Переупрямил

 

Доктор Казимир Изумрудов чистил нос, пытаясь избавиться от мешающего свободному дыханию инородного предмета. Он не заметил, как в ординаторскую вошла медицинская сестра:

– Казимир Валерьянович, пациент Пузырьков скончался…
– Ну и что! Подумаешь пуп земли! Президенты мрут! А тут какой-то хренов  Пузырьков. У тебя всё?

 Медсестра всхлипнула:

– Нет, вы его ещё симулянтом  называли…
 – Да! Называл! – Согласился  врач, торжественно извлёк из носа и поднял вверх указательный палец. – Он им и был! Симулянт! Все время твердил, что умрет и вот, переупрямил науку!

Сестра, не зная что лучше предпочесть, зареветь назло врачу или подхихикнуть, тем более что мужик он  видный, а она баба одинокая, решила лучше не перечить, однако, тут же вспомнила зачем пришла.

– Казимир Валерьянович, а у нас в отделении родня этого Пузырькова буянит. Брат его сказал: «Трупоеды, я это так не оставлю, под суд пойдёте», сноха орёт: «Не отдам батю на органы», а сын его меня эссесовкой обозвал!
– А жена? – Неожиданно спросил Изумрудов.
– Что жена? – Удивилась сестра.
– Жена его что говорит?
– Молчит жена, вдовец он!
– Повезло, – Мечтательно протянул врач, – а  моя все время поучает,  вчера обозвала жмотом, я ей духи «Красная Москва» подарил, раритет…. На чердаке у бабки нашел…, – доктор махнул рукой, – неблагодарная ведьма.

Медсестра кашлянула:

–Я вам сочувствую, Казимир Валерьяныч, но как же быть с Пузырьковыми?
– И много этих «пузырьков»? – Прищурившись спросил он.
– Я же вам докладывала: брат, сноха и сын. Крайне агрессивные люди…
– Ты вот что, Маша, скажи им, что я скорблю вместе с ними и даже немного завидую.
–  Кому это?
–  Да Пузрькову этому твоему, чтоб он пропал, чуешь, как орут… прямо свора какая-то, слушай, выпроводи их, Маш, ага?
–  Может вы, уж, лучше сами им скажите?
–  Чё я им скажу, что я не трупоед, а живоглот, что из всех пузырьковских органов науку может заинтересовать только его печень и то в виду уникального размера или что мой дед польский еврей, а я по-немецки кроме no pasaran ничего  не знаю и потому в cc тоже не гожусь?

–  Казимир Валерьяныч, кажется, они сейчас на приступ пойдут.

   В приёмной раздался звук бьющейся медицинской посуды, – Они наш шкаф опрокинули.
Из-под двери потянуло узнаваемым запахом.

– Пузырь со спиртом грохнули, – врач непечатно выругался, – это не пузырьковы, Маша!  Настоящий Пузырьков пузырёк не тронет! Знаешь, они и нас также могут. Что делать? Вот что, беги, Машка, по всем этажам, собери всех охранников! Всех шестерых, трезвых или пьяных. Пусть под дверью ждут. Я сигнал подам, а пока этих отвлекать буду…. Ну, давай шевели ягодицами!
Медсестра выпорхнула из кабинета, а врач схватил со стола историю болезни усопшего:
– Как же тебя звали, Пузырьков? А вот, Фома Гордеевич… знакомое что-то, из классики вроде….

Тем временем в кабинет ввалились разгневанные родственники.

– Где этот коновал?! – Заорал растрепанный пенсионер в растрескавшихся очках и остановился в недоумении. Перед ним за столом сидел врач и плакал. Пенсионер нахмурился, – Где врач который….
– Простите, – поднял на него заплаканное лицо Изумрудов, – я не слышал, как вы вошли. У меня ужасное горе. Умер мой лучший друг Фома Пузырьков….
– Как? – Поразился пенсионер, – Фомочка был ваш друг?
– Брат!!! – Взвыл доктор, – Больше чем брат! Это было мое второе «я»! Мы дружили с пелёнок! Ходили в ясли! Сидели за одной партой!
– Но вы же гораздо моложе Фомы Гордеевича? – Подала голос сноха.
Глаза её мужа, сорокалетнего обвальщика мяса смотрели на доктора, как на потенциально готовую к разделке свиную тушу. Казимир  поежился и с дрожью в голосе начал:
 –  Понимаете, врач должен хорошо выглядеть, это подбадривает пациентов. Однако за парадной вывеской смрад, опустошение и болезни: ишемия, склероз, запоры, импотенция… – Изумрудов поднялся из-за стола, почувствовал, что завладел вниманием Пузырьковых, и не желая упускать инициативу   продолжил, – моя жизнь это кошмар и мучения немощного старика. Никто на свете, никто, кроме Фомочки не мог понять меня. Подумать только, ещё вчера мы с ним смеялись, я рассказал ему, что у меня рак – мне только сделали биопсию, а он утешал, даже сказал что умрет, умрет раньше, а я обозвал его симулянтом…, а он… он меня пере-у-у-пря-мил…

Слёзы, что текли из глаз врача до той минуты, потеряли право называться слезами, водопады и реки, хлынувшие из глаз эскулапа после последней фразы, затопили всё вокруг, психрометр показал влажность сто процентов. Сестра и сгрудившиеся в дверях охранники долго наблюдали, как бьется в истерике врач, как утешают его Пузырьковы.
И почему-то всем хотелось водки.

10 06 2009