Наташа с любопытством разглядывала подсевшего незнакомца. Симпатичный. Пепельный блондин, волосы длинные, откинуты назад, открывают высокий лоб. Брови густые, темные, а под ними светло-серые глаза. Губы твердые. Ей нравились твердые губы. Ой, даже ямочка на подбородке. Одет несколько необычно. Рубашка темно-серая, как асфальт под дождем, и почти такого же цвета брюки. Даже и не брюки, а штаны. Широкие, свободные. Немного странно выглядит, но дорого. Она знает толк в таких вещах, глаз наметанный.
Наташа улыбнулась приветливо и выжидательно уставилась на молодого мужчину.
Она привыкла к мужскому вниманию и даже была им избалована. С такой фигурой как у неё, с такой грудью и ногами можно было бы обойтись и посредственным лицом. Но у Наташи и лицо было красивое – глаза цвета майского неба, губы припухшие, капризные, кожа ровная и чистая.
Словом, Наталья была красавицей. Себя любила и ценила, на кого попало не бросалась, но и в романах с приятными мужчинами себе не отказывала. Тем более, что пора было выходить замуж. Хотелось уже родить хотя бы одного голубоглазого, толстого малыша с перевязочками на ручках. А лучше малышку. Но идеального кандидата на роль мужа и папы пока не встретилось. Чтобы и красивый, и умный, и щедрый, и обеспеченный...
Вот этот парень наверняка не прост. В его светлых глазах застыл такой вселенский покой, что Наталья поняла – это не простой смертный. Он уверен в себе на все сто процентов. Значит, есть что-то, на что эта уверенность опирается.
Наташа ждала, что он представится или хотя бы заговорит, но он молчал и она смешалась. Потягивая коктейль через трубочку, вернулась к прерванному занятию – разглядывать шумную, нарядную толпу, свободно и широко текущую в обе стороны по центральной улице города.
Летний вечер сгущался в вязкую синеву, в ней тонули резкие очертания предметов и громкие звуки. Один за другим зажигались бледные светляки фонарей, чтобы разгораться все ярче и ярче по мере наступления темноты. Суетливая, рабочая часть дня заканчивалась; народа, жаждущего отдыха и развлечения, все прибывало. Наташа ждала подругу, а та опаздывала. Чтобы скрасить минуты ожидания, она заказала коктейль и пару шариков мороженого и уселась за столик под зонтиком возле кафешки, разглядывать праздношатающихся, ловить обрывки разговоров, заряжаться атмосферой веселья и беззаботности.
Молчание молодого человека напрягало всё больше и больше.
«Может, псих? Или наркоша какой?» - подумала Наташа и покосилась на незнакомца, решая, встать ли ей и уйти немедленно, или дождаться Маринку, которая по времени уже должна была стоять у фонтана. Он отлично просматривался с Наташиного места, но подружки возле него не наблюдалось.
Менять дислокацию не хотелось, и, делая вид, что ей нет никакого дела до подсевшего наглеца, она принялась поедать мороженое, меланхолично отправляя в чувственный рот порцию за порцией. Она смаковала приторную массу и разглядывала металлическую конструкцию - позеленевшую от времени скелетообразную русалку в окружении причудливых морских коньков и рыб. На фигурную композицию неустанно опадала струя фонтана, разбиваясь на сотни сверкающих в изумрудной подсветке брызг.
Наташа залюбовалась на подкрашенные прожектором воды фонтана, задумалась и даже забыла на долю секунды про незнакомца. Тем неожиданнее было прикосновение его холодной ладони, неправдоподобно легкой, почти невесомой. Он накрыл ею Наташину теплую ладошку, и она вздрогнула и хотела выдернуть руку, но отчего-то не смогла. Все тело её вдруг стало наливаться тяжестью, как болванка чугуном. Едва успела повернуть голову в сторону незнакомца, да так и застыла в этой позе, не в силах пошевельнуться и даже моргнуть.
Он по-прежнему молчал и смотрел теперь пристально прямо ей в глаза. Его зрачки начали расширяться и расти, они разливались по бледнеющей радужной оболочке, а Наталья не могла оторвать взгляда от этого зрелища. Самым ужасным было то, что её стало в эту черноту засасывать. Она чувствовала, что её внутреннее «Я» сжалось до размеров таких микроскопических, что тело, в котором оно пряталось, стало мучительно, невообразимо огромным. А потом это тело растянулось в необъятную черную вселенную. В ней беспомощно тонула Наташина душа – мелкая, как частичка пылинки, невидимая человеческому глазу. Или она уже оставила тело и падала в бесконечную бездну, открывшуюся в глазах незнакомца? Её завертело с такой силой, что ей захотелось зажмуриться, но глаз у неё уже не было. Молясь о потере сознания и прекращении этой пытки, мятущееся нечто, что осталось от Наташи, вдруг почувствовало, как чернота светлеет, открывая месиво из грязных, потных, заляпанных кровью тел, ревущих от боли и адреналина. Этот рев наложился на свист орудия, рассекающего воздух, хруст костей, предсмертные хрипы, гортанные выкрики. Лошадиное ржанье пронзило нестерпимой болью, что вошла со спины и перекрыла доступ воздуху. Рот заливало соленой кровью. Удушье становилось невыносимым, а на глаза наползала черная пелена в золотых разводах. Но несмотря на это она успела заметить знакомое до боли, родное лицо, искаженное отчаянием и диким криком.
Потом она умерла или снова провалилась в небытие, чтобы вынырнуть из него на каменистом берегу горной речки, прохладной и быстрой. И вместе с легкостью, свежестью, бодростью, закипало чувство восторга – она узнала это место! Сколько раз они сбегали сюда вдвоем, раздевались догола и, разбежавшись, прыгали в ледяную воду. Накупавшись, валялись на нагретом солнцем камне, выщербленном временем, ветром и водой, выросшем прямо посередине узкой речушки. Она знает каждую прожилку на нем, каждую ямку и трещинку, составляющие таинственные узоры. Постойте, как же она? Они же были братьями, братьями по крови!
Кто из мальчишек не проходил через этот ритуал, когда острым ножом рассекалась тонкая кожа, чтобы капли крови смешались и дали начало не просто дружбе, но братству?
На этом самом камне, затерявшемся в веках, они поклялись друг другу никогда не расставаться. А что может быть крепче настоящей, мужской клятвы? И настоящей мужской дружбы. Которую они пронесли через всю жизнь. А вернее сказать – жизни.
Наташа пришла в себя также внезапно и неожиданно, как провалилась в воспоминания о том, о чем забыла с самого своего рождения. Он сидел перед ней - её друг из далекого, позабытого прошлого. Самый близкий, самый верный и самый надежный. Смотрел на неё грустно и по-прежнему, молчал. И тоска, вселенская тоска навалилась на её сердце, потому что она поняла, что расставание неизбежно. Еще пару секунд и он исчезнет. Пропадет навсегда. Унесет с собой открывшиеся воспоминания.
И останется только непонятное чувство потери. Как будто чего-то не хватает ей, но чего? И останутся сны про горную речку. И про другую реку – ровную, темную, бледно мерцающую под полной луной, по которой плывут они на лодке с высоким, худым мужчиной. Он стоит и отталкивается от дна длинным шестом и пока они плывут, она знает кто он, и почему он ей так дорог. А просыпаясь, забывает все. Остается только привкус этого сильного чувства. И тоска по тому, кто ей так нужен, кто преследует её во сне.
Дружба и любовь – одно и то же?
Она смотрит ему в глаза вопросительно. И понимает. Да, это все разные проявления любви. Она перетекает из одного состояния в другое, она меняется. Надо познать всю её, целиком. Все её проявления. Надо слушать свое сердце. Нельзя отказываться от любви во имя сиюминутных удобств.
«Ведь ты же любишь, любишь его – ребенка, который уже зародился в твоем бренном теле и которого может и не стать, если ты того не захочешь? Ты же позволишь мне прийти в этот мир и быть рядом с тобой снова? До самого конца?»
- Наташка! – Маринка радостно хлопала наклееными ресницами и теребила Наташу за плечо. – Зай, что с тобой? – сменила она тон, увидев Наташино лицо. – Ты чего такая бледная? Что случилось?
- Я беременна.
- От кого???
- Я же показывала тебе его, последний мой. Бойфренд.
- О Господи! Ты же говорила – ничего серьезного! Зачем тебе от него ребенок?
- Я не планировала, Мариш. Это вышло случайно.
- Ну так иди на аборт! Сколько у тебя? Ты ж с ним недавно познакомилась! Наташа! Чего ты застыла, как будто привидение увидела? Чего ты на этот стул уставилась? Очнись! Ты меня пугаешь!
- Это будет девочка. Доченька. Я всегда хотела дочку! – счастливо разулыбалась Наташа. Она смотрела на Маринку так, словно только что проснулась от приятных снов.
- Какая-то ты странная, Наталья, - боязливо поежилась присевшая на пустой стул Марина, - откуда ты знаешь, что девочка? На УЗИ ходила?
- Я забыла. Забыла, откуда я знаю. Но это будет девочка. Маринка, я её так люблю! Больше всего на свете!
- Дурочка ты какая-то, Наташка, - махнула Маринка рукой, - боооже ты мой, стул какой холодный, как льдышка, а вроде лето...