Жизнь много раз сводила и разводила двух братьев - моего отца, Алексея Борисовича, и среднего - Бориса Борисовича. Иногда они так ругались, казалось на всю жизнь, но потом опять потихоньку сходились и продолжали общаться, как будто ничего и не было. Хотя, конечно, каждый в душе знал друг другу настоящую цену.
Старший брат первым приехал в Дубну, устроился и позвал среднего. Тот приехал с семьей, поселился у брата и долго жил припеваючи, не работая. Отцу это надоело, он устроил среднего на работу, выбил ему квартиру и спихнул его туда со своей шеи. А потом в Дубну приехал и младший брат Николай.
Средний брат всегда завидовал старшему. Так оно, наверно, и должно
быть в жизни, потому что старший прокладывает дорогу для идущих следом. К тому же старшему везло больше почти во всем. Старший - боевой офицер, воевал, закончил войну за границей в Румынии, вернулся с орденами, в золотых погонах. Средний был всего лишь сержантом и служил семь лет на границе с Китаем, так как тогда старую армию демобилизовали, а новые солдатики еще не успели подрасти. У старшего брата и жена была красивей и квартиры он получал одну за одной, а средний все жил и жил в хрущёвке. Старший брат с женой имели среднее образование, а детям всем троим помогли получить высшее. Средний брат сам не смог окончить с женой десятилетку и дети все трое тормознулись на этом же рубеже. Старший брат работал всегда на инженерных должностях, в тепле, за столом в белом халате, а средний махал молотком на крыше, да на сквозняках - он был жестянщиком. Старший брат был идейным и вступил в партию. Средний сначала ругал его за это, потом сам вступил в партию, решив, видимо, тоже сделать карьеру на старости лет, но что-то у него не заладились отношения с начальством и его из партии вежливо попросили. Больше он никуда не вступал, разве что на поле во что-нибудь тепленькое, где недавно паслись коровы.
Средний брат не брезговал напакостить старшему и в мелочах и по крупному. Когда они взяли шесть соток на болоте под огород в совместное пользование и успели разработать вместе только три, старший брат неожиданно получил путевку в санаторий и уехал с женой на море отдохнуть, отправив детей перед этим в деревню. Средний брат за это время засадил разработанные совместно три сотки и объявил их своей личной собственностью. Старший брат хотел набить ему за это рожу, но, кажется, до этого не дошло, зато несколько лет они не разговаривали и были почти врагами. Семья старшего брата в одиночку разрабатывала свои три сотки - снимали слой мха, корчевали и жгли пни, делали грядки, сажали ягодные кусты, малину и яблони.
Перед пенсией средний брат стал сильно болеть, подолгу лежал в больницах. Вот приехал он как-то из Москвы с очередной операции, сидит дома в кресле, как маленький нахохленный воробей, сильно потрепанный кошкой (а по нашему - побитый суровой жизнью), весь из себя бледный, худой, какой-то брошенно-неухоженный и ещё пахнущий больницей. Да к тому же погода на улице, как назло, мерзопакостная - холодно, тучи темные, дождь моросит. И в это время старший брат заходит проведать больного. Я был случайным свидетелем этой сцены, так как зашел чуть раньше то ли погреться, то ли по делам, уже не помню. Они встали друг против друга, подбородки у обоих задрожали, заплакали разом и повторяют одно и тоже: “ - Брат! Брат! Здравствуй, брат! Здравствуй, брат!” И только потом, когда немного успокоились, стали обниматься. Один в тапочках и в пижаме домашней полосатой, второй в ботинках и в мокром пальто с улицы. Потом сели рядом в кресла, улыбаются, похлопывают друг друга по плечу, по колену. Осенило, видимо, их одновременно, что никого роднее у них нет, чем они сами. Это был первый звоночек им оттуда, откуда не возвращаются, чтобы они поняли, что каждый из них может в любой момент остаться на этой земле в одиночестве. Жены и дети не в счет, там совсем другие чувства.
Даже цели в жизни у братьев были совсем разные. Шли по жизни вроде
рядом, но совсем в разные стороны. Старший брат мечтал вырастить хороших детей (умных, смелых, способных продолжить его дело), прославиться чем-нибудь, сделать в жизни что-то такое, чтобы его надолго запомнили. А у среднего на уме было только одно: как бы достать побольше денег, чтобы сильно не напрягаться, да поесть-попить сладенького и вкусненького за чужой счёт, и дальше все в таком же вот духе. Такие они получились разные, хотя вышли из одной семьи. Так же было и в гражданскую войну, когда брат шел на брата, если один был за белых, а другой за красных. А их мать, видя, как они друг друга убивают, рвала на себе волосы и проклинала тот час, когда родила их на свет.
И дети у братьев пошли в отцов. У среднего брата все трое только и смотрят, где что плохо лежит, да как бы на чужом этом самом побыстрее в рай въехать. А у старшего - дети живут по библейским законам: не убий, не укради, не прелюбодействуй и т.д. Хотя наша жизнь в последние годы так испаскудилась, что жить в России честно становится экономически не выгодно. Вот и стоим мы все сейчас перед выбором - то ли жить по закону (как папа нас учил в детстве), то ли по блатным понятиям (как призывает Березовский и прочая шушара из верхов). Каждый сам для себя выбирать должен. Одно ясно всем - пока эти дураки в правительстве не наладят жизнь в стране, в чём все очень сомневаются, но почему-то упорно в это верят и ждут, так и будет такая неразбериха - неизвестно, кто вор, а кто - честный. Критерии и жизненные ориентиры сместились, народ в полной растерянности мечется - воровать нам или ещё рано, не опоздаем ли опять, так же как с приватизацией вышло. Директора и начальство себе нахапали, кто сколько поднять смог, а народ как был без штанов, так и бегает до сих пор, сверкая голым задом.
Единственное, что слегка объединяет жизненные пути братьев, так это то, что ни один из них не смог обеспечить материального благополучия своим детям в будущем. У нас нет ни счетов в швейцарских банках, ни зарытых золотых монет, ни дач, ни особняков, которые можно было бы продать в трудное время. Но, наверное, это не самое главное в жизни. Каждый из нас сам торит себе свою дорогу.
P.S. Только через много лет я до конца понял, что испытывали оба брата в момент встречи. Сейчас мне уже за пятьдесят, отец и все его братья и сёстры умерли. Умерли и два моих тамбовских двоюродных брата – Саша и Вова. Те братья, с которыми я бегал босиком по траве в деревне в детстве, уже седые беззубые мужики. Глядя на них, особенно, когда они пьют беспробудно или мучаются с похмелья, я чувствую примерно те же чувства, что и отец тогда. Недолго нам осталось быть вместе, что ж вы, подлецы, делаете, поберегите себя! Даже написал про них два стихотворения – хватит пить, одумайтесь, хоть последние годы проживите, как люди. При встречах, глядя на них, я вспоминаю картины детства и сердце тихо млеет, так всё хорошо было тогда и безоблачно. А как подумаю, что они умрут и я останусь один на земле, то мурашки бегут по спине и внутри всё холодеет. Почти так же, как и тогда, когда думаю о своей смерти. Обидно за то, что все будут жить дальше (хотя тоже недолго), а тебя уже не будет. Совсем не будет и никому уже не будет нужно всё то, что я делал – собирал сувениры, книги, вырезки, писал стихи и рассказы. Всё повторяется на земле. Папа с мамой тоже копили и собирали что-то всю жизнь. А после их смерти мы продали квартиру, большую часть вещей выбросили, лишь что-то немногое оставив на память. Нашим детям эти вещи совсем не нужны. А их детям - наши. Как говорится: из земли вышли и в землю уйдём.