ПАЦАНЫ
В избе Семеночевых гуляли свадьбу. Душевно гуляли. Радостно. И на всю деревню. Замуж выходила Надя Глашина – племянница тети Капы Семеночевой. Вообще-то, Надя с её матерью - тетей Симой, проживали через четыре дома от избы Семеночевых, но на их жилплощади приличную свадьбу справить было совершенно невозможно. Жили они в небольшом стареньком домике в три крыльца. И поделен был тот домик, смотревший на деревенскую улицу тремя окнами, таким образом: в два окна глядела на белый свет многодетная семья дяди Вани, в одно окно тетя Сима с Надькой, а вот младшему брату тети Симы с дядей Ваней – Ваське Торопыге с его троими ребятишками, вообще окон не досталось. Зато у него имелся выход на двор по нужде без захода на улицу. Короче говоря, очень тесно было в родных хоромах Нади, а жених её, к тому же, был приезжий, без кола и, соответственно, без двора, тоже. И получалось у них, при этаком раскладе: или вообще Надьке замуж не выходить, или без свадьбы прослыть жмотами первостатейными на всю деревню. Надьке очень хотелось замуж, а тете Симе никак не хотелось, чтоб её доброе имя усердно полоскали, словно старое белье в речке, вот и упросили они слезно тетю Капу пустить их свадьбу к себе. Изба у тети Капы была – дай бог каждому. Пятистенная. Муж её - дядя Петя был одним из лучших плотников во всей округе, и ему, конечно же, грех было не срубить себе такую складную избу. Вот он и срубил её, как говорится, себе на заботу, а молодым на счастье первоначальное.
Еще не успели гости занять себе места получше за праздничным столом, а возле избы Семеночевых уже началось форменное массовое гуляние. Все пришли. Все – кто мог. А мы, пацаны деревенские, были здесь, конечно же, в первых рядах, а, если вернее сказать, то висели мы на крепких наличниках и старательно вглядывались в щели между неплотно сдвинутыми занавесками. Стол сегодня в избе был на сущее загляденье. Много лет тетя Сима к этому дню готовилась. Чего только за столом тем не было? Правда, мне со своего места удавалось рассмотреть лишь чью-то спину в сиреневом платье да тарелку с солеными огурцами, но, висевшие выше меня друзья, о том столе рассказывали на всю улицу красочно и аппетитно. А когда за столами выпили по третьей с четвертой, старательно покричали несколько раз «горько!», когда гармонист, пока еще осторожно, потянул меха своего инструмента, большая часть гостей мужского пола вышла покурить. Вместе с той частью объявились и братья Семеночевы – Серега с Генкой. Они, на правах хозяев избы, тоже попали за стол праздничный. Правда, с самого краешку, возле кухни, но за стол. Завидев братьев, мы мигом спрыгнули с завалинки и побежали на бревна, возле которых остановились одетые в новые рубахи Серега с Генкой. Серега вынул из кармана штанов кусок колбасы и степенно откусил от него не меньше четверти. Откусил и уже начал жевать, когда, подбежавший первым Вовка Босик, пронзительно завопил:
- Сорок восемь – половину просим!
Серега моментально засунул в рот остатки колбасы, и набитым ртом, хоть я и не особо отчетливо, но весьма внятно осадил просящего:
- Соок оин – ем оин.
Генка рук из карманов не вынимал, и только разглядывал что-то в чуть сереющем небе. Генка был похитрее Сереги, и карманы у него топорщились посолидней. Но, как говорится, чужой карман - потемки. Братья быстро просветили нас: каким вкусным был жирно сдобренный майонезом салат, сколько сортов колбасы лежало на столе и сколько им сегодня удалось их попробовать, и что сыр из синей тарелки, значительно вкуснее сыра из тарелки красной. От красочного рассказа Семеночевых рты наши стремительная заполоняла густая слюна, которую мы едва успели сглатывать. А когда Генка поведал нам, что хлеб из нашего магазина, ни в какое сравнение не идет с хлебом московским, нам подошел рыжеватый парень в белой рубахе. Лицо парня прямо-таки светилось от какого-то, лишь ему ведомого, счастья.
- Здорово, пацаны! – гаркнул он и тут же пожал каждому из нас руку. – Меня Вадим зовут. Как дела?
- Нормально, - ответили мы нестройным хором.
- А вы футбол играете, пацаны? – ни с того ни с сего поинтересовался наш новый знакомый.
- А как же! – завопили мы. – Еще как играем!
- Вот, значит, как, - подмигнул нам Вадим. – А на настоящем стадионе хотели бы сыграть?
Еще бы мы не хотели? Да из нас каждый спал и видел, как он на настоящем стадионе голы в настоящую (не такую как у нас из алюминиевой провлоки плетеную) сетку забивает. Мы взяли Вадима в плотное кольцо и стали рассказывать ему, как только вчера ребят из соседней деревни со счетом девять - одиннадцать обыграли. Конечно, мы слегка лукавили. Мы их, чуть было, не обыграли, если по-честному. Вот, если бы, Босик забил, когда вышел один на один с их вратарем, а Серега Семенычев не пропустил бы три мяча к ряду в самом конце игры, вот тогда бы да... А так, нет, но про счет и про самые интересные моменты игры мы рассказали, всё, как положено. Вадим терпеливо выслушал нашу шумную трескотню и хотел нам что-то еще поведать, но тут его за рукав ухватила румяная девица. Ухватила и потащила прочь из нашей тесной компании.
- Да постой ты, Натаха, - вяло отбивался от похитительницы Вадим. – Дай с пацанами поговорить.
Но Натаха была на редкость упорна и настойчива. Не упустила она парня, и тот уже на ходу сделал нам заманчивое предложение:
- Приходите в среду на стадион фабричного поселка. В команду вас свою возьму. Мне как раз сельскую команду надо к соревнованиям подготовить. Только справки медицинские принесите обязательно. Всё, пацаны, жду!
Нас от такого предложения, будто водой на сорокаградусном морозе окатило. Застыли мы, изрядно приоткрыв рты, и тут же чуть не задохнулись от нежданного счастья. Фабричный поселок был за рекой километрах в трех от нас. И стадион там был настоящий. Мы иногда ходили туда – посмотреть футбол, но, чтоб самим на поле выйти, так этого даже в самых смелых мечтах не было. В космос на ракете полететь – было в мечтаниях наших, на олимпиаду в Токио поехать – тоже, а вот чтобы осмелиться помечтать об игре на стадионовском поле ткацкой фабрике – не получалось. И, вдруг, такое везение!
Мы тут же отошли от свадьбы на другую сторону улицы, сели там лавочку и стали планировать свою скорую спортивную жизнь. По такому делу даже братья Семеночевы за второй стол не пошли. Какой уж там стол с колбасой, если Сашка Пыжик предположил, что нас в скором времени запросто по телевизору показать могут? Здорово нам повезло. Теперь только оставалось взять справки медицинские, и мир большого спорта радостно откроет нам свои ворота.
А на следующее утро было воскресенье, и бабушка позвала меня с собой поехать в город к родственникам. И я, конечно же, не отказался, но так уж получилось, что пробыли мы с бабушкой в гостях аж до понедельника. В понедельник, после обеда мы приехали, и я еле-еле удержал в себе слезы. Все пацаны ходили по деревне со справками, только я один, как дурак, без неё. Мальчишки утром всей гурьбой сходили в поселковую больницу и теперь лишь спорили – у кого на справке печать красивее. А мне и предъявить для такого спора им нечего было. Беда! Но к вечеру оказалось, что не я один остался без нужного документа. У Витьки Рыбина тоже не получилось вместе со всеми справкой обзавестись, вот мы с ним и сговорились утром во вторник пойти в больницу.
В ту ночь спал я плохо. Я раньше вообще никогда так плохо не спал, а тут хоть глаза ниткой сшей. И казалось мне, что отыщут завтра у меня болезнь, которая не позволит выйти мне на ровный зеленый газон настоящего футбольного поля. Уснуть удалось только под утро, но и во сне предполагаемый кошмар не давал мне покоя. Явилась ко мне откуда-то злая врачиха с горящими зеленым огнем глазами и заявила ехидным голоском:
- Противопоказано тебе в футбол играть.
- Почему? – заревел я в голос.
- Потому что коленки у тебя не в ту сторону растут! – захохотала врачиха и испарилась.
А в больнице принимала нас совсем не злая тетенька, а даже, вообще, наоборот. Правда, на меня она смотрела с сомнением, несколько раз потрогала мою голову, потом внимательно посмотрела мне в глаза и спросила:
- А ты чего красный такой? Не заболел часом?
Я часто замотал головой. Врач еще раз потрогала мой лоб и поверила мне, написав в справке, что я для футбола годен.
Радости моей, казалось, не будет предела. Мне хотелось мчать, что есть духу в деревню и показать там всем свеженькую справку. В первую очередь бабушку удивлю. Я бы и помчал, но Витьке сегодня бегать чего-то не хотелось, и он тащился еле-еле. Потом предложил еще и в магазин «Кулинария» зайти.
- Зачем? – поинтересовался я, нетерпеливо отмахиваясь от предложения рукой. – Все равно денег нет. Пойдем домой, лучше.
- Посмотрим, только, - ответил мне Витька и мы, спустившись по трем ступенькам, вошли в полуподвальное помещение магазина.
Из народа в магазине была только продавщица да беседовшая с ней упитанная женщина. На нас они не обратили никакого внимания, видно, беседа их была на редкость интересна.
Мы неторопливо осмотрели подносы с кексами да прочей выпечкой, и даже попробовали прицениться кое к чему, но продавщица, строго глянув на нас, мигом наши намерения пригасила. И пришлось нам уйти из магазина не солоно хлебавши. Вернее, мне так показалось.
Когда мы вышли на окраину поселка и спустились к реке, Витька достал, вдруг, из-за пазухи бутылку лимонада и стал внимательно рассматривать её на солнце.
- А, где ты лимонад взял? – изумленно захлопал я глазами.
- Как, где? – пожал плечами Витек. – В магазине.
- Купил?!
- Вот, еще, больно надо, - презрительно скривил рот мой односельчанин, запихивая бутылку снова себе под кофту. – Чего я дурак что ли? Пока ты на прилавок пялился, я эту бутылочку из ящика и умыкнул. Ловкость рук…
- Украл?
- А, чего? Все мужики воруют. Если они настоящие, конечно, а не какие-нибудь размазни… Чего, скажешь, твой отец не ворует?
У меня как-то не получилось сразу ответить на Витькин вопрос. Я никогда раньше не думал о том, ворует мой отец или нет. Насчет воровства я знал только то, что бабушка строго-настрого запрещала мне чужого брать.
- Ни под каким видом чужого не бери, - часто твердила она мне. – Грех это большой. Вот узнает Боженька, что ты чужое берешь, так сразу в тебя камнем бросит.
Один раз я ехал на велосипеде, и одна приезжая тетка попросила помочь довезти ей до деревни сумку. Я, конечно же, довез. Мне не трудно было. Тетка за помощь сказала мне «спасибо» и дала двадцать копеек.
- На, - говорит, - мороженое себе купишь.
Я обрадовался несказанно и домой, а там, прямо с порога, хвастать стал перед бабушкой своей удачей. Да вот только она радости моей разделить не захотела, и даже ругаться начала.
- Иди и отдай деньги, сейчас же, - нахмурилась бабушка, - и никогда чужого не смей брать. Грех это.
- Так она ж сама дала, - слегка огрызнулся я. – Я не просил её.
- Всё равно не надо было брать!
- Да я не просто так взял, - продолжал я отстаивать свое. – Я заработал!
- Ты, заработал? – сердилась бабушка пуще прежнего. – Сто метров на велосипеде сумку провез, и заработал? Ты, чего, бок от этого сильно уломал? Разве, это заработал? Тебе уж восемь лет, и ты понимать должен… Заработал он… Как не стыдно? Иди и отдай деньги эти проклятые. А не отдашь, так я с тобой больше никогда разговаривать не буду.
Пришлось пойти и вернуть деньги. А как тут не пойдешь? А, вдруг, и вправду со мной бабушка разговаривать не будет? С кем я тогда вечером поговорю? Мамка с папкой то на работе, то на покосе, а то еще на каких делах, им со мной разговаривать некогда. А, если еще и бабушка словечком не обмолвится…. И я, крепко зажав в кулаке монетку, побежал к соседской избе. Это к ним та тетка в гости из города приехала. Гостья с тетей Соней, с соседкой нашей, на лавочке возле крыльца сидели. Завидев меня, они улыбнулись, как по команде, но мне в тот момент не до улыбок было. Я от их улыбок только насупился еще больше, подбежал к лавочке, положил на землю перед городской гостьей монетку и дёру - домой. Городская тетка что-то кричала мне вслед, но я ничего слушать не хотел…
- Неужели и вправду мой папка ворует? – думал я, понуро шагая за Витьком, а он то и дело из-за пазухи бутылку доставал.
- Может, сейчас выпить? – через каждый десяток шагов размышлял Витька. – Нет, сейчас не буду. До дома подожду. Приду домой, налью в стакан… Холодненький… И Натахе, сеструхе младшей, конечно же, налью – пусть порадуется. Красота!
Раза три за время нашего шествия Витёк оборачивался ко мне и интересовался с ехидной улыбкой, люблю ли я лимонад. Я неуверенно пожимал плечами. Врать бабушка мне тоже не разрешала. Витьке-то что, у него бабушки нет: у него вместо неё два брата и сестра, ему всегда есть с кем вечером поговорить, а у меня кроме бабушки никого. И потому мне её надо было всегда слушаться. А, если честно сказать, то не хотелось мне лимонада из Витькиной бутылки. Вообще-то, я лимонад любил. Дай мне десять бутылок, все махом выдую. Так мне казалось…. Но сейчас не до шипучего напитка мне было. Сейчас и без него в душе всё шипело.
- Неужели, отец мой тоже ворует? А если он ворует, то почему бабушка так меня против чужого настраивает? Как же так-то?
Дома я даже справкой перед бабушкой не похвастал. Улетучилась куда-то радость от справки той. Я походил по огороду, пожевал перышко лука-зимника и никак не мог успокоиться.
- Неужели мой папка тоже ворует?
И тут к нашей избе подъехал трактор с дровами. Мой отец вместе со своим братом дядей Сашей подрядились в лесничестве делянки почистить, и им за это выписали дров. Вот именно эти дрова трактор сейчас к нашему дому и подвез. Телега трактора была без самосвала и мужикам пришлось скидывать дрова с телеги руками. Не для слабаков занятие. А тут еще тракторист торопит.
- Давай, давай, некогда мне!
И пришлось папке с дядей Сашей вкалывать во все лопатки и без передыха. Когда трактор уехал, они сели на бревно и закурили. Сперва я не хотел отца ни о чем спрашивать, но во мне словно какой-то бесенок завелся.
- Спроси да спроси. Чего, испугался что ли? Струсил?
- Ничего я не струсил, - отмахнулся я от бесенка и подошел к отцу.
- Пап, а ты настоящий мужик?
- Чего? – переспросил меня отец, утирая со лба грязный пот.
- Конечно же, настоящий, - засмеялся дядя Саша. – Разве ненастоящий мужик сможет встать до рассвета, наготовить машину дров, а потом пойти работать в вечернюю смену на завод? Только настоящий так сможет!
- Значит, и ты воруешь, - вырвалось у меня как-то нежданно-негаданно.
- Чего? – еще раз переспросил меня отец и отбросил дымящуюся папиросу в лужу.
- Витька Рыбин сказал, что все настоящие мужики воруют.
- Я сейчас вам вместе с Витькой уши-то надеру, чтоб о дури всякой поменьше болтали, - рассердился отец и легонько шлепнул меня по затылку.
И вот от этого шлепка я понял, что настоящие мужики не всегда воруют, а бывает даже совсем наоборот. Они бывают хорошие, как мой папка!
На следующий день была среда, и вся наша ватага пошла на стадион. Около ворот стадиона мы достали из карманов справки и, важно держа их перед собой, переступили заветную черту. Вадима мы нашли не сразу, но все же нашли. Правда, сперва пришлось нам побегать за трибунами от злого дядьки, который хотел нас прогнать со стадиона прочь. Убежали мы от него, не дались. А когда убегали, как раз на Вадима и наткнулись. Он красил темно-зеленой краской какую-то замысловатую конструкцию. Вид у него сегодня был не тот, как тогда. Не совсем счастливый был вид у парня.
- Вот, мы пришли, - первым решился на разговор с будущим тренером Сашка Пыжкин.
- Зачем? – сморщил, слегка испачканный краской лоб Вадим.
- Тренироваться, - хором ответили мы.
- А! – махнул кистью парень. – Сейчас, вот докрашу и пойдем.
Мы обрадовались, стали предлагать наперебой свои услуги в части разнообразной помощи. Он подумал немного и предложил нам собрать в кучу битый кирпич, разбросанный за трибуной. Кирпич мы собрали мигом, его и было-то там всего – штук сто. Да, мы бы целую гору собрали кирпича этого, лишь бы начать поскорее тренироваться.
Только, потренироваться нам ни в тот день, ни после не пришлось. Когда Вадим закончил свои покрасочные работы, к нам подошел красномордый дядька и спросил нашего тренера, кто мы такие. Тот отчего-то крепко смутился и сказал:
- Да вот хочу команду сельскую к районным соревнованиям подготовить. Сами же, Пал Палыч говорили насчет районных соревнований «Золотой колосок». Вот, буду их тренировать. Нормальные пацаны…
- Да, ты, вообще, Вадик, офонарел что ли? – рассердился, вдруг, красномордый. – Ты, этих в район везти хочешь?! Опозорить нас решил?! Ну, ты даешь стране угля! Это ж надо такое придумать! Этих охламонов на соревнования! Тебе больше делать нечего, что ли? Да они мяча настоящего никогда не видели. Фабричную юношескую команду пошлем в район. Я уже договорился. Ну, ты даешь!
Потом мужик глянул на нас исподлобья, да как топнет ногой.
- А, ну, брысь отсюда!
Злые глаза у красномордого были, а потому пришлось нам со стадиона убежать. Через полчаса ползком пробрались на стадион, но Вадима на этот раз там не нашли, а на красномордого нарвались еще раз. Не повезло. Ох, как он ругался нам вслед!
В третий раз пробраться на стадион мы заопасались, и пошли играть на свое деревенское поле. Пусть оно маленькое, в кочках всё, но зато там никто не ругается…