Анюта и ее муж Игорь Сандрыки – двое из многих одаренных и талантливых людей, пролагающих свои пути на Парнас; только не всем удается достичь заветного рубежа возле Кастальского ключа и родника Иппокрены.
Кружки и студии становятся для них тесны; коробки и папки переполняются неизданными и неопубликованными рукописями, вполне достойными внимания редакторов и критиков. Вот и общаются авторы неизвестных миру шедевров на клубных встречах.
Но чаще на тесных кухоньках своих квартир читают они друг другу свою «нетленку», спорят, обсуждают вселенские и глобальные проблемы, поддразнивают друга. Игорь особенно преуспел в последнем. Что ни скажет – и метко и едко.
Много раз говорили ему: и что ты, Сандрыка, не записываешь своих изречений, не пишешь юморесок? На это Игорь отвечал какой-нибудь очередной едкостью про сатириков и юмористов, которые начинают с доброй усмешки, а заканчивают злопыхательством и сумасшествием.
Сандрыка «двинулся» на режиссуре и верил, что сможет стать великим самоучкой, как Станиславский. И приговаривал; осталось только псевдоним выбрать. Но в литературное дело своей любимой жены он делал практический вклад.
На простеньком компьютере набирал ее стихи, верстал постранично, и выведенные на принтере копии аккуратно сшивал стиплером. И опять приговаривал; важен не тираж, а антураж. Этих брошюрок накопилось немало,
И Игорь однажды собрал их и переплел в твердую обложку, а потом обработал томик узорами с помощью паяльника и добытой где-то специальной фольги. По настоянию автора новоявленный мастер выбрал абстрактные орнаменты, свойственные больше мусульманским требованиям к оформлению.
Меня это заинтересовало: а почему не что-нибудь традиционное для современного книговедения – всякие там символы, логотипы, экслибрисы? Анюта удивилась: ты что, не читал раньше моих опусов? Я вспомнил, полистав маленький фолиант, что она действительно углублялась в темы степной истории,
Слог ее больше был близок к сочинениям жырау, выполненным в канонах европейского стихотворства. Язык был русским по написанию; но по грамматике и синтаксису фразы были близки тюркскому наречию. По настроению же лирическая героиня была явно казашкой, на которую сама Анюта была похожа очень мало.
Глаза у нее круглые и темные, кожа матово-белая, волосы черные с ореховым отливом и мягкие. Откуда же… Удивляться нечему, сказала Анюта, мой отец казах с примесью славянской крови, но не полукровка. И мама точно такой же породы, из кипчаков, когда-то породнившихся с орусутами.
Я поспешил уточнить, из какого она рода. И Анюта вдруг сузила глаза, как-то особенно выпрямилась и от нее повеяло холодом и неприступностью. А меня сразу «повело».
В душе проснулся страх худородного степняка перед великородными особами, заставляющий с подобострастием и раболепием пасть ничком перед стопами властителя.
Надменно, с очень идущим ей высокомерием Анюта отчеканила, что она Айна, дочь Булата, ни к какому роду не принадлежит, потому что ее отец – чингизид. Тут Игорю Сандрыке впервые изменила его язвительность.
Во все глаза глядел на свою милую и любимую Анюту. Все мы на минуту застыли, как по команде «замри». Хлопнула входная дверь, и с улицы вошел нагулявшийся во дворе семилетний Ярослав. Мы очнулись. Игорь сказал сыну весело: «Ясик, а мы, оказывается, чингизиды!»
Светловолосый и сероглазый мальчик – типичный славянский отрок – на это ответил, что только он чингизид, а мама и сестры – нет, но они относятся к семьям потомков. И если у него будет младший брат, а у сестер когда-нибудь родятся сыновья, то они тоже будут наследными чингизидами.
Игорь только и спросил: «То есть?» Быстро, без запинок, Ясик перечислил имена своих предков по мужской линии вплоть до Аблая. И солидно добавил: а твоих предков, папа, мы уже с мамой перебрали, ты у нас из гетманского рода, и дедушка Булат давно уже не сердится на маму за то, что она вышла за тебя замуж – вы с ним равного происхождения, только из разных народов.
Айна-Анюта занялась сыном, а мы с Игорем еще немного посудачили насчет чингизидов, их статуса и прав – кто из них может становиться ханами и султанами, а кому пожизненно достается титул степного дворянина «торе»; как должны выбирать себе жен и мужей отпрыски Потрясателя Вселенной и какое при этом значение имеет родословие будущих супругов.
Сегодня, в начале 21 века, все это, казалось бы, уже утратило всякую обязательность. В Казахстане заключается много межнациональных браков, и никто из молодоженов не знает о том, сходятся они с чингизидами или нет.
Но вот эта ситуация в семье Айны и Игоря прояснила: некоторые древние традиции живучи. Анюта принесла нам чай, баурсаки с вареньем и вклинилась в наш разговор: «Зато чингизиды знают и изучают генеалогию своих будущих мужей и жен».
Сандрыка с нарастающим изумлением поглядел на жену, хотел что-то спросить по этому поводу. Но задал другой вопрос: «интересно, а какой титул у нашего Ясика – барон, герцог или маркиз?»
Айна ответила, что Ярослав Сандрыка пока еще бай-торе, но без имущества и земель. Раньше он должен был бы подчиниться строгим законам Степи, стать бием, родовым правителем или волостным старшиной, изучить военное дело.
Интересно, спросил я, а где бы могли быть ваши кочевки и пастбища Игорь попытался что-то съязвить про родовое поместье, но Анюта вполне серьезно сказала, что пришлось бы выбирать на большом расстоянии. И показала на карте Казахстана, укрепленной в учебном уголке детей - между Астаной и Павлодаром, до границы с Алтайским краем. Это ж только на поезде почти половину суток надо ехать!
В тех местах аулами управляли брат Аблайхана Султанбет и его сыновья Иман и Урус. Но закона о возвращении владений чингизидам в современном Казахстане нет. Захоти нынешний чингизид - никто ему его владений не выделит.
В следующий раз я заглянул к Сандрыкам с томиком сочинений Чокана Валиханова. Бай-торе Шокан, более знатный потомок повелителя монголов, был и остается самым авторитетным экспертом по вопросам казахского, киргизского, каракалпакского, частично узбекского и татарского родословия ханов и султанов.
(Более того, после долгих хлопот его отца Чингиса Валихановы стали и русскими князьями, встав в один ряд с Ураковыми – потомками домонгольского казахского батыра Урака).
Игорь приветствовал меня с тоненькой книжкой в руках –«Словом о полку Игореве» и показал на табуретку рядом с ним возле компьютера. В разных местах лежали и громоздились книги с древнерусскими заголовками.
Сандрыка вывел на дисплей ветвистую схему – вот, гляди. Кокозя, моя родословная. Кого в ней только нет: воеводы и купцы, мастеровые и крестьяне, офицеры и пролетарии.
Я дал ему книгу Чокана, раскрыв ее на генеалогии чингизидов. Игорь позвал сына, и они стали примеряться к этой схеме, чтобы обозначить в ней имена Ясика и деда Булата. Потом Сандрыки распечатали свою другую родословную и приложили обе схемы друг к другу.
И уже ничего странного Игорь не увидел в том, что многие из кипчакских, славянских и татаро-монгольских имен в них совпали, немного не доходя до Шаруканя, Гзака и Кончака, упоминаемых вместе с другими в былинных и летописных преданиях 11-12 веков.
Узловыми перекрестиями, соединявшими оба таких разных родословных дерева, оказались имена живших в разные времена ханов Барака и Джангира. А Ясик сообщил мне, где он выбрал бы свой улус, если бы закон это разрешал, и показал на карте Павлодарской области полосу от Ямышева до Чернорецка.
Потом юный бай-торе похвастался, что вместе с мамой и сестрами они специально прочитали в одной книжке о том, как в старину жили люди в этих местах, какие тут проходили караванные дороги и проводились ярмарки.
Анюта, скрывая гордость, слушала сына и потом тихонько вздохнула: «Ужас, кошмар! В Италии открылся первый университет, жил и творил Данте, а здесь…».
А что здесь было? Другая жизнь была, не хуже ранней эпохи Возрождения. На торги с юга и севера, запада и востока съезжались казахи. Кашкарлыки из своей малой Бухарии, орусуты-московиты. Ревели верблюды, ржали кони, блеяли овцы. Ходили по рядам иноземные путешественники из Франкистана, шныряли генуэзские шпионы.
Мелькали и бритоголовые монголы в оранжево-желтых балахонах и синих штанах. Ага, съязвил Игорь, уже тогда кришнаиты доставали всех своей «Харе Рамой». И поинтересовался: чего они толклись возле Ямышева?
Я молча приложил линейку к карте области и соединил ею Ямышево и Майкайын. Вот оно что, голосом прокурора сыграл свою реплику Сандрыка-гетман, так это они растаскали все золотые самородки…
Незаметно собрались у компьютера все дети. «Так что нам потом писать в паспорте?» – спросила старшая дочь-чингизидка. – «Кто мы все-таки: казаки, казахи или чингизиды? А может, мы русские, украинцы, турки или кто еще? В родословной даже грузины есть…»
Айна вздохнула: «Я точно знаю, что казаки и чингизиды не национальность, а сословный статус. Остальное можно вписывать в паспорт по выбору». Ясик, копируя недавнюю надменную осанку матери, заявил, что попросит выдать ему паспорт чингизида.
Игорь тут же подыграл сыну: а зачем ждать девять лет, сейчас на компьютере сделаем. Отец с сыном поколдовали и выдали с принтера готовую грамоту на манер старинных документов,
И вместо печати изобразили древнюю кипчакскую тамгу – знак из двух вертикальных черточек. По поэтической версии Олжаса Сулейменова, которую он предложил в своей книге «АзиЯ», название именно этой тамги легло в основу имени народа «казах» (еки пышак, или кос ок). А в разделе «родители» указали приложение и отдельным вкладышем распечатали обе свои родословные.
Примечание. Дотошные статистики уже подсчитали: ген Чингисхана С3 на всей Земле носят в себе 17 миллионов человек разных рас и национальностей