- Я шёл по одной из центральных улиц этого города, - рассказывал я ей, - и ко мне пристал какой-то щенок с очень добрыми карими глазами и явно дружескими намерениями: ему казалось, наверное, что он обрёл хозяина. Он вертелся у моих ног, он бежал рядом, смело погавкивая на прохожих, да так рядом, что я на каждом шагу спотыкался об него.
Я пробовал идти быстрее, я пробовал отогнать его от себя, отталкивая его вначале руками, а потом уже и ногами, но он действительно был уверен, что теперь я - его настоящий хозяин, что я играю с ним, и не отставал.
Когда мы прошли так несколько кварталов, общество любвеобильного щенка с преданными глазами стало невыносимым. Тогда я остановился и посмотрел по сторонам в поисках спасения. Неожиданно я увидел на обочине длинную скрученную ржавую проволоку, поднял её, распрямил, обнял щенка, и, с трудом выдерживая натиск горячего языка, прикрутил один конец проволоки к ошейнику (на нём был ошейник), а другой - к ближайшему фонарному столбу.
Потом я прижался к щенку, погладил ему лоб, посмотрел в его переполненные счастьем глаза, изо всех сил обнял его, встал, повернулся и ушёл прочь. Он громко визжал, видя, что я ухожу от него. Я оглянулся несколько раз, уходя всё дальше и дальше, а потом он пропал из виду.
***
Мы молчали. Мы долго молчали. Молчал я, и молчала она.
- Твои истории любви неимоверно жестоки, - через некоторое время произнесла она