Служба на периферии текла в параллельных измерениях. Мобгруппа родилась в конце семидесятых, когда Советская армия готовилась войти в Афганистан. Согласно некоему плану развития событий, понимаю, в предупредительных целях завезли в глухомань кучу разнообразного армейского имущества и замаскировали под неприкосновенный запас. Случись на сопредельных территориях непредсказуемая заварушка – но для нейтрализации всё готово: запасников загоняй, одевай, вооружай и отправляй на передовую, либо на разграбление тылов!
Командиры рулили службой в теории, являясь на службу с утра и редко оставаясь до вечера. Отведённые при штабе батальона связи кабинеты были оборудованы кондиционерами, под ними начальство и претерпевало непереносимое дневное пекло. Прапора приезжали в парк заниматься складской рутиной, на протяжении дня торчали на Ключике и, следуя графику, попеременно заступали на суточное дежурство по части.
Срочный личный состав мобгруппы набирался, думаю, со всех формирований 36-го армейского корпуса – свежепризванных не было. Пришла из учебок попробовавшая службу молодь, влились не пригодившиеся в боевых частях «черпаки» и спешно подтянулись удалённые, абы глаза не видели, «деды» типа меня горемычного. Летом 88-го Ключик являл популяцию защитников особей тридцать. Вдосталь, чтобы обойтись своими силами, хотя до и после нас на мобгруппу снаряжали дополнительный выездной караул корпусного батальона связи.
Больше недели я бродил по Ключику как неприкаянный. Командир планомерно оттягивал привлечение к непосильным тяготам, но скоро пробьёт и мой час. Единственное назначение бойцов мобилизационной группы это караульное обеспечение НЗ-имущества – может людей не хватало на дополнительную смену? Обычно бойцы заступали в караул через сутки, когда же насобирали достаточно много, перешли на более щадящий режим – сутки через двое. Тут оказия в лице Гаврина запрягла и меня. Памятуя милашку Гюльчатай из «Белого солнца пустыни»: «Господин назначил меня любимой женой!»
Прописные обязанности часовых и начальников караула забылись за год безнарядной жизни, но неделя штудирования уставных постулатов возвернула память в прежнее состояние. Так и не проверив наличие знаний, в один прекрасный момент майор Гаврин решил, что подчинённый к несению караульной службы готов, и определил мою принадлежность до окончания срока службы: начальник караула! Со времён учебки и поднесь ходил младшим сержантом, но командир прекрасно понимал – основоположным условием внутренней дисциплины караула являлись мои полтора года службы. Даже черпаки, имевшие на погонах три сержантские лычки, при любых обстоятельствах заступали со мной разводящими. Неуставная иерархия срочников зиждется на негласно принятый строгий порядок, а на периферии, где начальства днём с огнём не сыщешь, «дедовство» начкара учитывалось больше прочего.
Уставная дисциплина мобгруппы как таковая не хромала, потому что хромать было нечему. Она немного проявлялась по утрам, когда вновь заступивший дежурным по части прапорщик рассматривал единственный в войсковой части суточный наряд, снаряжённый в караул. Нехотя осмотрит лица солдат на утреннем разводе, поприветствует шуткой в безобидном матерном оформлении, козырнёт для порядка и взглядом проводит шеренгу из восьми человек целых с десяток метров, пока бойцы за ворота не скроются. Больше караул с дежурным мог в течение всех суток не встретиться.
Разве что иногда невмоготу уставший от безделья прапор соизволял нагрянуть в караульное помещение с неожиданной проверкой. Проверкой, единственно выявляющей наличие желания скоротать часок-другой за игрой в Длинные Нарды.
Нарды или «шеш-беш» это широко распространённая не только в Средней Азии настольная игра для двух игроков на специальной доске, разделённой на половины. Бросаешь кости (их ещё называют «зары» – обычные кубики с точками от одной до шести, но неизменной с противоположенных сторон суммой точек равной семи) и передвигаешь шашки в соответствии с суммой чисел на выпавших кубиках. Ведёшь полный круг доски, занимая свободные окна, сводишь в так называемый «дом». Окна стараешься занимать последовательно, усложняя движение конкуренту. Засим колдуешь на кости, вымаливая выпасть большими кушами, чтобы вывести шашки за пределы доски раньше, чем это сделает заклятый соискатель.
Не совру, коли честно скажу, что в нарды влюблён до сих пор, лет до двадцати представления не имея, что такая забава вообще есть. Премудростям захватывающего рукоприкладства пришлось учиться у разношёрстной публики мобгруппы. Учителя были многих национальностей, играли в шеш-беш сызмала и никто не собирался поддаваться. Ворох тонкостей, кучи в ней нюансов, но непреложный и необходимый атрибут Ея Величества Победы – это склочная Её Высокоблагородие Удача!
Будь ты Пифагором, стратегом от Бога, если кость не падает – хоть тресни, проиграешься в пух и прах! Кроме случаев, когда совсем несмышлёный дилетант в соперники попадётся...
Жутко обидно проигрывать игру на определённый интерес, хотя ставили на кон в основном всякую мелочь: щелбаны-конфетки-сигаретки! Нередко случалось от напускного превосходства, возомнивший о себе дед стоял на посту вместо черпака и того же чижа лишнюю смену. Лень заслуженному дедушке на пост идти – норовит своё время отыграть. Если кость с руки ложится – везуха, проиграл – закусывай удила и вперёд, Родина ждёт! Начкары с разводящими за развод соревнуются, кто смену постов в ночное время производить будет, потом втихомолку подсмеиваются над всё и вся проигравшими старослужащими недоумками. Да и над собою тоже, если продулся...
Стойко пересиживая время изнуряющего безветренного сорокадневного летнего зноя, и иные не менее жаркие дни, гоняли шеш-беш с утра до вечера всем караулом. Двое играют, остальные в очереди скучают, советами невпопад сыплют. До обеда игроки курсировали вдоль по караульному дворику, переставляя принадлежности за единственной тенью, отбрасываемой зданием казармы, после полудня от солнечных протуберанцев защищали лишь широкополые панамы. Каптенармус прятал дополнительный комплект настольного удовольствия, но на игру влекла только караулка. Нарды крайне редко лежали бесхозными ещё потому, что любой воин мобгруппы мог без нежелательных последствий войти в караульное помещение и спокойно насладиться соревнованием. А то и принять участие.
Только очередь успевай занимать...
Правда, вне очерёдности всё же мог влезть один человек – дежурный по части. Его мигом разведут на слабо, обдерут как липку, он лишится пачки сигарет и уйдёт посрамлённым...
Дни в суточном карауле тянулись монотонно, однообразно, зачастую просто угнетающе. Достойные внимания события и незабываемые приключения за четыре месяца моей службы в подгорьях Копетдага случались, конечно же, и далеко немало, поэтому об особо запомнившихся случаях расскажу короткими своими и непридуманными чужими байками:
Побоище без правил
Бодрствующая и отдыхающая смены караула не давали себе скучать, чем могли. Чего только от нечего делать, некуда податься и не на что глянуть не придумывали. Начальство старалось привлекать солдат ко всяким нужным делам в течение двух свободных суток, но в карауле мы были сами себе хозяева. Если караульный бодрствующей смены не занят нардами, руки сами тянутся сотворить чего надо и не надо.
Одно такое «ненадо» – постановка смертельных баталий между насекомыми и пауками. Вылавливается и помещается в стеклянную банку верблюжий паук. Сольпуг в этих краях долго искать не надо: топаешь в парк, вдруг под ногой – хрусть! – фалангу нашёл! В другую посудину собираются чёрные пустынные муравьи. А эти каракумские переростки далеко нечета домашним рыжим коротышкам – тельца местных чёрных гигантов достигают двух сантиметров длины. Такие гулливерчики...
Дальше начинаются псевдонаучные изыскания. Вокруг же сплошь исследователи служат? Кислость жопок на язык не проверяли – стрёмно, но в прозрачную банку к ощетинившемуся пауку подсаживали партии бойцовых мурашей, и от ограничения свободы и инстинкта защиты территории начиналась невероятная бойня, до сих пор не описанная ни одним учебником природоведения. Вы бы видели, как шинкуют добычу хелицеры (мощные двойные челюсти, напоминающие вертикально посаженные клешни рака или краба) членистоногого чудовища, перемалывая беспомощных муравьишек. Воинствующим деваться некуда; первую пойманную жертву цепляют две пары мощнейших крюков и выдавливают животворящие жидкости, поочерёдно в разные стороны перехватывая умирающее тельце. Предполагать становиться страшно, что было бы с жертвой, если бы сольпуги были больших размеров – со среднюю подзаборную шавку к примеру? Отрадно, пауки максимально достигают не более пяти-семи сантиметров в длину...
Результаты опыта таковы: любая уважающая себя рыжая бестия спокойно выдерживает единоборство с чёрными муравьями численности в среднем до полутора десятков бойцовых особей. Больше пятнадцати спартанцев уже одолевают фалангу, впивая свои маленькие челюсти во все её членистые ноги, тем самым обездвиживая и впоследствии добивая...
«Опыт – сын ошибок трудных!..» – это во всём виноватый товарищ Пушкин подметил два с половиной века назад...
Лунатик
Периметр охранной территории делился на два караульных маршрута с пятисотметровым полукругом каждый. Первый пост занимал пригорок, на склоне которого торчала одинокая вышка часового – второй пост вышки не имел, часовой курсировал по своему сегменту периметра даже днём.
Первые полпериметра прятали складские помещения, за вторым полукругом хранилась техника. Дневное время предписывало часовым строго держаться участка патрулирования, с наступлением тёмного времени суток часовой первого поста должен занять место на вышке, откуда вверенный околоток открывался как с ладони, и следить за парком с самой высокой точки плацдарма. Лишнему часовому, солдаты бережно называли его «лунатик», задание не прописано, но время от времени, особенно ночью и утром под сдачу караула он присутствовал. Был явно не караульным, верно, что неучтённым солдатом, но, безусловно, был, потому что лунатика периодически наблюдали многие военнослужащие сверхсекретного воинского формирования.
Время смены поста. В назначенный час смена выходит к точке пересечения маршрутов, куда подтягиваются часовые, сдающие посты. Произведёшь замену согласно расчасовке, почётно обогнёшь подконтрольные территории, осмотришь для уверенности целостность укреплений из колючей проволоки и спокойно возвращаешься в караулку...
Должно так быть, если бы в свете луны не бросался в глаза лунатик – непознанный нукер известного войска, чаще чем требовалось и самоотверженно возглавлявший единственную вышку, пока менялся приписанный часовой. Главное в действе – обе тени бойцов в поле прямой видимости, а неустрашимый незнакомец даже и хорониться не желает, дурилка кордонная. Командиры замечали чужака на вышке по утрам, знакомиться ходили и... били самым больным – не давали увольнений в город. Чем ещё больнее можно жахнуть простого солдата ежели единственный наряд мобилизационной группы без того отрабатывается каждые третьи сутки? Только увалом...
Про лунатика рассекречу следующее: на площадке вышки первого поста были припрятаны потрёпанные шинель и панама. В ночные часы часовые вывешивали под козырёк старое обмундирование, которое без устали сторожило секретный отстойник и одним своим видом отпугивало заблудших шпионов от часовых, положенное время отсыпающихся на полу сооружения. Смотришь на вышку с полукилометровой дальности и от души радуешься – молодец, боец, службу несёт вопреки всем военным невзгодам! Знали бы вороги!..
Свежие стельки
Обувь в КТуркВО меняют каждые полгода: зимний период сапоги, летом боты или полусапожки. Свободное от караула время мы таскали дерматиновые шлёпки (тихо сзади подошёл, дважды сунул и ушёл) с вечно рваными хлястиками. Кирзовым обутком туркестанского образца топтать раскалённый такыр – мука мученическая. Ноги как в печке, аж с ума сводит...
Солдатам мобгруппы везло больше других войсковых соединений. Стельки делались из толстенной свиной кожи, часто приходящей в негодность. Нога потеет – подмётка берёт влагу. Влажная кожа высыхает, становится каменной, трещит и соответственно ломается. Словом, стельки хватало на месяц-два не более. Вот поэтому мобилизационники подворовывали свежак из новых кирзовых сапог, хранящихся на складе НЗ.
Прапорщик Туляганов Александр, отвечавший за склад амуниции, постоянно брал бойцов на пересортировку вверенного барахла. Спортзал в размерах, врытый в грунт наполовину, внешне походил на жестью крытый капонир ангарного типа, хранил добра немеряно. Множество поистрепавшихся тюков шинелей, бушлатов и хэ-бэ, десятки надорванных мешков с панамами, шапками ушанками, ряды пирамид «разложенной» внавалку обуви. Неношеные стельки не востребованных сапог бойцы честно экспроприировали, опасаясь только змей.
Война войной, а ноги сбивать не хотелось...
На складе жили две гюрзы, от которых некогда сбежала с должности Лена Аманкулиева, заведовавшая амуницией НЗ до Туляганова. С оглоблю толстые пятнистые шланги – страха не оберёшься, сталкиваясь с ними в узких проходах между тюков. Девушка часто просила кого-то из сослуживцев проверить, нет ли змей за дверьми, боявшись войти на склад. Смелые мужики, правда, тоже выжидали, давая змеям спрятаться в поддонах.
Непривередливых жильцов не выселяли и не били – они прекрасные охранники. Где приживалась гюрза, грызунами не пахло, следственно и обмундирование не погрызено!..
Эфа по имени Уэф
Змей в предгорьях Копетдага искать не надо. Пресмыкающиеся всех видов и размеров сами время от времени материализуются из ниоткуда, практически каждого векового валуна и годовалого куста. Захочешь найти ползучего гада – помучаешься; а гадать не загадаешь встретить – змей откуда ни возьмись. Сразу картина пишется аки икона «На аспида и василиска наступиши», на которой замещающий Божью Матерь воин попирает разных гадов штыком. Не единожды попадались глазам ленивая гюрза и сметливая кобра, трусливые стрелки и решительные песчаные эфы, более активные по ночам...
Позиционирование копетдагских змей на свиданке примерно таково: гюрза в стычку не полезет – уползает неспешно. Внешне толстоватые, слегка глянцевые, кажущиеся испачканными в свежем дёгте пятнистые шланги столь безразличны к двуногим препятствиям, что угрожающих поз не принимают, даже получая тычки остриём штык-ножа. Тревог в движущемся шланге не наблюдается никаких. Ткни, пни, трёхэтажным матом изойдись – гюрза лишь свивается и не подаёт видов для броска и укуса. Решишься по слабоумию гюрзу поймать и взять в руки, ей трын-трава – дёргаться и вырываться она перестаёт после первой пары ленивых попыток. Укус гюрзы смертелен, но это какую надо иметь дурную голову, чтобы вывести змею из равновесия и дать цапнуть? Разве что, наступить нечаянно – сделать больно, не оставив выбора?
Кобра встаёт в пугающую бойцовую стойку раньше, чем чует опасность, степень недовольства предъявляя острой как пика уплощённой головкой и широко раскрытым капюшоном. Но не нападает. Коль скоро будешь кобру дразнить – первый бросок превентивный, редко доходящий до укуса. Манеры королевские, видите ли, но не проверял. Не экстремал. Пересказал со слов сведущих сартов. Им, понятное дело, виднее...
Стрелки, блёклые учительские указки пугливы донельзя. Жизнь такова – на грани дичи. Они не ядовиты и весьма проворны. Осязая движуху подле себя, мгновенно шмыгают в любую щель, как сопля в нос ребёнка. Даже двухвостые: более проворная змейка может проглотить себе подобную, потом юзит по окрестностям с чужим из пасти торчащим хвостом до полного переваривания проглоченной конкурентки.
Эфа, на беду, если свидишься с ней на опасной тропинке, замирает пугающей пружиной, при любом раскладе готовой к молниеносной атаке. Стращали некоторые, что гадюки прыгают до нескольких метров, но, скорее всего, просто преувеличивали. У сартов интересовался – в жизни такого не видели...
Встречались в жизни пресмыкающихся особые ситуации – схавал сам себя, назову. Природный инстинкт всех аспидов одинаков: атаковав, удушив или ядом парализовав жертву, они начинают нанизываться чулком, медленно заглатывая глубже и глубже. На практике – с головы жертвы, но однажды видел полуистлевший трупик одного гада, обёрнутый вокруг камня. Этот жмот заглотил свой же хвост, видимо приняв за чужой – отрыгнуть «жаба душит». В том случае задохся насмерть.
Вещевой склад сторожили две гюрзы – более страшного хищника у грызунов нет, остальное имущество эфы. В глубине парка техники жило целое семейство эф боевого ромбовидного раскраса. Мы думали «семейство», потому как периодами в одном месте появлялись особи разной длины и толщины. Но это полагания солдат – змеи группами на прогулку не выползали и об их родственных связях можно лишь догадываться...
Начкаром менял часовых на постах по ночам; днём это была прерогатива разводящего. Традиция такова, многолетней практикой выработанная. Как-то раз, двигая маршрут вдоль колючих заграждений, один из караульных приметил между складских строений молодую эфу. Окрестили Уэфом. Предположили мы, эта особь подросток мужского пола, ибо змеёныш был длинный и тощий как уже вытянувшаяся в длину, но ещё не заматеревшая гадина, да вдобавок оказался чрезмерно любопытен как одноимённый герой фильма Данелии.
Какая идея творила в крохотной головёнке хладнокровного, неизвестно – мы друг друга с разных позиций наблюдали, но Уэф каждый раз любопытством встречал и провожал караульных, курсируя вдоль колючей проволоки от склада до склада. Наш дружок держал оборону района складов, не ерепенясь на всю территорию. Караул свой маршрут идёт – Уэф параллелью службу держит. Бойцы приостановятся на пару секунд – и подросток тормозит; потаращатся искоса, не нарушая дистанции, и дальше службу несут. Мы не лезли внутрь территории – он не высовывал хвоста наружу. Своих сородичей охранял, судя по всему, хотя не угадаешь. Караульные даже пари на щелбаны устраивали, подходя к заветному промежутку – часовой уже на посту или не его время? Лбы болели попеременно...
Не знаю, что случилось с Уэфом в прошествии месяца перекрёстной караульной службы, но после неожиданной пропажи нашего друга трупик эфы был замечен под днищем одного из годами недвижных военных тягачей. Догадываюсь, эфу кто-то забил сдури, но, гадаю, не наши солдаты, так как отношения между часовыми по всем параметрам казались ровными.
Очевидная невероять
Сколько всевозможных издёвок друг над другом и просто насмешек насмотришься в армии – умом непостижимо. Опишу одно виртуозное и безобидное внушение, несмотря на всю трагикомичность последствий...
Расскажу в действующих лицах, как виделось со стороны. Парадом командовали непоседливые венгры, оба года прослужившие на Ключике, бойцы моего призыва. Василий Нодь (говорили, с венгерского фамилия переводится «большой») предложил поучаствовать в фокусе молодому Валерке Чердынцеву. Валерка артачился недолго и уговорам поддался. Помощники «большого» были всегда наготове: второстепенное действующее лицо Федя Киш (по-венгерски «маленький», вроде бы как) и третье вспомогательное Микола Параска. Трактовку фамилии третьего действующего лица с венгерского языка или украинской мовы никто не знал, но в наличии «большой» и «малый», а значит, их земляк Параска естественно становился «средним».
Сценарий не дающего дурной голове покоя фокуса гласил следующее: Сможет ли человек с плотно завязанными глазами распознать наощупь, чего касается пальцем? Правдиво было обещано, никакого физического вреда или тем более боли это действо человеку не принесёт. Всё, мол, будет чин-чинарём...
Итак, едем: Чердынцеву натуго завязали глаза, чтобы не подсматривал, на расстоянии вытянутой руки «малый» встаёт на табурет задом к бойцу с завязанными глазами и приспускает штаны. «Большой» берёт ладонь испытуемого и втискивает его указательный палец в локтевой изгиб своей согнутой руки, поднятой в уровень задницы стоящего на табурете напарника. Тычет напористо, создавая иллюзию, что пальцу отведено место только там. Причём, приложит усилие и пропустит как по маслу, вовремя разжимая и сжимая сухожилия предплечья.
Испытуемый начинает интуитивно внимать, что творится нечто неладное, и резко срывает повязку с глаз...
Отморгав зенки, испытуемый открывает пред собой картину: свой вытянутый указательный палец в руке одного фокусника, вровень пальца втянутые ягодицы второго участника, но, немаловажно, рядом стоит третий помощник с недвусмысленной миной на лице, будто пальцем нашего героя только что разворошили самое непристойное место. Додумать сложно, что принесла в ту секунду Валеркина фантазия...
Умора, не описать – обычным смехом созерцать это представление невозможно! Зрители заходятся в припадках дикого хохота до живота навыворот. Полноту картины добивает сцена: подтверждая схваченный взглядом момент, ошарашенный боец осторожно обнюхивает указательный палец и брезгливо морщится. Мозг бойца смело подтверждает догадки, что палец взаправду совали куда не попадя, после чего случалась паническая беготня по Каракумам в поиске спасительной воды. Чтобы немыслимо погано пахнущий отросток отмыть и серость вспученного мозга уложить согласно извилинам.
Громовой смешок прирастает гомерическим гоготанием и переходит в надрывную ржачку, приводящую к конвульсиям. Собравшиеся шарами катаются по земле не в силах подняться. Некоторым безудержным кашлем парализует гортань, едва не наружу отхаркивая внутренности. Испытуемый непродолжительно успокаивается, пока вскрывают подноготную иллюзии, но неудержимый гогот периодически проскакивает вновь, стоит заметить его в столовой, например, обедающего с брезгливо топыренным пальцем. И хлеб наш доверчивый гурман не берёт своей «смердящей» ручонкой ещё не одну неделю.
Такая вот беспощадная сила обмана!
Трудно заставить человечий мозг верить в невероятное, если он был бессовестно одурачен таким очевидным...
Жареные яйца
Марево, постоянно поддерживаемое безжалостным каракумским огненным диском, мы переживали, как могли. Вернее, как позволяли суровые условия всхолмлённой местности прикопетдажья. Заваренным вместо чая янтаком утоляли жажду, дотемна ходили по пояс раздетые, целыми днями мочили панамы, сколько можно меньше двигались физически и ловили каждый удобный момент понежиться хоть в какой тени.
Почему-то считалось, что в тени было прохладнее...
В целом, люди сражали жару как получалось, техника калила камуфлированные бока сутками напролёт, от солнца не укрываясь. Пышела так, что обжигала до настоящих волдырей. На этом баешном явлении мы и решились доказать никем поныне не проверенный постулат, отражающий боль военнослужащих всего Туркестанского округа: яйца на капоте жарить!
Фраза летучая, но опытом не проверена...
Решили жарить куриные! – свои стрёмно так рано исключать из эволюционной цепочки человечества...
Если голову посетил лихой замысел – будет сделано!
Холодильников и прохладных подземных погребов нет – скоропортящиеся продукты хранить негде! В выходной день у знакомых поваров из батальонной столовой выпросили сырые яйца – на кампус «яйсы» доставлялись варёными, дождались полудня, когда температура окружающей среды поднимается до недосягаемых отметок градусника, отобрали пару несостоявшихся цыплят и пошли на территорию охранения выбирать раскалённый капот. Самой раскалившейся прощупалась броня «мотолыги» (МТЛБ – Многоцелевой Тягач Лёгкий Бронированный), причём дополнительное условие – плоская как блинная сковорода поверхность, было соблюдено. Яйца не потекут, покуда пропекаются полуденным солнцем!
Поверхность обезжирили заварной колючкой, на голый металл раскололи яйца отдельными глазками, посолили, непонятно зачем, и в томном ожидании зачадили сигаретками. Белки побелели сразу, желтки печься от красного солнышка упорно противились, но медленно и таки уверенно зажарились. Не так скворча как на прямом огне, а в пяток минут уложились – помутнели, вспучились и к поеданию стали готовы...
Глазунья осталась не съеденной и пропадала нетронутой! Погнушались мы рты пачкать. Может, специй с ветчиной стоило добавить? Печёные недоцыплята вообще не были съедены: за быструю неделю глазунья протухнуть успела, усохнуть и в невзрачную корочку обратиться. Так что липкое выражение «яйца на капоте жарить» проверили практикой – отвратно!
Оазис
В полукилометре от пересушенной солнцем территории мобгруппы спрятался небольшой рукотворный оазис. Собой он представлялся обрамлённой болотным тростником непересыхающей лужей полутораметровой глубины, которая от полного высыхания периодически поддерживалась водой артезианской скважины, предназначенной для полива полей.
Недалече расположенная насосная станция толстой трубой чуть ли ни метрового диаметра перегоняла нескончаемые кубометры воды подземного залегания. Вода гналась десятка два километров вдоль предгорий, сначала попадая в посёлок Багир, дальше уже поступая в резервуары Ашхабада.
Ландшафт безразличен к нуждам трубоукладчиков. Водная магистраль на своём протяжении то зарывалась в грунт, не мешая проезду редкого транспорта по просёлочным дорогам, то выпрыгивала наружу, подставляя бока каракумскому нагревателю. На месте образовавшейся болотины из не вкопанного участка трубы торчал водоотвод с винтовой задвижкой, вдоль трубы разросся неизвестно откуда взявшийся тростник, которым зашелестел мизерный оазис. Местные сельскохозяйственники подсоединяли к отводу пожарные рукава, когда требовалась ирригация быстро высыхавших полей, а случайные жаждущие баловались водой в удовольствие.
Купаться сюда ходила молодёжь Багира. Пацанята нагишом или в одних трусах бултыхались, молодые туркменки, как повседневно носили длинные платья, закрывавшие все части тела, так купались в них, не снимая. Купальники от шеи до пят: не принято у местного населения тело оголять ни при купании, ни других подобных обстоятельствах, благо одежда в тех погодных условиях высыхает сразу, пока надеваешь. Завидят нас, отступают гуськом в сторону кишлака, хотя мы появлялись у трубы нечасто и подавно никого не пугали. Солдаты ходили в ближайшую яму месить грязь, только когда жара становилась невыносимой, и ярило невмоготу. Точнее, если задач на текущий день не поставлено и начальства нет на месте.
Объём лужи – кот наплакал, хотя солдаты создавали фонтан, бьющий из отвода мощной струёй воды, и умудрялись в догонялки понырять, смолоду знакомые. Всё было бы неплохо, но остыв в прохладной воде, кровь начинает бурлить с удвоенной силой, отчего сиюминутное наслаждение икается часами повышенного потоотделения. Хоть весь день в луже сиди...
Отпуск за лиходейство.
Казус, достойный места в градациях абсурда.
Развлечений особых на мобгруппе нет – условия не те и обстоятельства не подходящие. Новаторы предлагали увеселения, мотивировали как-то, хотя в молодости каждый высосанный из сигареты повод гонит на приключения, не включая разум. Высосалось одному шалопаю сходить в самоволку в разгульной одежонке – сообщник будет, возгорелось другому пивасы испить – пара единомышленников найдётся наверняка, приспичило третьему на дискотеке задницей повилять и девок затанцевать – тут даже с дюжину соучастников откликнется.
Как-то раз одна такая компания умудрилась из парка НЗ выгнать ЗИЛ-131 и податься на дискотеку в Безмеин. ЗИЛок не кузовной выбрали, причём – тяжеленный КУНГ со станцией. В город добрались без приключений. Лиха ли беда начало... Пока рыскали по Безмеину в поисках увеселительного заведения, нарвались на «дежурку» ГАЗ-66, в которой как на грех колесил зампотыл батальона. Дискотечники, струхнув, резко газанули наутёк, на одном повороте залетели в песчаную жижу и увязли по самую раму. Вплавь уйти тоже не удалось – влипли намертво! Ни вперёд протолкнуть, ни назад выгрести...
Зампотыл за ними не погнался – номера знакомы. Закончив дела, проехал прямо на мобгруппу и на том самом повороте застал увязший в грязи ЗИЛ и возле бойца. Все слиняли, якобы за тягачом, и только Серёга Молчанов остался с машиной.
Бойца за шкирку и к командиру. Гаврин вскипел желчью, рвал, метал, ставил к лесу передом, грозился дембелем в новый год. Сгоряча отослал телеграмму на родину героя. Спустя пару суток, из Белоруссии прилетела Серёгина мать; закрывшись с ними в кабинете, снова чихвостил сына на чём свет стоит. Громыхал – раскаты слышала вся округа. Выговорившись, спустил пары, а увидев материны слёзы, пожалел её нервы и... выписал Молчанову трёхдневное увольнение по случаю приезда. И не стал подполковник выпускать инцидент за пределы части!..
Привидение
В первой половине 1991 года на мобгруппе случилась занимательная кампания по поимке вора или вражеского лазутчика. В парадной форме и полном вооружении связисты искали на охранной территории нарушителя, сохранившего в памяти признаки привидения. Ситуация разрасталась непредсказуемо, воинство с лихвой хватануло адреналина и осталось в полном недоумении, кем этот невидимка мог быть.
История имеет забавные нюансы, вызывающие интерес и недолжные быть забыты. Дело начиналось в пятницу. Солдаты готовились к долгожданным увольнениям в город, а поскольку старшина думал, что тоже человек, выдал парадки и после обеда успешно отчалил в сторону дома. Большая часть срочников сдала повседневки и ходила в парадках, ожидая выходных.
Вечерело. Вдруг раздаётся звонок с Ключика: часовой заметил, как нечто неопределённое мелькнуло возле заграждений, проникло сквозь колючку и скрылось в рядах техники. Сообщил в караулку, мгновенно прибежала бодрствующая смена и снаружи насколько могла плотно оцепила подступы к парку, включая предположительное место проникновения.
Сутки стоял караул от второго полевого узла, и всех, кто освобождён от нарядов, погрузили в машину и с полным боекомплектом в калашах вывезли своим на помощь. Там им пришлось осаждать периметр и до зари караулить спрятавшегося нарушителя. Первый узел радовался, что никого не интересует и спокойно идёт в увольнение, но радовался рано! Первый ПУС утром тоже вооружили и прямо в парадках вывезли на Ключик в подсобу второму. Злой первый ПУС встречала переусердствовавшая военщина второго узла, не выспавшаяся и обозлённая за сорванное увольнение открытой неприязнью.
Но желаний не попишешь – служба!
Во главе с командирами начали проверять все закутки и загашники, затем перешли на технику, проверяя целостность пломб на кабинах и КУНГах. Осмотр растянулся надолго, хоть и проходил с двух сторон, а где-то к полудню вооружённые силы сошлись в середине парка. В центральной части охранной территории двумя рядами отстаивались роторные траншеекопатели, просто накрытые брезентом. Поскольку в наличии нарушителя никто не сомневался, решили, что точно прячется под парусиной, потому что скрываться было больше негде.
Надо видеть, как вооружённая толпа вскидывала автоматы под мушку, окружала траншеекопатели, их штук тридцать всего, сдёргивала брезент с каждого и замирала в готовности изловить или подстрелить диверсанта при бегстве. За поимку обещали краткосрочный отпуск. С каждым содранным тентом напряжение возрастало сильнее, на последнем дошло до пиковой точки терпения, но... бац... в копателях тоже ничегошеньки! Облом обиднейший. Много всплывало догадок по поводу всего произошедшего, они остались неподтверждёнными.
Ко всему в разгаре весны 1991 года неизвестный карабчи обстрелял с дальнего косогора часового. Заряд допотопного карамультука слабоват для той дальности стрельбы, но пулей разворотило кость голени. Часовым стоял узбек, точнее, сидел, ибо в момент ранения часовой именно сидел, притулившись к опоре вышки, а не следовал по заданному маршруту, как показало следствие. Кто стрелял и зачем, для солдат осталось неизвестным, отреагировали по-военному чётко: по периметру зоны каждые тридцать метров отрыли ложемент для стрельбы с колена и полусонные часовые, в движении пересчитывающие столбы, неоднократно туда падали в темноте.
Вообще, после распада Союза на мобилизационной группе происходили апокалиптичные вещи, связанные с организованным нападением туркмен и плохо скрываемым воровством из парка техники длительного хранения, где добра оставалось немало. Солдаты батальона связи могли только догадываться о масштабах хищений, но вскоре слухи начали подтверждаться тем, что боеприпасы и вооружение стали спешно вывозиться.
В скором грядущем Ключик перестал существовать.
Продолжение тут --- http://www.proza.ru/2011/02/24/1595 >Край цивилизации >