Я хороший гражданин. Держусь за все поручни, обращаю внимание на самых подозрительных лиц, не топчу, даже густо утоптанные, газоны и застенчиво улыбаюсь случайным милиционерам. Однажды, дал сто рублей нездоровой на вид бабушке, а обертки от мороженного с завидной аккуратностью выбрасываю в уличные корзины. Кроме того, ни разу не помочился в лифте, совершенно не умею смачно плевать на асфальт, помню цвета государственного флага и то, что мы всех и всегда победили. Сомнительно трогаю палочкой липкое суши, предпочитая увесистый пельмень, делающий игривые па в жирном майонезе. Верю в бесчисленную Аллу Пугачеву, будущее нашего ракетостроения и мировую победу сионизма, но отчего то недолюбливаю Джорджа Буша и вообще негров. Мило отказываюсь шуршать шоколадкой в театре и не купаюсь в фонтанах александровского сада, вертясь тройным тулупом в семейных, ромашковых трусах в опасной близости от сказочного и напрочь разбитого радикулитом церетелевского старика. Люблю Пушкина и вообще всех кого любить категорически следует, даже Гумилева, хотя какой он уж русский...
Хожу смотреть парад на Красной площади, конечно же, на него не попадая, но осознавая, как важен патриотический этот процесс, бодро подпрыгиваю на Тверской, надеясь из-за спин все же заметить кусочек выкрашенного, дребезжащего танка, устало отрыгивающего липкий мазутный дым. Знаю все о плацкартных русских поездах, о вагонных матрацах и курице, заботливо укрытую в фольгу, теплых, варенных яйцах и телячьих, влажных глазах бесконечно скромных проводниц. Помню о чебуречных, пельменных, пирожковых, рюмочных и распивочных; искренне горжусь вокзальным беляшом, выложенным на прилавках мокрой коровьей лепешкой с восхитительно теплой сивухой в мутном венецианском стакане. Обожаю сладкие, тенором русские романсы, где всё непременно отвратительно и скоро заканчивается, однако, их слишком мало и они коротки, чтобы прилично любить всю жизнь. Искренне восхищен табличным, многоярусным сном Менделеева; хрустящими и плодоносящими на просторах крайнего севера, яблоками Мичурина; и увиденным в электричке ленинградским стеклорезом, резво крошащем исключительно все вокруг, кроме только самого стекла. Люблю нашу природу и в целом различные холмы, овраги и перелески, сияюще белые волны ковыля и стрекотанье сухих тополиных семян, жадно ищущих земного совокупления, ромашки и их подвиды, а также любые листья, стебли и отчасти большие дубовые, теплые стволы, прикоснувшись к которым ухом, можно услышать движение подземных темных рек, где плывут на бесшумных своих байдарках молчаливые гномы, с небритыми бородами и подмышками. Нравится Волга с огромной её водой, с длинными, соплей, ржавыми баржами, шумными пароходами и то, что когда то в ней была отличная рыба. Люблю зиму, липнущую языком к заиндевевшем дворовым качелям, снеговика с щуплой морковкой вместо ***, лыжи, санки и красную морошку, хотя самой морошки не помню, чтобы ел. Байкал, конечно, тоже привлекает красноречивой статистикой, глянцевыми своими картинками и тем, что я там не был никогда, и все не доеду, не соберусь, и вообще не знаю, стоит ли, оттого, что Тель-Авив теплее и много ближе. Рубиновые, хоть отчасти, звезды Кремля, непременно нравятся, и четыре пьяных Ленина различной модельной высоты и фасона да безумно трезвый еврей Медведев, с глазами истраханного енота, и то что на всю огромную, вширь продолговатую страну нам не досталось даже малюсенького приличного теплого моря...
Я сижу на Патриарших, сунув ноги в томную, прохладную влагу старого московского пруда, попивая дешевый картонный рислинг и слушаю школьного Есенина, которого волнующе орёт старый алкоголик с другого русского берега.
москва.2010.оа.
http://nishisha.livejournal.com/
иллюстрация О.Ю.Андреев