ЭВОЛЮЦИЯ ЛЮБВИ
Тревогу я отвел на улицу,
Ожиданию служу службу,
И оптом, и в розницу
Это дело всем нужно.
Укрылся грязной скатертью,
Послал себя к чужой матери,
Курортом не кажется
Твой город простуженный.
Ты обещала остаться с друзьями
В витринах блестящих обид.
На черном капля светится,
Кому-то знакомой кажется,
Разлука - изменница
Помадой накрашена.
Гнусавят разноголосые
Углы да перекресточки,
А ночью они каются
Крещеные безбожники.
Все мы воюем за прошлую славу,
Нам нечего больше терять.
Кто захочет молиться ветру,
Когда плачет ливень крепкий?
В кармане денег нету,
Судьба - снайпер меткий.
Сорок дней срок не маленький,
Полировка в руках у времени,
В прыжке опрокинулась
Фотография лета.
Дайте напиться вчерашнего яда
Я так не хочу умирать.
Про Стаса Сырова, художника
Совсем недавно в сквере со слоником, который за Выставочным залом, встречаю Стаса Сырова в компании пьяненьких художников. Сам Стас Сыров тоже уже принял, это больше чем видно, но еще держится. Хочется поговорить с ним о том, о сем, но это дело довольно сложное. Он может просто молчать, удерживая на лице улыбку блаженного, а то вдруг задаст вопрос, на который любой будет искать ответ до самого вечера. Только я ему все прощаю, потому что знаю, какой он художник. Время пройдет, его не будет, и нас тоже, но картинки его останутся. Его высказывания примитивные, в отличие того, что он рисует.
- Виктор, ты знаешь, сколько раз я был в этом году в вытрезвителе?
- Нет.
- Одиннадцать раз.
- С чем тебя и поздравляю.
В его улыбке не хватало переднего верхнего зуба.
- А зуб где потерял?
- Это когда меня в «Народной пивной» забирали.
Я выпил с ребятами грамм сто водки из пластмассового стаканчика, обменялся рукопожатиями и ушел медленной походкой. Но я знал, что все они втайне завидуют Стасу, каждый из них надеется когда-нибудь накрасить что-то лучшее в своей жизни, но только они знают одно: так быстро и так много, как делает он, у них никогда не получится.
Потом, примерно через месяц, встретил его однокурсника, и он под хи-хи рассказал смешную историю. Я не был свидетелем, но события того вечера предстали передо мной как наяву. В очередной раз Стаса забрала милиция и повезла в вытрезвитель. Он, между прочим, подсказал, что вытрезвитель находится в двух шагах от его дома. И самое главное, это была правда. Работники щита и меча решили, что можно легко поживиться вместо того, чтобы оформлять протокол. Там же все-таки нужно напрягать мозги, чтобы написать протокол. А это дело довольно сложное и утомительное. Подвезли к подъезду, сопроводили до двери, благо что квартира на первом этаже. Им открыла мама. Если вы с его мамой не знакомы, вам просто повезло. Я видел ее всего-то два раза, и этого мне на всю жизнь хватило. Так вот, мама открыла дверь в крайнем раздражении из-за того, что ее побеспокоили. Первые ее слова были:
- Славка, ты что здесь делаешь? А ну-ка, быстро домой.
Сорокасемилетний сынок шмыгнул в узкий просвет быстрее молнии. Пожилая женщина моментально оценила ситуацию. Заслонив крепким телом вход, она сделала серьезное лицо.
- Вот вы оказывается какие, а я все про вас знаю. Это ты, носатый, пьешь с моим сыном водку. Я тебя уже давно заприметила. Ишь ты, еще в форму вырядился. И твоего дружка я тоже знаю, видела, как он вчера за второй бутылкой бегал. Еще раз узнаю, что вы со Славкой пьете, сама к вашему начальнику пойду. Уж вам не поздоровится.
Стражи порядка вряд ли ожидали, что события примут такой неожиданный оборот.
- Кто вам дал право спаивать моего сына!
Голос мамаши поднимался до пятого этажа. Некоторое время сотрудники милиции пытались держаться уверенно, но когда на верхних этажах начали скрипеть замки и открываться двери, маленький сержант решился на последний шаг. Приблизившись к разбушевавшейся женщине и, заглядывая ей в лицо снизу вверх, он извиняющимся голосом сказал:
- Тетя, ну дайте хоть пятьдесят рублей.
Что он получил вместо денег, можете догадаться сами. Одним словом, операция у мальчиков сорвалась. Но не будем сомневаться, в следующий раз они не упустят свой случай.
Про Сашу Паршина, психиатра
Он был старше меня на три-четыре года. Когда у меня на пятом курсе шел цикл по психиатрии, он вел нашу группу. Я старательно готовился к каждому занятию, штудировал учебники, читал разные заумные книжки, выискивал выдержки и цитаты из Фрейда и Юнга. А он почему-то все свои речи обращал в мою сторону и вопросы задавал особенные, каверзные. Я барахтался в ответах, мямлил сложные медицинские термины, состоявшие из обломков древних греческих и римских языков. Он же легко вальсировал фразами и без жалости сажал меня на место. А потом рассказывал о разных психических расстройствах, и для яркости впечатления приводил в пример случаи из жизни знаменитых художников, писателей и ученых. Да, он блистал, все слушали его с открытыми ртами. Еще бы, на фоне моих безликих сообщений его речи звучали особенно остро.
К сожалению или к счастью, до сих пор не могу понять, я не стал психиатром. Так уж случилось. Лет через пять, когда я уже работал врачом, мы общались на равных. Как-то случайно в больничных коридорах он остановил меня и завел речь о том, что я даром теряю время, что меня ждет место, где я смогу по-настоящему раскрыться. Моя улыбка - мой ответ. Менять направление курса было слишком поздно, поскольку я уже давно подписал свой контракт на долгие времена, выбрал путь обычного врача-аллопата. Но скрывать не буду, ему можно было позавидовать, он зарабатывал хорошие деньги, не то, что некоторые, жил на широкую ногу и мог себе позволить многое. Хорошо, когда занимаешься любимым делом и умеешь лечить людей хотя бы словами и обещаниями. У него это прекрасно получалось, и главное, люди ему верили.
Возможно, я ошибаюсь, но Саша обиделся на мой отказ влиться в его систему. После того случая мы с ним практически не пересекались. Но нет-нет до меня доходили слухи, что кроме больших побед у него случались большие провалы. Рассказывали, что он страдает запоями, вдруг исчезает из реальной жизни на целый месяц или на два, а потом вдруг откуда ни возьмись появляется. Вот так бывает: одной рукой лечишь, другой себе помочь не можешь.
Параллельно в ту пору я частенько общался с Лисой, который тоже был психиатром и работал с Сашей в одной больнице. В очередную субботу мы с женой приехали к нему в гости, чтобы послушать музыку и выпить немного красного вина. В разговоре он сообщил, что Паршин недавно получил двухкомнатную квартиру. На вопрос, а в каком районе, Лиса ответил, что в двух кварталах от его дома. Бутылка коньяка еще не была откупорена, и мы, прихватив ее, отправились с женами на новоселье.
Но получилось совсем не так, как ожидалось. После короткого замешательства хозяева приняли нас. Обстановка была весьма прохладной. Саша мельчил, и в глазах его бегали одни извинения. Принесенная бутылка коньяка некоторое время одиноким обелиском торчала на пустом столе. Наконец хозяйка догадалась расставить рюмки, потом остатки какой-то вчерашней пищи из холодильника, в том числе и кусочки подсохшего сыра. Нас явно не ждали. Саше рюмку тоже поставили. Лиса умеет улыбаться всем и всегда. Даже бетону будет улыбаться для пользы дела. Настоящий профессионал, он продолжал шутить и безмятежно разговаривать, но я-то знал, что между делом каждому из нас он успевал поставить диагноз. Говорил сладким голосом о настоящей дружбе, поздравлял хозяев с новосельем, желал им любви и процветания, причем с легкими обертонами. Я грубовато нарушил эти речи:
– Саша, а ты с нами не выпьешь?
– Все нормально, мне сегодня что-то не хочется. Отдыхайте сами.
Хуже нет, когда пришел к человеку в дом, а он заранее успел пообещать себе больше никогда в рот не брать ни капли. Выпили по половинке без него. В воздухе повисло напряжение.
– Красавчик, - это Саша ко мне, - хочешь посмотреть мою библиотеку?
– Конечно.
Мы перешли в другую комнату. По обе стороны вдоль стен поднимались вверх книжные шкафы. Сейчас это трудно понять, но в те времена иметь личную библиотеку для многих людей было чем-то обязательным. Но мое внимание привлекло совсем другое. Комната, в которую мы попали, одновременно была и библиотекой, и спальней. К фронтальной стене была приставлена двуспальная кровать. От пола в ширину спинки кровати, как полагается, поднимался ковер. Дойдя до верха, он загибался где-то на метр, делая козырек, и был прибит к потолку гвоздями. Я загляделся на это чудо дизайна и со смехом спросил:
- А почему так?
Саша почти не смутился, может, устал отвечать на подобные вопросы или привык просыпаться и каждый раз видеть ковер над своей головой.
– Да ерунда, не обращай внимания. Стали прибивать его снизу, а оказалось, что кусок остался лишним. Немного не рассчитали. Ну ладно тебе, Красавчик, лучше посмотри мою библиотеку.
Приличный набор подписных изданий в хороших переплетах. Из вежливости я стал водить взглядом по корешкам.
– Вот, возьми любую на выбор.
- Да зачем, я многие из этих книг читал.
- Нет, я прошу тебя, возьми любую, какую хочешь.
Он настаивал. Я не хотел его обижать, достаточно, что посмеялся над его ковром. Вытащил какой-то том наугад, кажется, Диккенса.
- Открой на любой странице, - настаивал он.
Я открыл.
- Начни в любом месте, только с абзаца.
Я стал читать. Он прервал меня на второй строчке и продолжил сам, точно попадая, буква в букву, слово в слово. Он произносил текст наизусть, делая паузы и меняя интонации. Когда я перевернул третью страницу, то не выдержал и захлопнул книгу.
– Может, попробуем с другой книгой? Не веришь? Бери какую хочешь на выбор.
– Ну уж нет, спасибо. С меня достаточно. Пойдем, я лучше немного выпью.
Я был потрясен. Я прекрасно понимал, что он не блефует. Сейчас уже не могу вспомнить подробности вечера, но то, что мы очень быстро покинули его дом и оставили бутылку недопитой, это точно. Как оказалась позже, это была наша последняя встреча. Периодически приходилось слышать о его очередных приключениях. А через два года я узнал, что он насмерть разбился на машине. Не справился с управлением, находясь в состоянии тяжелого алкогольного опьянения. Слава богу, что кроме него в машине никого не было. Многие люди пришли проститься с ним. Сам я не смог, поскольку в то время валялся на больничной койке. Да, он был необычным человеком, прекрасным врачом, редкостным эрудитом, обладавшим феноменальной памятью, и одновременно беспутным гулякой, конченым пьяницей. Кому знать, чего в его жизни было больше, и что для него было главней. Прошли годы, только я никак не могу простить себя за то, что не успел расспросить его, была ему память дарована свыше или он развил ее усердными тренировками. Очень жаль, для меня это и по сей день остается загадкой.
Про маракасы
Начну, чтобы было понятней. Такая вот моя судьба, в жизни ни разу не держал в руках настоящих маракасов. Видеть, конечно, их видел, в витринах музыкальных магазинов, например. Что они из себя представляют? Разрисованные погремушки, ничего особенного. Хотя с их помощью музыканты умеют создавать определенный колорит, по-особенному подчеркивать мелодию. Иллюзия экзотики.
Когда мужчина два месяца назад отпраздновал свое пятидесятилетие, а на голове нет ни одного седого волоса, вряд ли он задумывается о своем возрасте. Смешное дело, внутри чувствуешь себя максимум на двадцать пять. Но неожиданно система дает сбой. Леонид Васильевич даже не предполагал, что с ним может подобное случиться. Целую неделю он ходил с задумчивым лицом, погруженный в мрачные мысли. На работе мало кто обратил на это внимание, у всех и так хватало своих дел. Наконец он понял, правильнее всего было бы обратиться к врачу. В поликлинике молодой человек в расстегнутом халате не стал его долго выслушивать, просто выписал направления на анализы и заявил, что строить какие-нибудь предположения без результатов обследования не имеет смысла. Этот врач Леониду Васильевичу совсем не понравился, и хотя он анализы сдал, но твердо решил, что сюда ходить больше не будет.
Поразмыслив, он понял, что есть только один человек из всех, кого он знает, кто бы действительно мог ему помочь. Да, его сослуживец Кичигин. К сожалению, в данный момент он находился в командировке и должен был вернуться только в четверг. Кичигин был работником среднего звена, но терпеть не мог сидеть на месте и при первой возможности соглашался на любые командировки. Случалось, правда, что на следующий день после отъезда кто-то говорил, что видел его в городе, но, как ни странно, он всегда возвращался с выполненным заданием. К текущей работе относился с прохладцей, а если его и пытались где-то поджать, на все вопросы отвечал с неизменной улыбкой. Но в чем нельзя было отказать Кичигину, он мог решать любые житейские вопросы. И, пожалуй, каждый из сослуживцев хотя бы раз обращался к нему за помощью.
В долгожданный четверг Леонид Васильевич встретил его в коридоре и отозвал в сторонку. Стыдливо отведя глаза, он сбивчиво рассказал о своей проблеме.
- Все понятно, - нагловато ухмыльнулся Кичигин. – Лямур-тужур. С кем не бывает. Думаю, я знаю, к кому следует обратиться.
Через полчаса он приоткрыл дверь кабинета и легким кивком вызвал Леонида Васильевича. Он передал записку для доктора и объяснил, что завтра в три часа он его примет.
- Мой знакомый во всем разберется. Только не забудьте его отблагодарить.
- О чем вы говорите! Непременно.
– Это я так, на всякий случай.
На следующий день, прихватив с собой бланки анализов, Леонид Васильевич прибыл в больницу. Доктор выглядел лет на десять его младше, невысокого роста, подвижный, он предложил пройти в отдельную комнату, минут десять расспрашивал, задавал вопросы, которые, казалось, никакого отношения к настоящей проблеме не имели, несколько раз внимательно пересматривал анализы. Затем провел в процедурный кабинет, где попросил спустить штаны и принять унизительную позу. Рукой в хирургической перчатке он произвел довольно неприятную манипуляцию. В завершение консультации доктор сообщил, что ничего страшного не обнаружил, и еще порекомендовал лекарство, которое тут же извлек из тумбочки стола.
- Скажите, что вообще мне можно, а чего нельзя?
– Живите обычной жизнью. Старайтесь употреблять поменьше острого и соленого. И на время откажитесь от пива.
– Да я уже и не припомню, когда в последний раз пробовал пиво. А коньяк или водку пить можно?
– Смотря сколько. Всем известно, что алкоголь это нервный яд. Но в умеренном количестве он даже полезен. Кстати, то же самое можно сказать и про женщин. Хотя в вашей ситуации я посоветовал бы не спешить проверять свои способности.
– А таблетки как принимать?
– По одной утром и вечером. Можете их запивать минеральной водой или чаем. Кстати, водочкой тоже не возбраняется.
Покидал больницу Леонид Васильевич в приподнятом настроении. Все его тревоги улеглись. Вот что значит попасть на прием к настоящему специалисту. И денег попросил-то всего лишь за лекарство. Но, помня наставления Кичигина, он не поскупился и хорошо приплатил сверху.
В начале восьмидесятых в нашем городе было примерно десять ресторанов, причем почти все они находились при гостиницах и носили такие же названия. Об интерьере в то время не заботились, скорей всего потому что о нем не имели ни малейшего представления. Главное, чтобы стены были покрашены в ровный цвет и скатерти на столах без пятен. Но в вечернее время освещение приглушали, а под звуки оркестра и под звон бокалов обстановка менялась, приобретала иные оттенки. Леонид Васильевич решил отправиться в «Мотель» - и от центра подальше, и музыка там поразнообразнее. После недели нервотрепки можно расслабиться, а таблетки он начнет принимать завтра.
Он появился в ресторане около семи вечера. Правда, зал был уже наполовину заполнен, а все свободные столики оказались забронированными. Но эту уловку официанток он давно знал и быстро решил с помощью небольшой суммы денег. Лариса опоздала на пятнадцать минут, так что у него было достаточно времени, чтобы изучить меню. Они обсудили заказ, она выбрала салат и отбивную, он салат и судака в кляре. Из напитков он, как обычно, заказал ей полусухое шампанское, а себе триста грамм коньяка и минеральную воду. После третьей рюмки он почувствовал, что начинает расслабляться.
- Послушай, ты забыл мне рассказать, ты успел сегодня съездить в больницу?
- Да, конечно.
- Ну, и что там тебе сказали?
- Все нормально. Только можно тебя попросить, давай поговорим об этом в следующий раз.
- Вот ты какой. Мне же интересно.
- Да, все в порядке. Попался грамотный доктор, назначил мне курс лечения.
- Тебе нужно делать уколы?
- Нет, зачем. Две недели буду принимать таблетки. Рекомендовал еще процедуры, но от них я решил воздержаться.
- А кто он по специальности?
- Уролог.
Лариса промолчала, только едва заметно улыбнулась и приподняла левую бровь. Леонид Васильевич понял, что наговорил лишнего. И кто его только за язык тянул.
- Лариса, пойдем лучше потанцуем.
Играла медленная мелодия, на пятачке возле эстрады раскачивалось несколько пар. Он положил свою руку ей на талию, чувствуя пальцами тонкую ткань платья, а под ней теплую кожу. Взгляд его скользил поверх голов танцующих, натыкался на стоявшие неподалеку столики, с поблескивающими в полумраке бутылками и бокалами, продолжал скользить дальше, перемещаясь на эстраду, где играли на своих инструментах музыканты. Неожиданно он увидел то, во что никогда бы не мог поверить. Рядом с барабанщиком, справа от ударной установки, держа в руках маракасы, пританцовывал человек, как две капли воды похожий на доктора, с которым он сегодня днем общался в больнице. Та же фигура, то же лицо, короткая стрижка, густые черные брови, крупный загнутый нос. Лариса, двигаясь в танце, делала плавный поворот, увлекая его за собой. Леонид Васильевич сделал вместе со своей партнершей резкий поворот, которому могли бы позавидовать создатели фильма «В джазе только девушки». Он впился глазами в человека с маракасами. Тот продолжал ритмично трясти ими, одновременно разговаривая с барабанщиком.
Лариса удивленно посмотрела на него и оглянулась, пытаясь уследить за его взглядом. Мелодия закончилась, но тут же без остановки последовала следующая, под заказ. Это был кавказский танец.
- Я такое танцевать не буду, - сказала Лариса.
Он проводил ее к столику.
- Подожди, я скоро вернусь. Мне нужно кое с кем поговорить.
Он подошел сбоку к эстраде и стал ждать. В голове проносились черные мысли. Что за чертовщина! Двойник? Нет, это он, точно он. Сомнений быть не может. Но почему? Неужели эта сволочь Кичигин решил посмеяться над ним? Конченый негодяй! Не то, что посмеяться, просто опозорить! Ну ничего, теперь он никуда не денется. Он свое по полной получит. Кажется, их взгляды встретились. Пританцовывающий человек улыбался и тряс маракасами в его сторону.
Наконец солист оркестра объявил перерыв, и музыканты начали спускаться с эстрады.
- Простите, - сказал Леонид Васильевич надломленным голосом, - Мы, кажется, с вами знакомы?
- Знакомы.
- И сегодня встречались в больнице?
- Да, встречались.
- А здесь вы чем занимаетесь?
- Подрабатываю по вечерам.
На самом деле все происходило иначе. Николай Иванович, именно так звали нашего доктора, заехал в ресторан к своему приятелю, который работал в ансамбле ударником. Он хотел переговорить с ним о срочном деле во время перерыва, но заказы на исполнение песен следовали один за другим. Тогда приятель-музыкант предложил ему подняться на эстраду. Чтобы не привлекать внимания окружающих он сунул в руки Николаю Ивановичу маракасы. Под музыкальное сопровождение они обсуждали свои вопросы. Действительно, в какой-то момент Николай Иванович заметил мужчину, который пронизывал его напряженным взглядом и узнал в нем своего недавнего пациента.
- Говорите, подрабатываете?
- А что делать. Сами понимаете, какая у врачей зарплата. А у меня жена, дети. Так что приходится крутиться.
Вот и вся история про маракасы, которую довелось услышать от Николая Ивановича. Что касается меня, то не вижу смысла судить тех, кому трудно представить, что хороший врач может быть одновременно или музыкантом, или художником, или писателем. Тут ничего не поделаешь, если они такими родились.