Для большинства он был всего лишь наглецом, возомнившим о себе не весь что. Хмурый юноша с пронзительными печальными глазами, ироничной усмешкой, железной несгибаемой волей и почти ослиным упрямством. Казалось, он видит тебя насквозь, знает твои мысли и чувства даже лучше, чем ты сам, чует твои страхи, проник взором в самые потаенные тайны и, не стесняясь, скажет о них в лицо, а потом посмеется над твоим виновато-обескураженным видом… «Всего лишь мальчишка», – пожмут плечами окружающие.
Всего лишь мальчишка… Да, он был молод, очень молод; его мягкие черты лица дышали юностью и свежестью, но в глазах давно уже застыла, неведомая никому, неестественная вязкая тоска. Он еще с детства привык терпеть боль, причем боль адскую и невыносимую всех ее мастей, и без преувеличений мог сказать, что самая страшная боль из существующих – боль душевная. Вместо нее он бы с готовностью претерпел любые издевательства и пытки, лишь бы не чувствовать ее, самую кошмарную и безжалостную, самую изворотливую и неуловимую. Может, поэтому он и сам стал безжалостен, может поэтому-то его взгляд и стал так холоден и колюч, словно январский мороз?.. Но разве есть кому-то дело до чужих душевных ран?
Другие предпочитали обходить его стороной, провожая рассеянными взглядами и громким шепотом; никто не смел приближаться к нему близко. А потому он всегда был один. Один, окруженный вечной вьюгой и тьмой, словно защитным коконом, непроницаемым и нечувствительным. Изредка находились те немногие смельчаки, что пытались пробиться сквозь его пугающую оболочку, разглядев за ней нечто прекрасное – искреннее и пылкое сердце. Да, оно было еще живо, и маленький тихий огонек, как от свечки, все еще теплился где-то в самой его глубине. И сам не ведая того, но он оберегал его, словно свое последнее сокровище. Разве он хотел быть таким? Разве он выбрал этот путь?.. Порой наступали те короткие моменты, когда его глаза загорались каким-то странным светом, когда вдруг страшно хотелось все изменить, родиться заново, искупить старые грехи… Но миг этот вскоре растворялся в неизвестности, и он снова яростно отталкивал от себя всех, кто хотел быть рядом, хотел понять; он нещадно душил все их несмелые попытки и снова уходил один. Всегда один. Вечно один.
Нет, не стремитесь его понять, он этого не ждет, да и вам это не удастся. На все есть свои причины, веские они или нет.
Есть на свете такой сложный и противоречивый тип людей. Словно бриллиант с множеством граней, и каждая его грань неповторима и уникальна. Но охватить взором их все, проникнуть вглубь и составить из множества мелких пазлов одну целостную картину под силу далеко не всем. Ведь стоит упустить лишь одну, казалось бы, незначительную деталь, и картина моментально становится отталкивающей и уродливой. А потому такими людьми либо восхищаются,…либо ненавидят, третьего не дано. И подавляющее большинство выбирают именно второе. Мало кого привлекает сложное. Мало кто способен понять непривычное. Мало кто умеет видеть и идти наперекор всем. Мало Людей, настоящих Людей!
Может, придет день, и хмурый юноша оглянется назад, на пройденный путь и пожалеет обо всем, горько пожалеет. И может быть именно тогда и прольется на его израненную душу та крохотная целительная слеза, единственная слеза, прозрачная и чистая. И он медленно поднимет глаза к небу…
фото из интернета