http://www.proza.ru/2011/02/18/1377 (начало)
Магазин с вывеской «Стопка» на улице Посадской я нашел довольно быстро. Он занимал несколько квартир на первом этаже жилого пятиэтажного дома. В торговом зале от спиртного ломились полки. Чего тут только не было!
Одной только водки было наименований двадцать, не меньше. А ещё – коньяк, виски, джин, ром, текила, ликёр, мартини, бальзам!
Не скрою, это была больная тема для меня. На каком-то этапе своего становления как следователя, я заметил, что много и легко пью спиртное. Да, началось это с того, что, возвращаясь домой морально выпотрошенный после ночных осмотров места происшествия, я, чтобы забыть, стоявшие в моих глазах лица убитых, наливал себе водки.
Ну, а потом я крепко напился, когда впервые, не доверяя это дело операм, избил в следственном кабинете одного убийцу – педофила. Нет, этот убийца не был страшным, заросшим бомжем, ополчившимся на отвергнувшее его общество. Это был мужчина средних лет, хорошо сложенный, прилично одетый, с приятным лицом. Передвигался он на хорошем форде. Женщин, уверен, ему хватало. Думаю даже – они его перестали заводить. Когда я схватил его за жабры, он испуганно заверещал, что девочку сбил нечаянно автомобилем, а затем погрузил ее в машину и свез в лес, где и утопил в болоте. Вот тогда я и сорвался. Потом я еще долго не мог забыть мать этой погибшей девочки – одинокую, уже далеко не молодую женщину, для которой жизнь закончилась со смертью её единственного ребенка.
Наверное, я стал алкоголиком, как утверждала моя жена. Наверное, личность моя стала приобретать уродливые очертания. Недаром же я остался один, без семьи. Мне же поначалу казалось, что алкоголь нейтрализовывался той страстью, которой я жил в следствии. Я ненавидел убийц и давил их, не забывая, однако, что убийство убийству рознь.
Сейчас продавцы, увидев восхищение в моем взгляде при виде уставленных алкоголем товарных полок, довольно доброжелательно пояснили, как найти хозяина, Пронина Григория Павловича. Надо выйти из магазина, обойти дом и снова в него войти, но только уже со двора, где находится вход в служебное помещение магазина.
Так я и сделал. И впервые тогда столкнулся с Прониным – старшим.
Как и предупреждал меня мой клиент, его папаша был в довольно плачевном состоянии. Было видно, что алкоголь – не только его рабочая проблема и не только товар, которым он торгует каждый день. Возле дивана, на котором я и застал отдыхающим хозяина магазина, громоздилась батарея пустых бутылок из-под спиртного. Здесь когда-то была жилая комната, сейчас, судя по всему, даже не кабинет, а пристанище для спившегося, одинокого холостяка. Единственное окно было занавешено плотной тканью, как будто обитатель комнаты страдал светобоязнью. И все было в полумраке. «Тихо, как в склепе!» – подумал я насторожённо. От женских приглушенных криков, доносившихся из соседней квартиры – семейный скандал! – тишина здесь воспринималась зловеще.
Мне уже было известно от своего клиента, что Пронин жил один. Остался без жены из-за своей болезненной ревности. В свою квартиру на Ботанике он поселил сестру с ее семейством. Тем не менее, подумал я, торговля-то у него как-то идет!
– Добрый день, Григорий Павлович. Я адвокат, Иванов Иван Иванович. Вам привет от вашего сына! – голос у меня был бодрый и уверенный, каким и должен быть у преуспевающего и знающего себе цену адвоката. Так мне тогда казалось.
Конечно, приятнее было провести весь этот разговор в юридической консультации, чем ходить по злачным местам. Но клиент говорил, что папаша у него тяжелый на подъем. А в моем шатком положении каждый клиент дорог.
– Иванов? Иван Иванович? – усмехнулась эта развалина на диване. – От сына? Он нехотя переместился из горизонтального положения в вертикальное, но с дивана не встал, указал мне рукой на табурет в углу комнаты.
Я отдал ему записку и, с опаской глянув на табурет, чистота его внушала сомнение, все-таки, присел.
Ознакомившись с запиской, Пронин наклонился и положил ее на пол.
– Ну, что ж, – сказал он тоном председателя правления акционеров банка, – я дам Вам денег. Но надо сыну помочь! – и он пристально посмотрел на меня.
Последние его слова прозвучали для меня как программное заявление, указание.
«Этот паук за свои деньги с меня семь шкур сдерет» – мелькнула у меня догадка, и я снова вспомнил свой сон – предупреждение. Пока ещё было не поздно отказаться.
– Сто тысяч рублей – моя такса, – назвал я заведомо нереальную, завышенную цифру, чтобы услышать отказ и со спокойной совестью развернуться и уйти. –Пятьдесят тысяч за работу в ходе следствия и еще пятьдесят – за ведение дела в суде.
– Двести тысяч рублей, – усмехнувшись, поправил меня Пронин, – двести тысяч. Идёт?
Я кивнул головой, не произнося ни слова, потому что, еще не был уверен, не последует ли за этим всё объясняющий хохот шутника.
– Двести, так двести, – сказал я, как будто уступая ему после долгой торговли, и полез за бланком договора об оказании юридической помощи и квитанциями.
– Э-э! – с досадой протянул Пронин и махнул рукой в мою сторону. – Вот этого не надо! Не надо никаких бумажек.
Вот тут-то, пожалуй, мне надо было настоять на законном оформлении договора, либо распрощаться с ним.
Но почему-то в голове у меня крутилось – я высокооплачиваемый адвокат! Я успешный, дорогой адвокат! И я сказал:
– Ну, ладно. Без бумажек, так без бумажек!
http://www.proza.ru/2011/02/20/513 (продолжение)