Вешать на фонарях

            

            У  каждого времени свои герои и свои предатели. Об этом много книг написано и фильмов снято. Живут вместе вроде бы одинаковые люди, работают, растят детей, песни поют. Так  и прожили  бы  тихо до старости, не случись беда. А пришла война и надо выбирать, с кем ты и против кого. Вот тут один  становится героем, а второй предателем. Особенно ярко это видно, когда брат идёт против брата, сын против отца.
              В нашей родне до смертельной вражды не дошло, но братья ругались часто. И в поколении отцов и в нашем. Лет десять назад Максим  кинул тамбовских братьев  Виталика и Сергея  в бизнесе. До сих пор даже имя его они не хотят слышать. Два когда-то неразлучных  в поездках в деревню брата (Вова-большой и Вова-маленький)  сейчас стали смертными врагами  и желают  друг другу   побыстрее  загнуться.
              Так  же было  несколько  ссор и у моего отца с дядей Борей. Просто я тогда был маленький, многого не понимал, да и они скрывали  от детей свои отношения.
             В начале 60-х годов для нас, детей, самыми  большими праздниками были походы в гости или  приёмы гостей  у нас. Когда приходили  два брата отца  со своими семьями, дым в квартире стоял коромыслом. Поиграв немного с братьями, я  обычно крутился вокруг взрослого стола  и слушал разговоры. Всегда можно было услышать много интересного, так как, выпив, братья уже не стеснялись  громко разговаривать, стараясь перекричать друг друга. Мне очень нравились их шутки  и то, как они задорно сами над ними хохотали. А где ещё   в то время  можно было услышать свежее слово, новые анекдоты, смешные истории  и  даже  немного мата. Радио и телевидение  кроме коммунистических лозунгов ничем порадовать не могли,  а газеты я тогда ещё не читал. 
                Многое безвозвратно забылось, но одну шутку братьев я помню до сих пор. Мой отец был единственным членом партии из них и это им не нравилось. Не  так  давно перед этими посиделками,   в конце 50-х годов, в Венгрии была  попытка  контрреволюции, когда коммунистов  вешали за ноги на столбах. Толстого и Достоевского  братья читать не хотели, не по зубам они им были, а вот  про Венгрию прочитали в газетах. А может просто разговоры на работе слышали, так оба работали в ОИЯИ,  где полно иностранцев. (Один был жестянщик, второй – токарь.) И на эту  скользкую тему любили они пошутить. Средний брат Боря   хлопал моего отца  по плечу, наклонялся к нему и ехидно улыбаясь, пугал: “- Ничего, брат Лёнька! Скоро и на нашей улице будет праздник! Как только начнётся революция, мы с Колькой первые прибежим и вздёрнем тебя  за ноги на фонаре! Отольются вам, коммунякам, наши слёзы!”  Отец всегда пытался отшутиться в ответ. Не писать же донос на своих братьев. Они молодые, глупые ещё, воспитывать их надо. Все за столом смеялись над такими шутками, а мне было не до смеха. Это же моего родного отца хотели повесить на фонаре. Нутром я чувствовал, что не всё здесь так уж смешно. Из таких, как дядя Боря,  мог получиться кто угодно. Поэтому в такие вечера  я тихо ненавидел дядю Борю и хотел даже убить, если он и правда  придёт, чтобы повесить моего папу на фонаре. Я  с детства был очень чувствительный к чужой беде,  за всех переживал и всем хотел помочь. Но за своих всегда готов чужаку в глотку вцепиться.
                А этот  дядя Боря знаменит был ещё  тем, что делал  непредсказуемо резкие повороты в жизни. Сначала он был  беспартийным и любил  пошутить, что скоро повесит старшего брата-коммуниста  за  ноги на фонаре, когда настанет час "икс" и народ выйдет на улицы. Потом неожиданно сам вступил в партию, стал бригадиром жестянщиков и решил сделать карьеру, как шахтёр Стаханов, получить Героя и ездить по стране пить водку в обкомах,  вместо махания молотком у верстака. Но  после того, как местные партаппаратчики подрезали ему крылья, он со всеми разругался, отвёз свой партбилет в Московский обком и отдал его вахтёру. А нам на всех вечеринках рассказывал, как он шёл по красному ковру к столу первого секретаря обкома, как ни слова не говоря, грохнул билетом о стол и, не прощаясь, вышел. Не стал даже пить французский  коньяк, с которым за ним бежал Василий Конотоп до двери. Зато напоследок, совсем уже обнаглев, зажал  в  тамбуре между дверей молодую толстуху-секретаршу. Та долго  и  с  удовольствием  визжала  ему  вслед. Вот такой был средний брат отца на деле и в своих  рассказах.
                А ещё он по жизни был артистом и любил пускать пыль в глаза. Сыграл несколько  ролей  в  спектаклях дубненского народного театра. Потом тратил свободное время на разные увлечения: разводил рыбок в аквариумах, канареек в клетках, кактусы в горшочках. Последним его увлечением стала  немецкая овчарка Альфа.