В 1973 году я всё лето провёл в Литве на производственной практике. Впервые так надолго уехал из дома и жил лишь на свою зарплату. Вот там я и стал не на словах, а на деле приобщаться к европейской цивилизации. Жизнь в Каунасе и Вильнюсе сильно отличалась от жизни в Конаково. Особенно в сфере отдыха и развлечений. Водка и красное вино были такими же противными на вкус, а вот пиво было чудесное.
Особенно мне нравилось бархатное густое пиво. Местные литовцы научили нас пить его, смешивая пополам со сметаной. А самое главное, разного пива было много везде и не надо было стоять в очередях за ним, да ещё со своей трёхлитровой банкой. Но ещё вкуснее было пиво из бочек. У литовцев была целая культура производства и питья пива. Везде были маленькие ресторанчики и кафе, где подавали пиво. Но это в чисто литовских районах, а в конце практики я работал на Литовской ГРЭС в маленьком городке энергетиков Электренае. Город был молодой и проживали там в основном русские, поэтому пивного бара ещё не было - пили за углом, в кустах и где попало. А мне очень хотелось перед отъездом посетить что-нибудь исконно литовское и я давно просил местных друзей организовать такое мероприятие. Этим официальным словом староста нашей группы двухметровый верзила Женька Алонцев называл банальные пьянки, когда оправдывался за них перед нашей классной дамой Галиной Георгиевной или перед другим начальством в техникуме. Обычно его и комсорга Севу Перцовского вызывали на ковёр и песочили за плохую дисциплину в группе: "- Что же вы так? Как не стыдно?" Женька никогда не отпирался, всегда честно признавал ошибки и обещал исправиться, чем сразу обезоруживал строгое руководство: "- Да, было такое мероприятие. Виноваты, исправимся. Проведём соответствующую работу, включим в план-график на следующий месяц". Начальству нравилась такая покладистость и оперативность. Нас не наказывали и всё спускали на тормозах до следующего шумного мероприятия.
И вот в один из выходных я сильно заскучал. Моя девушка готовилась поступать в институт и строгие родители уже неделю не пускали её гулять со мной. Спасался от скуки я в лесу за городом, где жили студенты в палатках. У них была деревянная танцплощадка, там я по вечерам танцевал, а затем целовался в кустах с другой своей девушкой. А так как до танцев и поцелуев было ещё далеко, то, встретив двух местных литовцев, уговорил их поехать в пивной ресторан "Бочконис". О нём ходили самые тёплые отзывы тех, кто побывал в нём. Вышли мы на трассу Вильнюс-Каунас, поймали попутку и через полчаса уже сидели за сколоченными из досок столами. Ресторан стоял на трассе в десяти километрах от Электреная и был сделан в виде декоративной огромной бочки с пивом, лежащей на боку. Отсюда и название - в переводе на русский: бочка. Пиво было действительно хорошим. Мы сделали несколько заходов, между которыми отдыхали на воздухе. В самом начале мы даже успели сфотографироваться на ступеньках ресторана. А вот конец мероприятия никто из нас троих толком не запомнил.
Коварное литовское пиво сыграло с нами злую шутку. Я был самый старший по возрасту и самый выносливый. Но даже я на другой день смутно помнил, как тащил моих друзей на себе на трассу и ловил попутку, потому что в автобус нас в таком виде не пустили бы противные литовцы. К тому же на мне были мои любимые вельветовые оранжевые штаны, из-за которых к нам прицепилась какая-то местная шпана и пыталась нас бить. Но бить было неинтересно, так как двое уже валялись на земле, а я после каждого толчка летел в глубокий кювет и долго оттуда выбирался на карачках. Поэтому хулиганы, тоже хорошо выпившие пива, быстро от нас отстали.
В Электренай мы кое-как добрались уже в темноте. У моих друзей своих девушек ещё не было и мы решили вызвать мою первую, чтобы идти вместе на танцы. Домой к ней идти постеснялись, так как были чуть-чуть пьяными, поэтому стали кричать под окном. Жила она на восьмом этаже десятиэтажки. Накричавшись и насвистевшись от души, мы решили выманить её другим способом - песней, как в средние века влюблённые трубадуры. Но так как я уже охрип кричавши, а петь вообще не умел, то попросил одного из друзей помочь. Стас Жигутис хорошо играл на гитаре и пел так, что девчонки висели на нём гроздьями по вечерам, а мы нервно курили рядом и ревновали их к нему. Будь он постарше и поопытнее, мог бы увести девчонку у любого из нас. Гитары под рукой не было, но мы всё равно затянули в три голоса мою любимую песню из репертуара Стаса - "Выткался над озером алый свет зари" на стихи Есенина. Потом спели ещё парочку шлягеров тех лет и так увлеклись процессом, что забыли, для кого поём. Нас подхватили под руки проходившие мимо девчонки и увели на танцы к студентам. Там Стасу нашли гитару и заставили петь. К нему было уже не пробиться через облепивших со всех сторон поклонниц его таланта. А мне ничего не оставалось, как опять целоваться в кустах со второй моей любимой девушкой.
Дня через три, мне с трудом, пока родители были на работе, удалось выманить погулять первую девушку. Я так по ней соскучился, что готов был просить у неё прощения и целовать ручки, за те пьяные крики и песни под её окнами. Но к моему удивлению, она сама бросилась мне на шею с признаниями в любви и с благодарностями. Оказывается, ей до меня никто не пел песен под окнами, да ещё втроём. Все соседи слышали, как я посвящал эти песни самой красивой и любимой девушке этого города. Поначалу, когда мы кричали и требовали её немедленного прихода на танцы, строгая мама-литовка хотела вызвать милицию, но когда начались песни, то мама сменила гнев на милость, разрешила дочке встретиться со мной после вступительных экзаменов и даже пригласить меня домой на чай с тортом. Они, оказывается, стояли обе на тёмном балконе и хорошо слышали и видели нас, поющих под фонарём - как мы держались за руки и качались без ветра.
А во всём виновато хорошее литовское пиво. Разве после нашего "Жигулёвского" или "Клинского" потянет кого-нибудь под балкон к любимой девушке петь серенады? Очень я в этом сильно сомневаюсь.