Не скажу, что мне нравилась адвокатская стезя. Просто другого выбора у меня не было. Вся моя жизнь была связана с криминалом. Как юрист я разбирался только в этом. Да и то, работал только с одной статьей в уголовном кодексе – убийством. Поэтому после увольнения из прокуратуры я довольно трезво видел, что нигде не смогу работать юристом, так как не знал гражданского законодательства. Этот поворот в своей судьбе я воспринимал как падение, как поражение.
Сначала ушла жена, а потом вот это – ушла любимая работа. Поэтому-то я стал всё чаще прикладываться к рюмке и успокаивать себя – все идет, дружище, как надо! Всё будет отлично! Скоро о тебе заговорят как о преуспевающем адвокате!
***
Встал я рано. Очень рано. Не было и пяти часов. Во-первых, проснувшись, я понял, что снова уже не засну. А во-вторых, мне не терпелось начать новый, свежий день, в котором не было бы алкоголя, и в котором можно было бы переломить ситуацию в благоприятную сторону, разделавшись раз и навсегда с Прониными.
Поставив греться на плиту чайник, я ходил по своей однокомнатной квартире и наводил порядок. Пылесос включать не стал, чтобы не тревожить соседей, только аккуратно вымел из углов пыль и мусор. Разложил по полкам валявшиеся кругом книги, развесил в шкафу брошенную на спинку стула одежду.
Потом я сидел на кухне за столом и пил горячий чай с лимоном и думал, как бы мне отделаться от Пронинских грязных денег. Прийти к нему в магазин, вооружившись на всякий случай битой, и швырнуть деньги ему в лицо: подавись, мразь? Ну и получу еще раз по голове и на этот раз, скорее всего, не оклемаюсь. По кускам и вытащат, как Пронин – младший растаскал останки потерпевшей по коллективным садам. Заявить в прокуратуру? Ничем это хорошим для меня не кончится. Папаша Пронин выкрутится за недостатком улик, выждет время и подошлет ко мне своего усача с тухлым взглядом, который и отрежет мне голову.
И я остановился на варианте, который пришел мне в голову еще накануне. Я не буду спешить, пусть все идет как идет. Ведь действительно, Олег Пронин, скорее всего, и будет проходить по делу один, без Кирилловой, как и заказывал Пронин – старший. Получается, что я заинтересован, чтобы Олег так и шел единственным обвиняемым. Тогда и разрешится все само собой. А Пронину – старшему скажу, что деньги ушли по назначению, а сам же эти деньги передам в детский дом.
Я едва дождался часа, когда можно было покинуть свою квартиру и отправиться в следственный изолятор. Работники СИЗО только-только начали дружно подтягиваться на свою службу, а я уже успел замерзнуть, прохаживаясь у проходной. Передо мной стояла задача выработать со своим клиентом позицию, которой он твердо будет придерживаться в ходе всего следствия, а затем и в суде.
Олег, как всегда был спокоен и невозмутим. Какой же он толстокожий! Женщина кровавая, похоже, в глазах у него не стоит. Я передал ему две пачки сигарет, которые он тут же проворно спрятал в карманах.
– Иван Иванович, не сможете в следующую встречу принести таблеток демидрола. Здесь не дождешься. А дадут– так в час по чайной ложке.
Я давно заметил, что попадая в «тюрьму», большая часть людей быстро смиряются со своей участью, и их мысли в основном направлены на то, как бы облегчить свое здесь пребывание, улучшить свои бытовые условия, привнести в них маленькие радости бытия.
– Принесу. Конечно, принесу.
Я разложил бумаги – копии следственных документов из уголовного дела: явки с повинной, протокола допроса подозреваемого.
– Скоро тебе следователь предъявит обвинение. Пока черновое, конечно. Но от того, какую ты займёшь позицию, давая показания в качестве обвиняемого, зависит исход всего дела. Нередко это черновое обвинение так и остается единственным и последним. С ним человек и предстает перед судом.
Олег по-прежнему был тих и спокоен, словно речь идет не о нем. Я даже заметил, что он едва уловимым движением руки потрогал две пачки сигарет в своем кармане.
– Как я понял, ты убил потерпевшую, задушив её с помощью веревки и сделал это один…
– Нет, я не делал этого. Я не убивал её, – с прежней невозмутимостью перебил меня Олег.
– Ну да, ты говорил, что задушила потерпевшую твоя сожительница, а ты лишь помогал сокрыть труп. Но ты ведь об этом говорил только мне в приватной беседе. Официально же ты не раз утверждал, что убивал ты и только один. И на протокол ты, как я понял, не желаешь свидетельствовать против Кирилловой…
– Теперь желаю, – снова перебил меня Олег. – Скажу следователю как есть. Кириллова убивала одна, а я лишь скрывал следы убийства.
– Теперь желаю! – раздраженно повторил я за Олегом.– Как это у тебя все легко получается! Захотелось – убил! Стал убийцей! Не захотелось быть убийцей – перевел стрелки на другого!
Я совсем забыл, что я уже не следователь, а защитник. И теперь жалел, что дал волю своим чувствам.
– Пойми меня правильно, Олег, – уже мягко сказал я. – Поспешные, непродуманные заявления тебе могут только повредить.
Олег молчал, он углубился в изучение своих ногтей и, кажется, меня не слышал.
– Как это будет выглядеть, Олег? Ты заявляешь, что убивала Кириллова. Она естественно будет это отрицать, утверждая в свою очередь, что убийство совершил ты. У нас в деле уже есть твоя явка с повинной, где ты «чистосердечно» признаешься в убийстве. Есть протокол допроса подозреваемого – там ты уже в деталях расписываешь, как все это происходило, как ты задушил потерпевшую. И, наконец, в деле есть протокол выхода на место происшествия – там ты даже на видео запечатлен, рассказывающим и показывающим, как ты убил и куда выбросил фрагменты трупа.
Олег продолжал молчать.
– Ну и кому после этого поверит суд? Тебе или Кирилловой?
– А мне пофиг! – пробурчал Олег. – Буду стоять на своём! Не убивал я! Убивала Кириллова! Пусть схлопочет червонец – два!
«Ну и тупица же ты!» – воскликнул я мысленно.
– Сделаю заявление, что на меня давил следователь, угрожал мне, требовал оговорить себя.
– Где же и когда это он угрожал тебе, если на всех следственных действиях с тобой присутствовал адвокат, то есть я?
Олег упрямо молчал.
– Ты не подумай, что я уговариваю тебя признаваться в убийстве, – добавил я.
– Ты это уже давно сделал. Я тебе просто разъясняю, как будет выглядеть и к чему приведет твоё метание, твоя неопределенная позиция. Это у них называется, знаешь как? – я сделал паузу. – Стремлением уйти от ответственности! Так и будет записано в твоем приговоре: «Стремясь уйти от ответственности, пытался переложить вину на Кириллову, голословно заявляя…и так далее. Понял? И влепят тебе срок по самое «нехочу»!
– Ну и пусть влепят! – Олег был также упрям, как и туп. – Только я хочу, чтобы Кириллова тоже пошла греть нары, а не смеялась надо мной вместе со своим новым хахалем, проедая и пропивая мои денежки!
– Какие денежки?
Олег недовольно отвернулся к стене, на которой красовалась красная кнопка экстренного вызова.
– Это ты про какие такие свои денежки говоришь?
Я снова забыл, что я не следователь, а защитник. Но с таким клиентом выстраивать линию защиты – одна сплошная мука. Слова не вытянешь из него. Героин напрочь мозги ему отшиб!
– А давайте отложим этот разговор, а? – вдруг запальчиво вскинулся Олег. – Прошлый раз из-за вас я баню пропустил, а сейчас вот прогулка накроется! Давайте завтра поговорим, а? – Он быстро поднялся со своего стула и уже у двери, повернувшись ко мне, примиряюще, добавил: – Что-то плохо я себя чувствую, Иван Иванович. Приходите завтра сразу после обеда, ладно? – И он осторожно прикрыл за собой дверь.
http://www.proza.ru/2011/02/20/677 (продолжение)