ЧТЕЦ
Ферапонт был профессиональным чтецом. Действительным членом гильдии. Сутки напролёт сидел он у компьютера и заполнял анкеты читателя на различные произведения. В их время книги писали все кому не лень, а в чужую писанину никто толком не заглядывал. Поэтому читателей нужно было ещё поискать, и это делалось в основном за деньги. Но авторы платили свои кровные не просто так, а только после того, как была правильно заполнена Анкета прочтения, и, разумеется, с первого раза. Тайная этика члена гильдии чтецов не позволяла Ферапонту заглядывать в книгу вообще. Это у критиков была работа грязная, им приходилось для составления рецензий иногда заглядывать в различные сочинения. А у них подобрался народ, не имеющий к перевёртыванию страниц ни малейшего пристрастия. Но после трёх неправильно заполненных анкет подряд чтец мог потерять свой членский билет и перейти в разряд чтецов-любителей с хорошей потерей в зарплате. Так что нужно было включать интуицию и интеллект головного мозга на полную мощность. Вот и сейчас Ферапонт сидел над последним пунктом анкеты из многотомного труда с призывным названием «Давай!», где и эпиграф был весьма боек:
Пока истёртых губ прохлада
Твоих влечёт… Ты так и знай!
Не надо говорить: «Не надо!»
А надо: «Надо!» и «Давай!»
Вопросы показались ему несложными:
a) Жеребцов-Безоткатных соблазнил главную героиню;
b) Жеребцов-Безоткатных соблазнил подругу главной героини;
c) Жеребцов-Безоткатных соблазнил всех женщин романа.
Ещё раз оценив толщину книги, возраст писателя, названия его предыдущих трудов и краткую биографию, Ферапонт без раздумий нажал на последний вариант. Потом поразмыслил и зачеркнул два первых варианта тоже, потому что они были частью третьего. «Больше подвохов быть не должно!» – подвёл он итог и нажал на кнопку «Готово». Вспыхнуло зелёное табло: «Вс ё верно». Вскоре он получил своё вознаграждение – электронный перевод на читательский счёт. Довольный, он потёр руки: ну что, может, и на «Литературную классику» зайти?! С титанами пера потягаться?! День уж больно фартовый выдался!
Порт «Классика» солидно спонсировался государством для привлечения массового читателя. Но и анкеты там составлялись особо мудрёные, с закавыкой. «Прям хоть книжку читай!» – пошутил вслух Ферапонт и раскрыл первую попавшуюся книгу на сайте.
a) Вера Павловна переспала со своим сном;
b) Вера Павловна изменила и переспала с другим сном;
c) Рахметов переспал с гвоздями.
«Полная ахинея, полная! Даже какой жанр у произведения, не понять! Про Любовь, что ли?!» – заранее содрогнулся Ферапонт. Здесь он не стал задерживаться. Сразу открыл вопросник на другое произведение:
a) Анна бросилась под поезд;
b) Анна бросилась под Вронского;
c) Анна бросила курить.
«Тоже вот головоломка так головоломка! Опять про любовь! Везёт же! Во-первых: судя по дате, книга написана до революции, в страшные времена царского произвола. По телевизору часто про это показывают. Во-вторых, в то время страна курить только начинала, широко знакомилась с колониальными товарами. Значит, в этом вопросе стоит твёрдое нет. А если Анна курила, то, естественно, пила алкогольные напитки. А где льётся вино, там вьются и мужчины! Вронский, судя по своей вороньей фамилии, видимо, был большой любитель поклевать падших пташек. Так что в этом пункте вырисовывается абсолютное да. В третьих: что такое поезд? Явно здесь не средство передвижения. Наверное, что-то из забав помещиков? Из изысков особо изощрённого ганноверского секса?! Умели! Умели! Мучить население господа помещики.
Один вот такой – понаписал толстых романов. Потом взял да и понастроил изб-читален во всех своих деревнях. Силой загнал туда мужиков с бабами! И с утра до вечера заставлял свои книги читать. А сам верхом на лошади туда-сюда шасть, шасть. Проверял процесс чтения с ремнём в руках. Бывало, спросит: «Что вычитал, отвечай быстро!» Начнёт с перепугу болезный запинаться: «Филип-п-п… Оке! Ок!» А барин уже ремешком: «Вот те „Ок!“, вот те „Окей!“» Давай его вдоль спины всласть охаживать! Выражение даже крылатым стало, прижилось в народе. Встретит вечером битого жена: «Ну что, опять „Ок“?!» Крестьянин потрёт выпоротую спину: «Конечно, всё полный „Окей!“. А как же иначе!» А ремень прижился в педагогике, вполз змеем-искусителем в воспитательный процесс, стал верным посредником между учениками и плодами с древа познаний!
Мрачная старина, что уж и говорить. Крестьяне, бывало, соберутся толпой, кинутся барину в ножки: «Пусти, благодетель, землицу попахать, пусти, кормилец наш, в ночное, с девками вволю позабавиться!» А тот ни в какую: «Читать, сукины дети! Всем читать у меня! А землицу я вам сам вспашу!» Что ему – одно удовольствие, работа-то на свежем воздухе. Весна, птицы поют, ручьи звенят, трава зеленеет, черёмуха цветёт! Вспашет, конечно, да неумело, так и сяк, вкривь и вкось. Барин – белоручка, что с него взять. Урожаи, естественно, падают, рождаемость без ночных тоже. Грамотность, правда, растёт, но много больше – классовая ненависть к эксплуататорам и угнетателям. Писатель потом сидит у окна, кофей пьёт и всё вслух удивляется – по-французски, понятное дело: «Что это мужички по усадьбе с вилами так активно забегали?! Уж не пожар ли?»
Ещё помещики моду имели по разным парижам кататься, а потом триумфальное возвращение себе устраивать. Бежит, пенсне запотевшее трёт, весь в слезах умиления: «Радуйтесь селяне! Я приехал! Сегодня в бане устроим групповые чтения!» А за ним телегу с его писаниной везут. Крестьяне в страхе мечутся, избы с перепугу жгут. Кто-то бежит с обрыва, в пруду топиться. А барин нагостится, налакомится. Оботрёт шёлковым платочком навоз со своих штиблет и назад в Париж, про деревенские прелести писать.
«Бесправная была жизнь! Как ещё терпели так долго! И не зря книг теперь никто не читает! Нет, не для меня это! – решает Ферапонт и закрывает страницу «Литературная классика». – В наши дни литература понятна и без нудного чтения, сразу ясно – кто, где и кого, и даже за что!» – Ферапонт снова открывает страницу «Современность» и продолжает зарабатывать себе деньги на жизнь.