На следующий день голова у меня раскалывалась так, словно на ней кололи кирпичи, пока я валялся на диване. Но это не от алкоголя. После него я обычно тупой, как будто мягко оглушенный мешком с песком. Сейчас же я чувствовал сквозь эту боль острую, как длинная заноза, проблему.
Что это? В чём проблема? Мой «жулик», гнусный убийца? Его папаша, отвратительный алкаш?
Да, они моя проблема! Надо бы послать их всех подальше с их чертовым гонораром! Перед моими глазами кружили цветные пятна. В какой-то момент я различил в них окровавленное лицо женщины. Нина? Эта женщина – разводящая из следственного изолятора? А может быть всё дело в том, что я никак не могу прийти в себя после своего увольнения из прокуратуры? Как-никак, больше десяти лет проработал следователем и сформировался как личность в той системе. Преследовал, давил убийц, а вот сейчас развернулся на сто восемьдесят градусов и защищаю их. Мало того, не просто защищаю, а у них на побегушках! Страшный человек! И опять я вспомнил жену. Пять лет мы прожили вместе, но так и остались чужими друг другу. Только и слышал от нее: « Страшный человек! Ты страшный человек!»
Как я скучаю сейчас по своей дочке! Всё прахом – и работа и семья!
Отлежавшись к вечеру, я отправился на Посадскую к папаше своего «жулика». Не хочу я защищать этого мерзкого убийцу! Нет убийце оправдания! Я захватил с собой все документы на «Тойоту».
Сразу же и перепишу на него эту машину. Если согласится, конечно.
Пронин долго не открывал мне дверь. Я уже собрался было развернуться, как дверь распахнулась и высунулась усатая бегемотья морда с тухлым взглядом. Мужик вопросительно посмотрел на меня маленькими глазками.
– Я Пронина хотел бы увидеть. Я защитник его сына.
«Ещё один потенциальный мокрушник!» – подумал я, проходя мимо мужика внутрь помещения. – «Какой всё-таки гадюшник тут!»
Пронин лежал на диване, скрестив ноги и заложив руки за голову. В полумраке было непонятно, то ли он спит, то ли о чём-то мечтает. Во всяком случае, он не шевельнулся при моём появлении.
– Добрый день, Григорий Павлович! – приветствовал я его.
Ответа не услышал.
– Ну, какие новости? – наконец, после долгого молчания спросил Пронин, так и не ответив на мое приветствие и не поднявшись с дивана.
– Да, вообщем-то, ничего нового нет, – сказал я бодрым голосом, оглядываясь, куда бы присесть.
– Ну, а чего деньги-то следователю нести отказался?
– В общем, Григорий Павлович, так дело обстоит! – Я замолк, чувствуя как разом вдруг слетает с меня адвокатская маска. И уже изменившимся голосом, при желании Пронин мог бы угадать в нем и мои прежние следственные нотки, добавил:
– Есть некоторые проблемы…
– Да плевал я на твои проблемы! – закричал вдруг Пронин. – Ты деньги взял и вместо того, чтобы донести их куда следует, тачку себе купил, сволота!
Пронин сел и повернув голову в сторону усатого мужика, стал вдруг лаять, как собака.
Я почувствовал, как раскололась моя голова.
В себя пришел уже от того, что шерсть грязного ковра не давала мне дышать, забившись в рот. Я валялся на полу лицом вниз. Руки были связаны за спиной скотчем, ноги также обмотаны скотчем. Пронин переговаривался с мужиком. Говорили они громко. Но почему-то я не мог понять ни одного слова. Словно я разучился понимать человеческую речь. Мне проломили голову! Они чем-то проломили мне голову!
Усач стал закатывать меня в ковер, но Пронин ему что-то сказал, и усач снова размотал меня и приложил руку к моей шее. Они о чем-то прогундели между собой и снова закатали меня в ковер. Тут я окончательно потерял сознание.
***
Когда я пришел в себя, то обнаружил, что лежу в полном мраке на куче картофеля. Боль сжимала мою голову всякий раз, как только я пытался, опираясь на локти, приподняться. Локти проваливались в картошке, тяжкий сырой овощной дух не давал мне вздохнуть полной грудью.
Не сразу я вспомнил, что произошло. Отсутствие скотча на руках и ногах, исчезновение ковра наполняло меня надеждой, но в то же время я был напуган тем, что случилось. Особенно тем, что совершенно не помнил, когда меня высвободили из ковра и размотали скотч.
Первым моим желанием было исследовать место моего пленения. Я чиркнул зажигалкой. Желтый огонек осветил небольшой погреб, который имеется в каждом деревенском доме. Погреб на одну треть был засыпан картофелем. А высившиеся у стен над картофельной кучей стеллажи – уставлены разнокалиберными стеклянными банками с компотами и вареньем. Это обстоятельство меня почему-то немного успокоило. Возможно потому, что напомнило мне родительский дом.
– Вот попал, так попал! – бормотал я себе под нос, до конца не веря в случившееся.
И тут же в испуге замер, затушив огонек зажигалки. Сверху, над моей головой, раздались шаги. Хлопнула дверь. В помещение вошли люди. Много людей. Во всяком случае, не менее двух. Они сразу разом стали везде ходить и, перебивая друг друга, заговорили.
В тревожном предчувствии развязки я потрогал волосы на своей голове –пальцы ощутили липкую кровь. Да, Пронин, похоже, настроен очень серьезно. Вот тебе и алкаш! Что они собираются со мной сделать? Будут выбивать деньги? Или просто «накажут»? Если сразу не убили, значит им что-то от меня надо.
Я перескакивал с одной мысли на другую, но ни к чему определенному придти не мог. Будут выколачивать с меня квартиру – это скорее всего. Больше с меня взять нечего.
Видимо удар по голове пришелся хороший. Я всё ещё был как в полусне. Но это был тот полусон, после которого наступает пробуждение. А это пробуждение мне давно, ой как давно, было так необходимо!
Все годы прежней работы следователем я носился как угорелый, как зомби, и не мог остановиться и как следует подумать. Что я делаю? Преследую и защищаю общество от убийц? Что за глупые сказки! Я просто подбираю падаль. Убийство уже свершилось! Само общество и порождает этих убийц. Видимо ему время от времени нужны эти жертвы, чтобы связать всех, опутать ложью и манипулировать. Вот и сейчас – я так же забегал, засуетился, но только уже не по службе, а ради денег. И самое интересное – с тем же плачевным результатом. Что за я неудачник то такой!
Осторожно чиркнув зажигалкой, я стал вглядываться в темные углы подвала. Судя по всему, он занимал площадь по периметру всего дома. Рядом с картофельным ларем, где я недавно лежал, располагалась бетонная лестница, ведущая вверх. Сомнительно, чтобы здесь был дополнительный выход. Если он и есть, то заперт с не меньшей тщательностью, чем ближайшая ко мне дверь. Остается ждать этих упырей, выяснить, чего они добиваются и там уж действовать по обстановке.
Прислушиваясь к голосам наверху, я решил все-таки осторожно обследовать погреб. Кто знает, может быть смогу найти что-то вроде оружия – будет, чем защититься. Тогда и разговор между нами пойдет по-другому.
Стараясь не шуметь, я сполз с картофельной кучи – вот ведь гады, как мешок с картофелем скинули меня сверху! Кругом стояли стеллажи, под ними несколько вилков с капустой, валялся старый матрац, рядом – лопата без черенка...
Вдруг столб света упал на меня сверху – я от неожиданности присел, прижав к животу зажигалку. Это открыли крышку погреба.
– Эй, адвокат! Как ты там? Живой? – Пронин, мой щедрый клиент Пронин, смотрел на меня сверху как на подвальную мышь и презрительно усмехался. – Вылезешь? Или еще отдохнешь? Приехала кума неведомо куда!
Я осторожно выпрямился и на четвереньках поднялся по бетонной лестнице наверх.
Уже на выходе улыбающийся Пронин подал мне руку, помогая подняться.
– Ну вот, отдохнувший, посвежевший, готовый к трудовым подвигам, наш дорогой адвокат! Ух! Смотрю – и не только к трудовым! Аж страшно стало! Ты сейчас прямо как свинья с рогами!
http://www.proza.ru/2011/02/20/554 (продолжение)