Прекрасное лицо, полураскрытые уста,
Румянец сна играющий на щёчке.
И завиток волос прильнувший у виска,
А складка меж бровей, то мысль о дочке.
Не обо мне. То горько сознавать.
Любимая моя, лю-би-ма-я.
Ты перво-наперво и дочь и мать,
А на последнем месте я.
Разметался волос по подушке,
И вздымаясь тихо дышит грудь.
Я хочу оставить поцелуй на ушке,
На губах улыбку не вспугнуть.
Но нет-нет! Тревожить я не буду.
У любимой тихий, чуткий сон.
Выйду на крыльцо, сумерничать я буду,
Запивать тревогу чахлым кипятком.
Вспомниться зима, весна и лето,
В заунывной песенке сверчка.
И луна напомнит то, и это…
Осветив нахального жучка.
Горькая тоска придёт и ляжет,
Как бездомный пес у ног.
Взглядом ледяным лицо оближет,
Спросит – всё ты изменил бы, если б мог?
На вопрос коварный, подлый, жгучий,
Я давно себе ответил – нет.
Пусть теперь судьба меня замучит,
Я, любимой дал обет.