http://www.proza.ru/2011/02/18/1377 (начало)
Обычно клиенты выдают, прямо выцеживают, гонорар небольшими дозами, а тут Пронин выдал мне сразу всю сумму. Я купил себе подержанную «Тойоту-Короллу» десятилетней давности и бутылку хорошего виски за семьсот рублей. Дешевый коньяк пить тяжеловато. Пора переходить на качественные, дорогие напитки, думал я, когда уже сидел дома, уладив все дела с покупкой и регистрацией машины.
К своему «убивцу» в следственный изолятор я пошёл не сразу. Что он, женщина, что ли, чтобы к нему на свидания бегать! Да и гонорар я получал не для того, чтобы ходить в тюрьму и вести с ним психотерапевтические сеансы. Вот когда выпью купленную бутылку виски – тогда и пойду, выслушаю его еще раз и намечу линию защиты, думал я.
Но, если честно, мне просто не хотелось его видеть. Я пил на полученный гонорар виски и думал, что идти к этому гадёнышу все-таки придётся.
Правда, если судить с позиции защиты, работы у меня здесь было мало. Что здесь защитник сможет сделать?
Мой клиент, Пронин Олег, наркоман со стажем, торговал на Комсомольском рынке. Занял у соседки по контейнеру пять тысяч долларов. Когда пришло время возвращать долг, он заманил молодую женщину в укромное местечко, на дачу своей сожительницы в поселок Северку, недалеко от нашего Мегаполиса. Там и убил её.
Следователям же, долго искать его не пришлось. Жертва, прежде чем ехать на свидание с должником, оставила записку родным, в которой указывала, куда уехала и зачем. Схваченный по горячим следам Олег, как миленький, показал, куда он спрятал фрагменты тела и как убивал. Вот и всё дело!
Единственная линия защита – утверждать, что мой подзащитный был в своё время хорошим пионером, перевыполнял план по сбору макулатуры и металлолома.
Хотя, обормот, конечно пионером никогда не был и на благо общества ни то, что бумажки старой не дал – пальцем не шевельнул! Да, может быть, психиатрическую экспертизу еще следует провести – не исключено, что он, действительно, был не в себе из-за наркотиков!
«Но что не говори, а гонорар ты схватил больше, чем нужно!» – вдруг заключил я свои размышления. И на душе у меня стало тоскливо и тревожно.
А потом я всю ночь, вместо Пронина Олега, бегал с большой клетчатой сумкой– баулом по коллективным садам и, запуская руку в баул, доставал и закидывал через забор на территорию сада то окровавленную руку, то ногу. Последней была голова. Я вытащил ее из сумки за волосы – женщина посмотрела прямо мне в глаза и что-то беззвучно стала мне говорить, шевелить губами. Тут я и проснулся. Проснулся и сразу глянул на свои руки. Мне показалось, что они липкие от крови!
А тут ещё ночные вопли ненасытной соседки за стенкой!
Наутро, только от воспоминаний всего этого ночного бреда, меня мороз пробирал.
***
– Иванов! Черт тебя подери! Уснул? В четвертый иди! Жулик тебя уже дожидается! – кричала Нина, выводящая.
Я встрепенулся. Устроившись на стуле с удобной спинкой в адвокатской комнате следственного изолятора, я уже было задремал. После ночных кошмаров я чувствовал себя измотанным. Хоть разворачивайся и возвращайся домой спать. Поглядывая на Нину, я прошествовал по коридору.
Нина мне нравилась, даже несмотря на эту свою крикливость. Пока сидишь, ждешь, когда тебе выведут твоего «жулика», наслушаешься ее криков. Прямо какие-то пронзительные, если они раздаются совсем рядом, когда она гоняет нерасторопных следователей и адвокатов – нельзя, чтобы выведенные из камер преступники одни сидели в кабинетах; приглушённые – если Нина кричала из дальнего конца коридора. Это если «жулики», перед тем, как их уведут обратно по камерам, норовят перекинуться друг с другом словцом, а то и запиской.
Меня притягивал вопрос в ее глазах. Возможно, ей казалось, что я в свой взгляд я вкладывал больше, чем требовалось от простого адвоката? Если бы она знала, что задерживая на ней свой взгляд, я, всего-навсего, вспоминаю свою беглую жену! Чем больше времени проходило со времени нашего развода, тем больше я вспоминал жену.
Я остановился у кабинета номер четыре, за которым простирался еще длинный ряд аналогичных кабинетов. Везде шла работа. Следователи, адвокаты, секретари судов со своими протоколами судебного заседания. Оглянувшись на Нину и увидев, как она утвердительно кивнула, я толкнул дверь.
Мой «жулик» уже сидел на приколоченном к полу табурете и, облокотившись о столешницу, тупо смотрел на грязные разводы на стене. Было видно, что своим визитом в следственный изолятор я его разбудил. Вид у Олега был заспанный, он то и дело зевал, сопровождая свои зевки звериным рыком.
«Вот скотина! – подумал я, пытаясь завуалировать свою неприязнь, – ни за что ни про что оставил сиротинкой маленькую девочку и лежит здесь на нарах, отсыпается!»
Я попытался угадать в его глазах хоть что-то, что напоминало бы о нравственных переживаниях, душевных мучениях. Нет, одна сплошная сытая морда!
– Ну как там папаша? Всё бухает? – спросил он меня лениво.
– Да, похоже, Григорий Павлович крепко подсел на это дело, – подтвердил я, извлекая из папки досье по убийству. – Но договор он со мной заключил. Так что, Олег, будем с тобой работать.
– Нормально хоть заплатил? – поинтересовался Олег.
– Нормально, – успокоил я его. У меня не было желания дальше развивать эту тему. Сейчас в моей душе боролись обвинитель с его готовностью вершить свой суд над убийцей и такой непривычный для меня защитник. Защитник, движимый отнюдь не любовью к своему подзащитному и даже не обычной в таких случаях страстью к деньгам, а защитник, как альтернативная, спасительная форма моего существования. Моё убежище после разрушения моего прежнего «Я».
Я кивнул на копии протоколов из уголовного дела:
– И что же ты мне скажешь обо всё этом?
Я решил действовать по принципу: когда тебе нечего сказать – всегда лучше послушать другого.
Наша недавняя ночная встреча была почти формальная. Надо сказать, дежурный следователь мне тогда не дал возможности переговорить с Олегом наедине.
На том первом допросе я как статист просидел в следственном кабинете, пока следователь оформлял липовую явку с повинной. Какая же тут явка с повинной, если Олег предварительно был приперт наглухо уликами? Здесь просто срабатывала негласная сделка между следователем и убийцей. Последний без выкрутасов признается, а следователь за это оформляет явку с повинной, чтобы убийца за свою покладистость получил на пару лет меньше. Последовавший тут же допрос Олега в качестве подозреваемого буквально слово в слово повторял текст явки с повинной. Поэтому-то и требовалась сегодняшняя дополнительная встреча, чтобы мне непосредственно от своего клиента узнать, что произошло в действительности и согласовать с ним дальнейшую линию защиты.
– А что сказать? Да, это я задушил потерпевшую. Но по настоянию сожительницы. Давно мне на мозги капала. День и ночь капала, стерва. День и ночь! Мне-то по барабану эти пять тысяч долларов. Не я их занимал, а Валька. Она же мне и посоветовала, что делать потом с трупом. Она же, закатав рукава, наравне со мной работала ножом. Как колхозница своему мужу помогает свинью на зиму разделывать! Сучка! – Олег с усмешкой посмотрел на меня. – Не скрою, в какой-то момент мне и её захотелось заколбасить, упрятать в мешок с той потерпевшей. Так она меня подставила! И вот сейчас она – в кусты, а я – отдувайся за неё.
Мне была понятна обида клиента. Но он, дурень, не понимает, что за убийство, совершенное в составе группы, наказание последует более строгое.
Я разъяснил ему соответствующее законодательство и ещё раз напомнил о своей роли в уголовном процессе.
– Я не следователь, Олег. Не судья и не прокурор. Я твой консультант, твой защитник. Исходя из того, что в деле есть твоя явка с повинной, есть твой выход на место преступления, где ты обстоятельно показал следователю, как совершал убийство – тебе ничего не остается, как только продолжать в том же духе, то есть полностью признавать свою вину и раскаиваться.
– А это… не могли бы вы… это самое…ну, поощрить что-ли, следователя как-то материально, чтобы он вот в том направлении пошел. Мол, Валька убила, а я ей только помогал. А?
«Вот, гадёныш!» – подумал я, и, улыбнувшись, сказал:
– Взятку, что-ли, следователю дать?
– Ну да.
– А ты где-нибудь слышал, чтобы следователи прокуратуры брали взятки?
– Так везде берут.
– И потом, мы на это счет не договаривались, Олег. Мне-то зачем преступление совершать?
– Ну да, ну да, – согласился Олег.
А до меня, дурака, только сейчас дошел смысл завышенного гонорара.
«Ну, во-первых, он не такой и большой. Всем известно, что некоторые адвокаты зарабатывают совсем неплохо. А во-вторых, еще неизвестно, сколько мне с ним придется работать. Месяца три – четыре на следствии, а там еще суд, потом жалобы на строгость приговора… Ещё мало окажется! За год-то работы!
«А не вернуть ли мне их обратно?» – тут же подумал я… – Придётся «Тойотку» продавать».
В общем, я остановился на том, что не подписывался быть посредником в передаче взятки.
Если повторится требование о передаче взятки – полученный гонорар возвращаю и говорю им «до свидания». Тоже мне, нашли курьера! Если же предложений по взятке не услышу – работаю дальше. Будет недовольство по поводу итога моей адвокатской работы – также возвращаю гонорар, за удержанием, конечно, определенного минимума. На этом я успокоился.
С Олегом я договорился, что заявляю ходатайство о проведении судебно-психиатрической экспертизы и встречусь с его сожительницей Кирилловой, чтобы, так сказать, «прощупать» её.
Клиент, как мне кажется, согласился с этим моим планом. Во всяком случае, когда конвоир его уводил, я не заметил на лице Олега никаких признаков недовольства из-за моего отказа нести взятку следователю.
Но после этой встречи со своим «жуликом» я пришёл к грустному для себя выводу – как адвокат в этом деле я совершенно бесполезная фигура.
Дело вполне очевидное, мой подзащитный показал себя гнуснейшей личностью. Никаких смягчающих обстоятельств нет. Ну, разве что, суд учтет, что он, какое-никакое, а содействие следствию оказал, рассказывая, как он убивал и где прятал останки.
«Около двадцати лет тебе обеспечено!» – подумал я, провожая его взглядом. Я не испытывал к Олегу ни малейшего сочувствия. А предстоящая встреча с его сожительницей – так это просто для очистки совести, да и показать клиенту свою активность никак лишним не будет!
Выходя из следственного изолятора, я снова встретился с Ниной взглядами.
«Что-то необычное есть в её глазах, – думал я, идя по дороге домой. – Не соответствующее ситуации?»
И в который раз я вспомнил брошенные мне женой слова на прощанье:
– Не могу понять или ты стал таким, какой есть, потому, что вертишься постоянно в грязи и лжи, или же ты таким был изначально, потому-то всегда и везде находишь ложь и грязь!
http://www.proza.ru/2011/02/20/529 (продолжение)