Решил однажды волк пастушье стадо посетить,
Он был поэт и думал им поэму посвятить.
Чуть приодевшись, шляпу нацепив,
Он вышел, вниз пошел, любуясь на залив.
На пастбище пришел, где овцы бродят мило,
Они о чем-то говорят, толкуют о своём.
Он к разговору привязался в качестве Зоила
Среди всей серости казался он вождём.
И самомнение его взлетело в небо выше,
А он вещал пред рабской слепотой поникших масс,
Ему казалось, будто он один стоит на мира крыше,
Он повторял свои идеи. И не раз.
Но тут торжественность момента разрядил вопрос,
И волк осекся. Он остановился. Песенки его допеты.
А стадо радуется – волк не такой уж больше виртуоз
Плести словами мудрости былые сети.
Тут овцы затрещали о своем, обыденном, невечном,
А он вдруг подхватил их речь.
На языке заговорил беспечном,
Как будто захотел их всех к себе привлечь.
И поглотила медленно мирская суета,
Такого многозначного певца!
И разговоры о еде, о сне и о вечерних блюдах
Затмили красоту его этюдов.
А волк со стадом жил, он овцам потакал,
С тех пор он стал другим, он облик поменял.
Но вот однажды, волк проснулся утром рано,
И понял – нет уж в нем отличья от барана!
И вдруг почувствовал, что жмет ему его же шкура,
Что, кажется, приятным стал окружный балаган.
И не заметил, как неторопливо
В овечью шкуру он облекся сам.
Моралью нам закончить басню надо,
И я скажу – собою надо быть,
А не подстраиваться под баранье стадо,
И жить, как знаешь, а не как другие жить.
И если хочешь ты держать авторитет,
Не обязательно с баранами иметь сей паритет.