Я никого не люблю

Страница Антона Рагозина
  Я сильно изменился за последнее время. Во мне появилось то, что пока никому не заметно. Но это настораживает меня.
Я никого не люблю, мне никого не жалко, я ничего не боюсь.
Мимо лежащего на асфальте бродяги я прохожу, как и вся толпа, молча, равнодушно. Конечно, я думаю - а если это инфаркт? Или голодное истощение? Так думает вся толпа, но всем некогда, противно, не знаю, какие еще чувства у этой толпы.
Я стал, "как вся толпа"...
Моя кровь не реагирует, когда Вероника смотрит на меня, склонив головку, хитрым сверкающим взглядом. Мои гормоны не реагируют на ее смех, в котором переливаются лазурные и сиреневые цветы. Я больше не влюблен. Я могу только командовать: нагнись, повернись, и только вычурные и неестественные позиции женского тела оживляют меня.
Я больше не влюблен.
Вчера мне сказали, что умер Сулышкин. Был такой человек с нелепой фамилией Сулышкин, он преподавал в моей школе музыку. Одинокий, до седых волос живший с мамой. Ученики его не любили, третировали. Учителя посмеивались за спиной. Когда его мама умерла, Сулышкин стал совсем незаметным, слился с воздухом. Я уже не учился тогда, и много лет я не видел Сулышкина. А вчера сестра позвонила и сказала: Сулышкин умер. Вскрытие показало рак предстательной железы. Он не лечился. Рак разросся внутри него так, что проник в другие органы. Соседка нашла Сулышкина мертвым в постели.Он так скорчился от боли, что и в морг его отвезли скорченным.
Я сказал по телефону: "Какой кошмар". Но я не пошел на похороны к Сулышкину.
А зачем, думал я.
В прошлом году это было. Мы шли с Катей с лекций, и Катя подняла с асфальта птенца. Это был птенец ласточки, выпавший из гнезда. Живой. Пищащий.
- Возьмем его? - умоляюще спросила Катя.
- Как ты его выкормишь? Ему нужно не знаю сколько мух и комаров в день.
- Но я не могу оставить его здесь. Его кошки сожрут или люди ногами раздавят.
Катя отнесла птенца к своей маме, и мама с папой благополучно выкормили его и выпустили. А вскоре я расстался с Катей. Не из-за птенца, конечно.
Просто так.
Потому что я никого не люблю, мне никого не жалко, я ничего не боюсь.
Конечно, меня все еще восхищают краски вечернего неба, розовый, перетекающий в желтый, зеленый, акварельно размытый с синим.
Но все чаще я думаю, что если бы у меня был доступ к ядерным кнопкам, я бы нажал их и выключил навсегда этот мир, в котором нет места ни мне, ни кому другому.


© Copyright: Антон Рагозин, 2010