Могу слушать песни русского шансона 24 часа в сутки. Они ещё пронзительнее, чем русский или цыганский романс. Слушая шансон, забываешь обо всём, как рукой снимает усталость и любую боль, хочется посидеть с друзьями за столом, обнять красивую женщину, выйти на середину поля, вдохнуть полной грудью свежий воздух или крикнуть что-нибудь с обрыва, да так, чтобы эхо долго повторяло твои слова. Короче, душа рвётся куда-то, хочется что-то делать, кому-то помогать, куда-то ехать. Но всё это по-доброму, от души, без мордобоя и сквернословия.
В хорошем шансоне нет бессмыслицы, всех этих попсовых ля-ля-ля и ту-ту-ту. Шансон не будит в человеке низменные чувства, как тяжёлый рок, после которого хочется всё вокруг громить, жечь и резать. В шансоне нет пустого холодного равнодушия, как в песнях, написанных по заказу к датам или восхваляющим трудовые профессии.
В мои молодые годы предвестниками шансона были блатные тюремные и жалостливые песни, которые пели в поездах и электричках. Был такой ансамбль "Слепые", где дети тонкими голосишками пели о том, как они осиротели и скитаются по вокзалам и поездам. Потом по этой же схеме возник "Ласковый май", где певцы тоже были сиротинками из детского дома. Уже одно это настраивало слушателей благожелательно к ним, а, послушав текст, вообще редко кто оставался равнодушным. Но официально всё это было запрещено и на радио и телевидении не звучало. Как обычно у нас в России - записи продавались из-под полы и переписывались друг у друга на магнитофон.
Главными темами в шансоне всегда были: тоска по прошлому, о том, что прошло и не вернётся, воспоминания о молодости, жалость к матери, встреча с первой юношеской любовью через много лет, возвращение домой блудного сына, встреча с отцом (чаще всего уже с могильным холмиком), встреча со старыми друзьями. И всё это на фоне богатой русской природы. Если летом, то трава по пояс, яркие цветы, заросшее крапивой место, где стоял отчий дом. Если осенью, то унылые дожди, грязь по колено, капли стекающие по стеклу, пламя свечи на окне, голые поля, опавшие листья. Если зимой, то обязательно метель, заметающая дорогу к дому, замерзающий путник, воспоминания о горячей печке и маме, пекущей по утрам пироги.
Все воспоминания у нас обычно сопровождаются застольем. Кроме русского человека никто так не любит посидеть за столом и пообщаться с теми, кто оказался рядом. Наверно, это исторически идёт от нашей широкой души и от того простора, на котором находится Россия. Если ты месяц едешь на тройке из Москвы в Новосибирск среди бескрайних лесов и полей, ночуешь на постоялых дворах, то поневоле затоскуешь от чувства, как мал человек, как коротка его жизнь и как огромен и неведом мир. И тебе захочется поделиться своей тоской с другими, рассказать о том, кто ты такой и зачем живёшь. А русское застолье, начавшись однажды вечером, может растянуться и на две недели и на месяц. Здесь как раз и кроется великая тайна загадочной русской души, так до сих пор никем до конца и не изученная.
Если песни шансона разложить по темам, то получится хорошая кандидатская диссертация. Главное, тут надо помнить о том, что русские люди все немного тоже разные, в зависимости от воспитания, образа жизни, состояния здоровья и материального благополучия. Одни до старости прожили вместе с родителями, другие с малых лет осиротели, третьи сидели в тюрьме, а четвёртые уехали из родных мест и очень по ним тоскуют. У каждого в душе найдётся та болевая точка, на которую прольёт свой бальзам шансон. А есть песни, над которыми одинаково будут плакать и пьяный олигарх, и бомж, и крестьянин, и интеллигент. Важно, чтобы эта песня прозвучала в нужное время и в нужном месте. Не зря же в наше переходное время, когда большинство населения еле сводит концы с концами, а многие просто голодают, концертные залы, где поют шансон, всегда переполнены.
Отдельная тема - это блатные и полублатные песни, тоже немного относящиеся к шансону. В стране, где в каждой второй семье кто-нибудь сидел, сидит или скоро будет сидеть, обойти стороной это явление, и всё что с ним связано, совершенно невозможно. В 2006 году в России сидело за решёткой более миллиона человек. Миллионы уже отсидели и вышли. И у всех у них (и их близких родственников) осталась память, которую и тревожат эти песни.