Зима 1985. Александровск – Луганск.
Я еще служу на группе дивизионов со странным позывным «Насыпка» и снимаю флигель в городе Александровске. Кто назвал этот слабонаселенный пункт городом – загадка для передачи «Что? Где? Когда?». Все мало-мальски трудоспособное население живет и трудится в Луганске, либо на находящейся рядом, шахте «Юбилейная». Город населен одинокими бабушками и согбенными дедушками. Имеется и местная босота, которая в отсутствии чумазых крепких шахтеров, считает себя непомерно крутой…
Переминаясь с ноги на ногу – жду автобуса до Александровска. Не очень холодно, но время уже близится к десяти часам вечера и мои, нагулявшиеся по областному центру ноги, заметно мерзнут. Курю. Конечная остановка находится прямо на железнодорожном вокзале в обмётанном черными сугробами тупичке. Есть реальная перспектива, что последнего рейса не будет вообще и я вяло прикидываю запасной вариант: доехать на троллейбусе до «Юбилейной», а там прошагать километра три по обсаженной деревьями (и оттого темной) дороге до дома. Часам к 12 буду спать. Это нормально.
- В Александровку? – вопрошают рядом и я понимаю, что обращаются ко мне.
Возникший рядом индивидуум не отличается атлетическим телосложением. Он без головного убора, чем, несомненно, гордится, в короткой кожаной куртке, сшитой из дециметровых квадратов, легких джинсах и китайских кроссовках, в которых наверняка очень холодно. Александровск он называет правильно – Александровка. Именно так называлась эта гордая деревня всего пару лет назад, пока однажды не проснулась городом. Значит абориген.
- Да, - отвечаю я, зябко передергиваю плечами и отворачиваюсь, демонстрируя нежелание продолжать беседу.
Однако собеседник настроен по-другому:
- Чё-то я тебя там не видел…
- Да я тебя тоже не видел, - парирую я, осматривая территорию в поисках его напарников. Такие обычно охотятся стаей. Много маленьких цепких злых млекопитающих, способных совместными усилиями завалить и сожрать даже тиранозавра.
- Ты чё! Я – Черт! Меня все знают!
Три фразы, а я уже начал уставать. Черт непрерывно перемещается, так, чтобы видеть мое лицо. Я стою полубоком, не решаясь повернуться спиной. Он меня раздражает. Я прекрасно понимаю, что мне вместе с ним еще автобус ждать, еще ехать минут двадцать, да еще, возможно, и по нашему «мегаполису» шагать… Я морщусь, прикуриваю и смотрю на часы.
- Чё, торопишься? Не, ну блин, Черта не знает!
На мне тоже короткая куртка, но она на овчине и мне относительно тепло. Я поворачиваюсь:
- Слушай, Черт. У меня руки иногда сами из карманов выпрыгивают. Отстань, а.
Черт радостно оживляется. Он начинает пританцовывать, псевдобоксерски виляя плечами и, наконец, выпаливает:
- У меня тоже!
Мне холодно, а Черт – это шанс погреться. Да и автобуса все еще нет. Я перехожу к конкретике:
- Может, попробуем?
Надо сказать, что я был молод, прыгуч и несколько раз в месяц по-модному махал ногами в спортзале вместе с несколькими офицерами.
Клинт Иствуд отдыхает! Мы становимся друг напротив друга, плотно засунув руки в карманы брюк. Дуэль!
- Ну что, на счет «три»? – спрашиваю я, и распрямляю в кармане кисть правой руки.
- Давай! – довольно говорит Черт, и я, по наличию шишки в его кармане, понимаю, что он плотно сжал там свой кулак.
Так мартышек в Африке ловят. Насыпают в кувшин с узким горлышком немного риса, а кувшин привязывают. Мартышка сует туда мохнатую лапку, сжимает рис, а отпустить не в силах – жалко. Вот только кулачок в горлышко не пролазит. Так и сидит сердешная, пока ее какой-нибудь добрый бушмен не освободит… На жаркое…
- Только ты считай, - великодушно разрешаю я, и у Черта в глазах появляется нездоровый блеск.
Мы стоим очень близко. Он заметно ниже меня. Темные волосы, всклокоченные ветром, только увеличивают сходство с его кличкой.
- Р-раз, два-а, ТРИ!
Моя кисть мягко выскальзывает из кармана и Черт получает в челюсть под левое ухо серьезную оплеуху внешней стороной запястья. Удар сшибает его боком в немытый сугроб, который внезапно оказывается белым внутри. Его правый кулак, который, дернувшись, лишь приподнял штанину джинсов на пару сантиметров, покоится кармане.
Я готов к продолжению. Но…
- Ух, ты! Чкаво! Это ты как!? – в глазах Черта восторг. Левой рукой он уже набрал относительно чистого снега и прижал к уху.
Приходит автобус. Там почему-то уже сидит несколько человек, которые тоже едут в Александровск. Я сажусь на сиденье. Черт мостится рядом.
- Тебя как зовут?
- Валера, - почему-то смутившись, говорит Черт.
Я прикрываю глаза. От конечной до конечной Черт-Валера не произносит ни слова.
Мы выходим на центральной площади Александровска, на которую отбрасывает свет одинокая лампочка над входом в запертую баню.
Я ухожу не прощаясь.
Валера некоторое время стоит, как будто не знает куда идти, потом разворачивается и теряется в темноте.