Не знаю. Мне просто хотелось действовать. Не оставаться один на один со своими неразрешимыми проблемами, а действовать. Делать то, что мне по силам. В деле не было характеристики моего подзащитного с места работы – самое время было исправить это упущение.
Директор администрации рынка был невысоким, грузным мужчиной с лицом Плохиша. Его взгляд был испуганный и одновременно в нем как пузыри на болоте появлялось и тут же исчезало выражение агрессивности. Он боялся открыто ее показывать. И она периодически помимо его воли прорывалась на поверхности его рыхлого лица. Судя по тому, что он плохо выговаривал букву «р» – ему мешал длинный язык, плохо умещавшийся во рту. Узнав, что я всего лишь защитник Пронина, Плохиш посчитал нужным все свое негодование совершенным убийством выплеснуть на меня.
– Совсем жить невозможно стало! – заявил он, испепеляя меня взглядом и в нетерпении, словно разминаясь перед игрой на пианино, перебирал пальцами на столе. Его пальцы, сплошь унизанные печатками, бегали по столу как толстенькие, коротенькие ножки.
– Мочат, не разбирая, всех подряд!
– А что, за моим подзащитным еще какие-то грешки тянутся? – полюбопытствовал я.
– Да что ваш подзащитный! Шестерка! Шушера мелкая! Его знать никто не знает здесь! Откуда он взялся? Выплыл как черт из табакерки! – сказал Плохиш.
Мелкие черты на его широком и мясистом лице придавали ему удивленный и недоуменный вид. Словно Плохиш все свое время думал-думал и никак в толк не мог взять, откуда взялся Пронин.
– Думаю, это просто боец Дашлакиева, моего предшественника, бывшего директора, – сделал он своё заключение.
– А где сейчас этот бывший директор рынка? – спросил я.
– Как где? – обиделся Плохиш. – На кладбище! Вскоре после убийства этой женщины застрелили и Дашлакиева. Прямо в его машине! Среди бела дня!
– Нашли убийц?
– Где там! – махнул рукой Плохиш. – Ищут! И еще будут год искать, как это у нас водится. А потом в архив спишут!
«Резонно!» – подумалось мне.
– А что, может быть эти убийства как-то связаны между собой? – поинтересовался я, выказывая свою наивность.
– Может быть, может быть! В нашей стране все может быть! – сказал Плохиш и недовольно, как-то искоса, бросил в мою сторону скользкий взгляд.
– Что-то можете сказать о Кирилловой? Она ведь была сожительницей Пронина. Вместе работали. И у нее на даче, между прочим, это убийство произошло.
– Ну, я всех тонкостей не знаю, – ответил вдруг ставший безучастным Плохиш.– Я здесь недавно.
Он сделал вид, что ему уже давно стал неинтересен разговор со мной. Но было видно, что хитрый мужичок злится на меня.
Я пожалел, что всего-навсего адвокат, а не следователь, наделенный властными полномочиями. Я бы этого Плохиша вытащил в следственное управление и как следует поработал бы с ним!
Забрав письменную характеристику на Пронина Олега – характеристика! громко сказано: все лишь три строчки, как выдержка из штатного расписания – я покинул эту крысиную нору.
Затем я прошелся по торговым рядом, расспросил соседей Пронина и Кирилловой по контейнерам и вернулся к своей Тойоте.
После посещения Палатинского рынка я утвердился в своем мнении, что Пронин был глупым телком у Кирилловой. Точнее, быком. В их отношениях всё решала она, расчётливая и хитрая баба. Мне вот только не совсем было ясно, как она, такая изворотливая, не смогла нормально разрешить достаточно простую ситуацию с долгом перед потерпевшей. За пять тысяч долларов пойти на убийство? Через ее руки проходили живым потоком суммы значительно крупнее, чем эти пять тысяч.
Однако мой прошлый опыт подсказывал – причиной для изощрённого и кровавого убийства человека могут служить такие ничтожные поводы, что впору лишний раз задуматься, кто же оно, это двуногое существо, именуемое человеком?
Здесь определенно пахнет деньгами. И не теми пятью тысячами долларов, а другими, о которых заикнулся в последнюю нашу встречу в следственном изоляторе Пронин Олег, а значительно большими. Так подсказывала мне моя интуиция.
http://www.proza.ru/2011/02/20/731 (продолжение)