В суде по своим делам был три раза. Два раза свидетелем и один раз ответчиком.
Первый раз свидетелем меня вызывали в суд в 1975 году в посёлке Антропово Костромской области. Там мой сосед по квартире, что снимали у бабушки Наташи Гузеевой по улице Урицкого, 14, Витёк Грибов, проходил по делу, как расстратчик казённых денег. Он тогда работал председателем райспорткомитета и куда-то ухнул весь бюджет за год. А я ему несколько раз рисовал плакаты (которые развешивали по всему Антропову), о том, что будут межрайонные встречи по футболу, волейболу и т.п. Один плакат мы так и не успели повесить и он остался висеть у меня над кроватью. Есть даже где-то фото в альбоме: на плакате два коротконогих футболиста дерутся из-за мяча. И вот Витёк сказал следователю, что часть денег он истратил на меня, так как платил мне деньги как штатному художнику райспорткомитета. Хотя сейчас я уже не помню, чтобы он давал мне какие-то деньги. Несколько раз мы выпивали за его счёт у нас дома, но я думал, что это он угощает меня просто так, по-соседски. И вот он принёс повестку в суд и говорит: выручай, братан, эти волки из прокуратуры вцепились мне в горло, вся надежда на тебя. А мы как раз накануне парились в бане у соседа Серёги Беликова и так хорошо посидели потом втроём, что Витёк был мне роднее брата. Хорошо, говорю, скажу им, что брал у тебя деньги. (А Серёге мы зимой помогали сруб новой бани собирать и он с нами так рассчитался - парком, веничком и водочкой.)
Чем ближе приближался день суда, тем сильнее у меня тряслись поджилки. Я вырос в благополучной семье, где слова "суд" и "милиция" обозначали если что-то не ужасное, то уж, во всяком случае, из ряда вон выходящее. Вся наша родня (в то время) всеми силами стремилась не иметь с этими учреждениями никаких общих точек соприкосновения. У меня был единственный привод в милицию в шестом классе (и то не оформленный протоколом). А дело было так. Валерка Лебедев, наш главный дворовый хулиган и заводила (сейчас уже покойник), собрал нас, молодых пацанят, и повёл воровать яблоки в сады на берегу Волги. А как убегать в случае чего не объяснил. Только мы нарвали яблок целые запазухи, как откуда-то появился милиционер в форме. Мы тикать в разные стороны. А меня он прижал к воде - бежать некуда: сзади Волга широкая, по бокам лодки мешают разогнаться, да и не разбежишься особо, когда у тебя под рубахой почти ведро отборных яблок лежит, а бросить их жалко. Пока мент за мной бегал, остальные успели убежать домой и притихли там, гадая, что будет дальше. А я попал в дежурную часть милиции, где яблоки на стол вывалили (как улики преступления) и стали меня допрашивать. Я до того перепугался с непривычки, что первым делом вспомнил про маму. Она как раз в этом же здании на втором этаже прямо над дежуркой в отделе кадров СМУ-5 работала. Сходил кто-то за ней, она прибежала и тут такое началось, что и вспоминать не хочется. Как она меня начала при всех стыдить, мол, что мы тебя голодом, что ли морим, своих яблок дома всегда полно, а ты воровать полез и т.д. и т.п. Дала мне пару затрещин и за ухо всё крутила, помню, очень больно было, думал, совсем оторвёт. А дома, кричит, запорем вечером с отцом его до полусмерти, а то надо же, растили-растили строителя светлого будущего, а вырастили ворюгу несусветного. И со слезами дежурного просит: вы мне только его отдайте скорее на поруки, а уж мы дома из него сделаем человека, покажем ему и Кузькину мать и где раки зимуют. Милиционеры и сами уже не рады, что дело такой крутой оборот принимает, как бы чего не случилось с ребёнком, думают. И стали даже за меня уже заступаться: он больше не будет, он нечаянно, это его большие ребята заставили, а так он хороший, вон какие у него глаза честные, да испуганные, вы уж его дома сильно не бейте и т.п. Короче, отпустили меня домой, даже яблоки все отдали, ешь, раз нарвал. И всей дежуркой вывалили на крыльцо, чтобы посмотреть нам вслед - боялись, что меня мама прямо на улице воспитывать начнёт. Но к вечеру все успокоились и меня даже пороть не стали, ограничились четырёхчасовой нравоучительной беседой. А яблоки эти ворованные слопали брат с сестрой за один вечер. У меня на эти яблоки даже глаза не глядели.
Так вот, настал день суда, надо идти, а я весь трясусь от нехороших предчувствий. Да ещё девчонки знакомые меня накануне напугали. Я им похвастался, мол, Витю завтра судить будем, а одна из них за ним “вышивала”, то есть хотела его невестой стать, нравился он ей чем-то. Ну и они, видимо, в отместку за мои подначки, начали всякие ужасы вспоминать, когда свидетелям прямо в зале суда руки заламывали и тащили в КПЗ.
Вызвали меня в зал заседаний, дал я подписку, что знаю об уголовной ответственности за дачу ложных показаний и начал отвечать на вопросы. Судья спрашивает: " - Брали деньги за работу у В.Грибова? - Да. - Сколько? - Столько-то". Называю ту сумму, о которой вечером с Витьком договорились. Вроде всё идёт как надо. Я уже освоился, стал по сторонам поглядывать, на голые ножки молоденькой секретарши пялюсь.
Но тут-то всё и началось. Видимо, пока я за дверью в коридоре сидел, расстановка сил у них изменилась, всё встало с ног на голову, а Витёк меня предупредить уже не смог. Судья после моих слов Витька поднимает: "- Как же так, Грибов? А вы нам только что говорили, что денег не давали? Кому нам верить?" Витёк поднимается со скамьи подсудимых, делает честное лицо и заявляет: “- Да, Саша, как обычно, всё перепутал, я не ему деньги платил, а тому-то. А он и не видел ничего, и не знает, я сам не понимаю, чего он тут молотит ерунду какую-то, слышал звон, да не знает, где он. Саша, ты чего тут нам несёшь-то? Зачем ты на меня при всех напраслину возводишь? Нехорошо так делать, не по-товарищески. А ещё сосед...”
Я чуть в обморок не упал от такого поворота событий. Ни хрена себе, думаю, я же подписку дал только что и сразу же брехать начал. Дальше всё было как в тумане: я от всего стал отказываться, судья (женщина пожилая и полная), стала меня при всех стыдить, как вам не стыдно, вы такой молодой, только в жизнь вступаете, а уже пытаетесь врать, да ещё в суде, мы вас можем за это по статье привлечь и т.д. и т.п.
Когда меня отругали как следует и отпустили домой подумать о своём будущем, я как пробка выскочил из суда, часа два бегал по доскам тротуарчиков и всё не мог успокоиться. За каждым поворотом чудился конвой и мерещилось небо в клеточку. Тем более, что я видел, как прокурор подписывал какие-то бланки и очень подозрительно косился в мою сторону. Вдруг, думаю, спохватятся, да пошлют за мной погоню. А ведь я только крылья расправлять начал, от мамы с папой уехал, невесту нашёл, хотел, уже ей жениться предложить, а тут - бац! И на нары! В зону! Тачку возить за колючей проволокой!
А этому Витьку, подлюге, всё хоть бы хны, пришёл вечером пьяненький домой и всё меня по плечу хлопал: "- Не переживай, Саня, мы победили, главное - дело закрыли! Ничего у них не вышло!" Ему начёт небольшой сделали - и всё. Отделался лёгким испугом, не то что я. Зато я с ним водку больше никогда не пил и из друзей его вычеркнул.
Второй раз в суде я был ответчиком. Когда разводился с первой женой. Мы долго пугали друг друга разводом, а когда я созрел чтобы с ней расстаться, оказалось, что жена спрятала все документы и месяца три сама выжидала удобный момент. Ей хотелось не просто развестись со мной, а заодно посадить меня года на три за хулиганство и выписать из моей квартиры, так как я очень мешал ей с подружками гулеванить там. Как она меня сажала в тюрьму, я описал в другом рассказе, а тут о суде. Принесла она мне повестку в суд. Я первый раз разводился, правил ещё не знал. (Если бы дочки не было, вообще просто через загс развелись бы.) Накануне, уже бывшая фактически жена сама мне говорит: "- Давай не будем позориться, разведёмся по-тихому, без скандалов и нервотрепок". А я и не скандалил никогда, я вообще по характеру очень добрый и ласковый. А тут ещё и за неё порадовался - надо же, думаю, с чего это на неё такое просветление сошло? Ведь за последние три года она как только на меня не бросалась, каких только пакостей не придумывала. До сих пор в профсоюзе где-то в сейфе лежат все её (и её мамы) письма с требованиями изолировать меня от общества. И опять я, в который уже раз, ошибся, поверив ей. Это был лишь хитрый ход, чтобы усыпить мою бдительность и побольнее мне врезать, за всю мою доброту и доверчивость.
Пришли мы утром в суд. Зашли в комнатку маленькую, сели, ждём начала. Слушание было закрытое, остальные пары ждали очереди в большом зале заседаний. Напротив нас четверо - судья Виноградова, два народных заседателя: девушка молодая с завода ЖБИ и Майя Андреевна Шарина, наш юрист из СМУ-5 (подруга моей мамы) и секретарь суда - девчушка молоденькая. Как потом оказалось, жена с судьёй всё обговорили заранее, разработали сценарий и просчитали все возможные ходы. Жена ей, видимо, как и многим другим, по блату квартиру отремонтировала и они были уже как родные, не разлей водой подруги, просто на людях ещё стеснялись обниматься и целоваться. Неопытная девушка с ЖБИ боялась судью и делала всё, что та ей скажет. Одна М.А.Шарина была за меня. Она потом маме и рассказала, как дело всё было, как меня в суде, беззащитного, били ногами и расстреливали в упор.
Закрыли поплотнее дверь и начали. Сначала Виноградова попыталась нас неловко помирить - как бы нехотя, может, передумаете, заберёте заявления? Нет, отвечаем в один голос, нажились уже, хватит. Тогда, говорит, начнём с мужа - какая причина развода у вас? Я вспомнил, как мы вечером договорились и заявляю: “- Не сошлись характерами. Не получается семейная жизнь. Решили разойтись и начать всё сначала”. "- Так, ясно. Всё у вас?" "- Всё,- говорю, - других причин нет". "- Ну, что же, - обрадовалась Виноградова, - тогда послушаем другую сторону. Оля, что ты нам скажешь?" И ласково так, с улыбочкой на неё смотрит, как будто ей штепсель передаёт от провода к электрическому стулу, где я привязан, мол, суй скорее в розетку и ничего не бойся, сейчас мы этого нахала потрясём немножко.
До этого жена сидела тихо рядом со мной и держала сумочку на коленях. А тут вдруг резко отодвинулась от меня вместе со стулом, достала платок и как откроет во всю ширь рот... Я сразу подумал, ну сейчас чихнёт и всех тут обрызгает. А она обрызгала только меня. Причём, с ног до головы. Вместо чиха из неё вдруг понёсся такой вой, что я минут на десять от неожиданности потерял дар речи и только сидел, хлопал глазами. Я за свою жизнь видел вблизи много разных артистов, но чтобы такой крупный талант и, главное, пел арию про меня - это было в диковинку. Орала она минут двадцать. Я всё это уже слышал в черновике не один раз дома, но в суде это звучало совсем по-другому. Намного страшнее. Несколько раз я робко пытался вставить хоть два слова в свою защиту: мол, всё совсем не так, а наоборот, это не я бью дочку, а она (вся моя родня не раз это видела), это не я по ночам шляюсь по компаниям, а она, это не я пишу клеветнические письма ей на работу, а она на мою, и т.д. и т.п.
Но все мои попытки оправдаться тут же пресекала железным голосом служитель Фемиды судья Виноградова: "- Подождите! Вам слово уже давали! Мы вас внимательно выслушали, не мешайте нам выслушать вторую сторону! Продолжайте, Оля, не волнуйтесь". И та, за время этой передышки трубно высморкавшись в платок, опять набирала воздуха и продолжала выть в голос. За десять лет, что мы прожили рядом, она ни разу не была на больничном, ничем не болела, никогда у неё не было ни насморка, ни кашля, мало того, она даже никогда не потела. В её медицинской карте были всего две записи - о родах и о вырезанном аппендиците. А тут вдруг она сидела, сморкалась, вытирала ручьём текущие слёзы и меняла уже третий платок. Это тоже меня поразило - вот как я, оказывается, плохо знал свою жену. Между тем, глаза всех нас, кто её слушал (кроме Виноградовой), давно стали квадратными. Наверно, не каждый день даже они, работники суда, слышали такие ужасы и видели перед собой такого страшного монстра, как я. Перечислив все мои преступления, она закончила тем, что на меня давно заведено два уголовных дела, по которым со дня на день меня должны забрать. Поэтому она просит суд поскорее нас развести и помочь выселить меня из квартиры, так как я уже весь дом затерроризировал и к ней даже подруги не ходят - боятся меня. Будто бы даже я сплю с топором под подушкой, а на работу хожу с ножом за пазухой.
Пока я глубоко дышал и приходил в себя после такого чудовищного вранья, суд шёпотом, бочком косясь на меня, посовещался и постановил нас немедленно развести, в целях предотвращения дальнейшего семейного кровопролития.
Когда всё закончилось и мы вышли в общий зал, все женщины, сидевшие там, глядели на меня с таким испугом в глазах, как будто я только что отрезал головы всем членам суда и руки у меня по локоть в крови. Дикий вой моей бывшей жены был хорошо слышен через тоненькую дверь. Зато мужики мне улыбались подбадривающе - молодец, наш парень, свой в доску, так им и надо этим стервам.
На лестнице, бывшая моя жена посмотрелась в зеркальце, вытерла хитрые глазки и улыбнувшись, ласково у меня спросила: "- Ну, как я тебя сделала? Понял, как надо? Учись, студент!" И весело запрыгала вниз по лестнице. А я ещё долго стоял и чесал затылок, думая, что же делать дальше. И твердо решил, если придётся ещё когда разводиться, то буду говорить всегда последним. А то опять окажусь в дураках. И из-за денег было обидно: она развалила семью, она подала на развод, а платить за всё обязали меня - и штраф, и судебные издержки. Вот так всегда и бывает, когда выпустишь инициативу из рук и плывёшь по течению.
Дома мне дядя Коля Волков сказал: "- Ещё хорошо отделался. Могли бы и засадить сдуру. Пока бы разобрались, что ты молодой коммунист и сеешь по школам разумное, вечное, доброе - годика два-три попилил бы лес в Сибири. Так что радуйся и поскорее разменивай квартиру, а то сядешь. Теперь у неё в сто раз больше возможностей. Раньше вы были муж да жена - одна сатана, а теперь ты чужой человек, сосед, а её дружки в милиции только этого и ждут, Им тоже квартиры ремонтировать надо, не одной Виноградо¬вой". Вот так я опять стал холостяком.
Третий раз в суде я был свидетелем по делу Ивановой В.Л. 31.03.1997г. В СМУ-5 её сократили, а она через год, с помощью мужа-юриста попыталась восстановиться на работе, чтобы содрать с нас несколько миллионов за вынужденный прогул и плюс моральную компенсацию за переживания.
Всех, кто был причастен к этому делу вызывали в суд. Но кроме руководства, все от этого увильнули. Лукоянова пообещала и не пришла. Ее саму сократили чуть позже Ивановой и на её месте так поступил бы каждый. И у остальных нашлись причины. Остался один я. К тому же я, как работник отдела кадров, присутствовал при её увольнении. Но это было год назад и все детали уже забылись. Два дня я с Миловидовым (начальник ОК) и молодой девушкой-адвокатом заучивал наизусть номера документов и статьи законов. Адвокатесса, кстати, мне больше мешала, чем помогала. Она была такая красивая и фигуристая, что я думал о чём угодно, только не о суде. Ей бы не адвокатом работать, а стриптиз танцевать в баре.
И опять я влип почти так же, как с Витьком Грибовым. Иванов изучил копии наших приказов, нашёл там нестыковки в числах и попёр на меня, будто я нарочно всё запутал, либо печатал приказы недавно, задним числом. Сначала я растерялся, не знал, что и говорить, таким меня дураком перед всеми выставили. Потом вижу, что никто мне помогать не собирается, надо самому выбираться из этого дерьма, и я смело стал всё валить на руководство - мол, это они готовили приказы, машинистка печатала, а я только регистрировал. На них стояли числа моей рукой. И я стал смело от всего отказываться - не видел, не знаю, меня не известили, сказали ставь это число, я и ставил. Иванов понял, что на меня где сядешь, там и слезешь, вздохнул и говорит: "- Больше вопросов к свидетелю не имею". И меня отпустили с миром.
И хотя я суда теперь не боюсь, но предпочитаю держаться от него подальше. Там полно всяких дураков и продажных тварей. Засудят - и будешь сидеть как миленький. Подальше от них - спокойней. Это всем мой добрый совет.
P.S. Человек предполагает, а Бог располагает. В России всё по пословице: от сумы и от тюрьмы не зарекайся. В последние годы я не вылезал из судов и от судебных исполнителей. Правда, дела были не уголовные, а финансовые. Брат дал денег в долг моему дружку, дружок взял ссуду в банке, а я и мама за него поручились перед банком. Дружок обанкротился, прикинулся дурачком и пропал. И вот мы все несколько лет судились: брат с банкротом, банк со мной и мамой, потом мы с мамой с банкротом.
Читаю в газетах о том, какой бардак творится в наших судах и с ужасом смотрю в будущее. Берут взятки, дела закрывают, за убийство дают 3-4 года, начальство и их детей вообще не сажают, всё меряют толщиной кошелька. Вместо своего пути развития, та шантрапа, что уже 20 руководит нами, пытается внедрить в России гнилую демократию вымирающего Запада. Пётр 1 когда-то прорубил окно в Европу, чтобы Россия вдохнула свежего воздуха оттуда, а сейчас мы распахнули ворота и вся дрянь хлынула к нам: порнография, наркотики, реалити-шоу, лесбиянки, геи, теневой бизнес, западная система образования. Как верно кто-то заметил в начале перестройки: хотели подключиться к европейскому водопроводу, чтобы утолить многолетнюю жажду, а нас подключили к канализации. Вот и хлебаем теперь полной мерой.