... Купе оказалось теплым и уютным, да и сам вагон был еще новый, все было исправно и чисто. Это сразу почувствовали трое пассажиров, замерзших на перроне в ожидании посадки – двое студентов, возвращавшихся со стажировки, и худенький седой старичок интеллигентного вида, в очках. Они бодро засуетились, устраиваясь на своих местах, потом стали знакомиться, выяснять – кто куда едет...
Поезд мчался сквозь белую метель в синих сумерках, сгущавшихся за окном над заснеженной степью. И от этого было особенно уютно в теплом купе с мягким светом и негромкой музыкой под настроение. По вагону стали разносить чай, предлагать горячие блюда и деликатесы с тележки. Ребята конфузливо отказались от этих радостей явно из-за недостатка денег. Расстелили газетку на столике, достали из потертых спортивных сумок буханку хлеба, ливерную колбасу, шматок домашнего сала в тряпочке и головку чеснока. Паренек, назвавшийся Жорой, достал еще металлический чайник, заварку и баночку с сахаром, сходил за кипятком.
-Люблю чеснок – он колбасой пахнет! – Сказал его приятель, Гена, натирая долькой чеснока корочку хлеба.
-А вот ливерная колбаса чесноком не пахнет! – В тон ему ответил Жора, снимая липкую шкурку с залежавшегося продукта. – Прямо удивительно! А называют колбасой...Нет, сало все же лучше! – Он развернул тряпочку и отрезал от подкопченного шматка несколько розоватых пластин, положил на аккуратно нарезанные куски хлеба, подвинув один из них к старику-соседу. Тот отвел задумчивый взгляд от заснеженного окна, протер очки и сказал проникновенно.
-Как хотите, ребята, а выпить надо. Раз уж подобралась компания душевная. Праздник ведь сегодня, двадцать третье февраля...
Он приподнял крышку рундука под своим нижним местом, достал потертый рюкзак и вынул из него жареную курицу, копченую колбасу и батон, затем поставил на стол банку соленых груздей и бутылку «Столичной».
-Вот что, ребята, водку можете не пить, если не хотите, не заставляю, а вот съесть все это надо без остатка. Был на похоронах у старого товарища, вот его родственники и наложили мне в дорогу...- Он разодрал курицу на куски, положил перед каждым, открыл банку грибов и разлил водку в одноразовые стаканчики, добытые из того же рюкзака.
-Давайте-ка, ребята, выпьем за то, чтобы не было войны...- Он выпил до дна, понюхал корочку хлеба и закусил соленым груздем. Потом подвинул банку ближе к соседям. – Жуйте смелее, я не разорюсь. Получаю пенсию и подрабатываю переводчиком, живу один и мне пока хватает...-Он покачал головой, налил себе чаю и стал прихлебывать горячий крепкий напиток.. – Хорошая у меня профессия, кормит и жизнь не раз спасала мне...
-А где вы воевали, кем? – Жора отпил водки и тоже потянулся за груздем, бросив взгляд на значок участника Великой Отечественной войны на лацкане пиджака соседа.
-Воевал...Простым солдатом-пехотинцем. Да только недолго. Больше в плену промаялся. – Старик стал неторопливо прожевывать курицу вставными зубами. – Переводчиком был у немцев. Потому и жив остался...Перед войной закончил институт иностранных языков, преподавал немецкий в школе. Началась война и сразу призвали. Бывал под бомбежками, выходил из окружения, да не вышел, попал в плен. Вот там и стал работать по специальности. – Старик хмыкнул и вдруг спросил. – А вы курите, ребята?
-Я курю. – Жора достал помятую пачку сигарет «Прима».
-Ну, я больше к папиросам привык, к «Беломору» - старик достал портсигар и вынув папиросу, чиркнул спичкой, затем приоткрыл верхнюю створку окна. Снежная метель осталась позади, за окном, прихваченным морозными узорами, степь искрилась свежим снегом в свете окон мчавшегося поезда. –А переводчиком у немцев я стал вот как. Загнали нас, пленных, в какой-то бывший склад на краю поселка. Еды – никакой в первый день, только воду черпали из колодца. На другой день привезли пару мешков картошки, бросили у входа. Мол, варите, пеките или так ешьте... Сварили в ведре от колодца, съели с кожурой. А утром выстроили нас и стали отбирать тех, кто покрепче казался на вид. И спросили – есть кто-нибудь, кто говорит на немецком? Ну, я откликнулся, потому что вижу – бьют они наших наотмашь за непонятливость, за то, что не понимают их команд...Погрузили отобранных в крытый грузовик и меня с ними, повезли куда-то далеко, к лесу. Смотрим – там пушки стоят, зенитки, солдаты суетятся, связисты бегают, провода разматывают, мотоциклы тарахтят...Короче, похоже, что линию обороны делают с командным пунктом. Выдали нам лопаты, кирки и заставили рыть окопы, ямы для блиндажей. Сказали – будете работать хорошо – получите обед, покушаете досыта. Ладно...Голодные, слабые, но копаем. В полдень притащили нам большую кастрюлю с вареными макаронами и дали банку томатной пасты вместо подливы. Съели мы эти макароны за милую душу, без остатка. И видим – на кастрюле красная надпись на-русском – «Пищеблок». И макароны наши, советские. Опять говорят – справитесь с работой до вечера – еще одну кастрюлю получите. А я, значит, перевожу все это...Ну, после жратвы работа пошла веселее. К закату закончили ее и опять нам кастрюлю макарон дают. Съели их и ждем, что обратно нас повезут в барак. А машины, чтобы нас отвезти не видно что-то. Немец, который командовал нами, позвонил куда-то, потом поговорил со своими и дает нам команду вырыть еще одну траншею, ближе к лесу, пока машина подойдет за нами. Ладно, вырыли траншею. Потом выстроили всех возле нее и заставили меня сделать перекличку по списку. Все оказались на месте. Немец позвал меня идти с ним в блиндаж. Иду я за ним и вдруг слышу – пулемет застрочил. Обернулся, вижу – сидит солдат на мотоциклетном прицепе с пулеметом и косит наших мужиков, стоявших возле траншеи. Они падают молча, только двое успели взмахнуть руками и крикнуть что-то матом...
Старик помолчал, покачал головой, глядя на потрясенных слушателей, сидевших с приоткрытыми ртами.
-Вот гады-то! – Сказал Жора. – Только не понял – почему расстреляли-то?! Ведь рабсила же! Невыгодно...
-Я потом узнал – они поначалу хотели отвезти мужиков обратно. Да только грузовик срочно понадобился в другом месте. Позвонили охране в тот барак и оттуда ответили, что пригнали еще много пленных, барак забит до отказа. Ну, вот и решили, что выгоднее не гонять машину туда и обратно, не возиться с пленными, охранять их, не спать, а проще расстрелять. А утром пригнать других, посвежее...А мне сказали – ты нам будешь еще нужен. Мол, хорошо говоришь и читаешь по-немецки...
Вагон мотнуло на стрелке, поезд без остановки промчался через небольшую станцию, промелькнули огни. Собеседники молчали, глядя в окно, прихваченное морозными узорами.
-Так и пробыл я до конца войны переводчиком у немцев в разных местах, пока наши не пришли. Ну, со мной долго не разбирались – решили расстрелять за пособничество врагу. – Продолжил свой рассказ старик. – А потом спохватились – оказалось, что нужный я человек! А как же, ведь надо работать с пленными немцами! А у меня опыт уже немалый, знаю документацию, немецкие порядки и правила. Я ведь и не просил пощады, рассказывал все, как есть – хотите вешайте, хотите – стреляйте. Ваши проблемы...Отправили меня опять в лагеря – работать с пленными немцами. А когда освободился из лагерей и вернулся на родину, то вижу – дома моего нет. Весь квартал разбомбили, семья погибла. Помыкался на разных работах, жил в общежитии, разбирал завалы, работал на стройке, мешал бетон...Потом нашел место переводчика в издательстве, да и проработал там до пенсии. Но и сейчас меня не забывают, дают работу, переводы...
* * * * * * *