К одиннадцати часам вечера Наталья была у ворот избы Красулиных. Оглянувшись по сторонам, она убедилась, что никого рядом нет, и только после этого зашла в чисто прибранную горницу, в которой ярко горела одинокая лампадка.
«Однако, – оглядываясь по сторонам, удивилась пришелица, – откровения Марфы пошли сестрице на пользу».
– Я готова, – процедила сквозь зубы уже собранная хозяйка дома. – Ночь нынче звездная и тихая, а посему, надеюсь, все получится. За тобой никто не следил?
– Нет, – косясь на спальную комнату Танечки, прошелестела полуночная гостья. – А, может, наших мужей забрали из-за того, что их жены людей лечили?
– Но мы не пользовались черной магией и зла никому не делали, – покачала головой младшая ведунья. – Неужели за добро можно казнить?
– А кто его знает, – вздохнула Натальюшка. – Пора уж идти-то, а то к двенадцати не успеем.
Женщины оделись и молча побрели на старое деревенское кладбище. Жуткая тишина тяжело опустилась на будто зачарованное село Сорокино, не лаяли собаки, не качали ветками крепко заснувшие деревья. Внезапно, как по команде, потухли звезды, только огромная кровавая луна пристально следила за спутницами, не убоявшимися встречи с выходцами из того, крепко-накрепко закрытого для живых, мира.
Подойдя к кладбищенским воротам, Полина сдернула с себя платок и быстрым движением освободила тяжелые черные локоны, которые тугими змеями обвили ее худенькие плечики. То же проделала и Наталья. Могилку Анны Петровны ведьмы нашли быстро, вежливо поздоровались с ней и низко поклонились окружающим ее покойникам. Где-то резко закаркал страж мира мертвых.
– Это не Кирк, – вздрогнула от не6ожиданности Поля, – я его на время усыпила.
Низко нагнувшись, младшая чернокнижница начала чертить ножом большой круг вокруг вечного ложа любимой матери своей единственной подруги.
– Жертвенную кровь не забыла? – шепнула ей на ухо Наталья.
– Карр, – ответил на ее вопрос незримый во тьме ворон.
– Только что убила ни в чем не повинного черного петуха, – недовольно пробурчала Полина. – Глотай почки вербы, запивай их святой водой и зажигай двенадцать свечей.
Второй круг пролег у самых ног ведьм.
– Просфору не запамятуй,– ткнула в руки помощнице что-то твердое Полюшка.
Гостинец от убитого чекистами сорокинского священника лег на самую середину могилы. Туда же примостились и припасенные на всякий случай настоящие церковные свечи.
– Быстрее вставай на место, – шикнула на подругу младшая ведунья.
Через несколько минут дюжина веселых огоньков запылала на непрогретой еще солнцем земле.
– Отче наш, – запричитала, как по покойнику, Полина. – Иже еси на небеси….
– Да святится имя твое, – подхватила за ней ее верная подруга.
Казалось, замерли даже потрясенные невиданным зрелищем кустарники и деревья, стоящие на страже погоста, утих ветер, замолчал ворон. Стало зябко и страшно. Застучали зубы, но надо было продолжать молиться, и они молились. И небо услышало их стенания: внезапно вспыхнуло уже было задремавшее несметное звездное братство и с изумлением начало прислушиваться к срывающимся от волнения голосам двух несчастных, коих осиротили их завистливые соплеменники.
– Теперь «Песнь Пресвятой Богородице», – завершив благодарения Господу, распорядилась младшая знахарка, – а затем оберег.
Страстная мольба беззащитных созданий великого Творца расплылась по застывшему в немом молчании погосту, и мертвые с удивлением начали внимать звукам мира живых.
– Нетленны и незабвенны Твои слова, Господи, – тонко завыла Наталья, как только довела до конца моление благочестивой матери Иисуса, – обещавшие живые помощи…
– Не придет к тебе зло, – звонко запричитала Полюшка, – рана не приблизится к телесу твоему…
– Карр, – будто согласилась с ведьмами бессонная ночная птица, видимо, прибывшая из самого ада.
Еле слышимый шелест чуть было не прервал стенания двух коленопреклоненных женщин.
«Надо успеть прочитать оберег, – обливаясь холодным потом, молниеносно подумала Наталья, – иначе»…
– Во имя Отца и Сына и Святого Духа! – зло выкрикнула Полина, и тут же светящаяся во тьме тень встала над местом своего упокоения. Она была похожа на густой туман, только глаза привидения с тревогой и нежностью наблюдали за своим изменившимся несчастным чадом.
– Мама, – всхлипнула от неожиданности средняя дочь покойницы,– мамочка, ты узнала меня?
– Натальюшка, – раскачиваясь из стороны в сторону, простонала Анна Петровна. – Будь сильной и пособи Улюшке, уж очень ей сейчас тяжко.
– Что с моим Тишенькой, матушка? – нетерпеливо выкрикнула Наталья.
– В Соловках корпит Тишенька, – эхом откликнулась усопшая.
– А Петя Красулин где? – простонала старшая ведунья.
– Не ведаю, – после небольшой паузы выдавила из себя умершая. – О нем я ничего не ведаю.
– Почему? – ахнула молчавшая до сих пор Полина.
– Не все известно обычным душам, – скорбно констатировала факт покойница.
– Кто написал донос на них и за что? – потребовала ответа новоявленная вдова.
– Цирюльник Гришка Иванов. И на Германа тоже. Пусть он будет проклят, – тая на глазах, тихо прошелестела почившая. – Проклинаю и дочь свою старшую Матрену. В кого она такая уродилась?
– За что их арестовали? – сдавленно повторила вопрос Полина.
– Чтобы не было у Уленьки защиты, когда в Сорокино приедет, – прозвучало из того, неведомого живым, мира. – Прощай, Натальюшка, молиться за вас Господу буду…. И ты молись…
– Родненькая! – залилась обильными слезами Наталья и дернулась к тому месту, где еще недавно стояла ее ненаглядная, так рано исчезнувшая из ее жизни, мать.
– Стой! – дернула за руку подругу Поля. – Нельзя выходить из круга, остановись сейчас же!
– Карр, – откликнулась на окрик женщины невидимая людям адская птица.
Всю дорогу домой ведьмы молчали. И только дома, забравшись под теплые одеяла, поняли они, что продрогли и очень проголодались. Но принимать пищу после общения с духами было нельзя, а посему, поплакав в одинокие свои подушки, гадалки крепко заснули, чтобы хоть ненадолго отдохнуть от страшного земного мира, оставившего их без опоры и защиты.
(отрывок из романа "Лилия Белая")