Одесса. Студклуб института инженеров морского флота, 31 декабря, час до полуночи. Федя, здоровенный первокурсник и его сокурсница Тома репетируют за сценой роли Деда Мороза и Снегурочки. Виля, председатель студенческого профкома, посмотрел текст новогоднего спектакля и сказал, что уже не успеть выучить, но чтобы они не расстраивались: «Все пьяные будут, никто не поймет. Главное-улыбайтесь и несите веселую чушь, держа в руках бокалы с вином. И не пей со всеми, «борода из ваты», окосеешь и свалишься, а я от ректора втык получу за отсутствие главного персонажа». Прибежал взъерошенный дежурный и позвал их: «Бегом к елке. Надо публику развлекать. Уже пить начали. Не драться же с ними».
Федя еще не одет, как положено. Побежали через полутемную декораторскую. Тома впереди, приподняв полы своего костюма. На беду, художники оставили на полу открытые банки с гуашью. Об одну такую банку она споткнулась, получив в отместку за пинок красные брызги на свои белые чулочки. Тома в рев. Стоит и плачет, прижав к глазам голубой атлас одеяния, ножки свои оголив чуть ли не до плавок, едят ее мухи. Федя хватает ведро с водой и, опустившись на колени, начинает смывать краску тряпкой. Надо сказать, что Снегурка была, как кукла Барби, маленькая и хорошенькая. Со стороны поза Феди, на беглый взгляд, могла показаться странной. В этот момент его жена, тоже студентка, открывает дверь, и яркий свет со сцены освещает живописную парочку. Секунда, и дверь с грохотом захлопнулась. Федя понимает, что нужно бежать за взбешенной супругой и устранить недоразумение. Но некогда. И тут он начинает присматриваться к ножкам, его рука оказывается на них уже без тряпки. Тома тотчас перестала всхлипывать и радостно ойкнула: «Я живу рядом, сбегаю за другими чулками».
Федя, сильно озадаченный, пришел в профком и стал надевать костюм Деда Мороза. Борода, зараза, не держится. Заходит в профком англичанка, курировавшая новогоднюю программу, и, припав к его могучей груди, пытается приладить бороду. Почувствовав обнимающие его молодые женские руки, Федя подумал: «Не хватало еще, чтобы жена зашла». Говорят, помяни... Дверь за его спиной отворилась и тут же захлопнулась. «Кто заглядывал?» — спросил он у англичанки. «Кажется, твоя жена» — ответила та рассеянно. После этого на Федю перестала налезать и шапка. Англичанка непонятно выругалась и велела идти так: «Будешь у нас молодежным Дедом Морозом. Федя подхватил вернувшуюся Снегурочку и торжественно, стуча посохом, двинулся в спортзал.
Стоящий у входа дежурный офицер с Военно-морской кафедры улыбнулся ему щербатым ртом пьяницы, и Федя подумал: «Ну, и налижемся же мы с ним в эту ночь. Пора блат на кафедре заводить». Встав на площадку сцены у оркестра, он обвел глазами зал, отыскал жену. Все в зале смотрели на него, только жена сидела, опустив глаза. На мгновение подняла голову, бросив на него взгляд, и снова уставилась в стол. Словно выпустила в мужа две молнии. Они выбили из его памяти весь текст программы. Он с ужасом прошептал Снегурочке на ушко: «Я не помню ни одного слова!» Та аж присела: «Как, забыл все?» Их выручил ведущий, крикнув в микрофон: «Все к своим столам!» Тома ушла к подругам, а Федя был затянут крепкими руками преподавателей за их стол. Заблямкали куранты из репродуктора, застреляли пробки шампанского, веселый гул пронесся по залу, из трехсот глоток вырвалось одновременно: «Ура-а-а! Новый Год!» Едва Федя успел сглотнуть фужер приличного коньяка, Снегурочка дернула его из-за стола на сцену. Он чмокнул куколку в щечку: «С Новым Годом!» Глянул в сторону своей половины: «Заметила?» Ответом были еще две молнии. Через пару минут, когда основная масса жующих обратила взоры на него, Федя громовым голосом выстрелил в гудящий зал: «С Новым Годом поздравляю, счастья и радости желаю, в любви, конечно, утешенья, и всех ваших надежд свершенья!» Зал даже затих от такого грома. Молодежный Дед Мороз не дал публике опомниться. Не зная, что говорить дальше по тексту, поднял бокал с вином и скомандовал: «Наливай!» И оркестрантам: «Музыку!» И понеслось… С кем только он не пил! Но не напился, не окосел. Нес отсебятину и каждые пять минут командовал: «Наливай!» Похоже, это единственная команда, которую у нас все выполняют одинаково охотно. Федя постоянно ощущал на себе взгляд, от которого у него холодело между лопатками.
В четыре часа стали расходиться. Подошла жена и потянула Федю за рукав: «Пошли домой». Вовремя подоспевшие Виля и дежурный офицер его не отпустили: «Вы, что? Для нас праздник только начинается». Она фыркнула и убежала.
Домой Федя пришел в 9 утра. Жена сидит на кровати, глаза безумные. Уловив опасное движение, он пригнулся. В дюйме от его головы в дверь с грохотом врезался утюг. Здоровяк трусливо юркнул в коридор и захлопнул спасительницу, подперев ее своей широкой спиной. Филенки трещали и гнулись под напором его разъяренной половины, но выдержали. Жена покричала, поплакала, потом успокоилась, затихла. Со временем все забылось, а вмятина на двери так и осталась. След поцелуя.