Ремонт, как известно, закончить нельзя. Можно только приостановить. Об этом знает каждый, кто хоть раз удерживал стремянку под ещё не упавшей с неё супругой.
Падение случится несколько позже, когда по её же просьбе вы отпустите стремянку и, встав на цыпочки, будете подавать ей кисточку, чтобы подмазать отклеившийся обойный уголок.
Квартира Анны Баландиной находилась в стадии ремонта уже лет восемь. Это так же верно, как и то, что падения со стремянки стали для неё привычными как семечки в арбузе.
- Хорь, – ласково говорила она мужу (его звали Харитоном), - я приглядела чудную суприматическую картину.
Харитон морщился, но выкладывал на стол двадцать долларов, отложенные на ноутбук, ибо жену всё-таки любил. Хотя в последнее время стал небрежнее обычного удерживать стремянку и думать о своём.
– Послушай, Харизма, – чудом не приземлившись в аквариум и потирая ушибленный бок, говорила Анна. – Если так пойдёт дальше, скидки в мебельном гипермегасупермаркете «Скворечник» я получу только посмертно.
Харитон испуганно крестился и, косясь на суприматическую картину с изображением гладко выбритого верблюда на фоне отца всех туркменов Сапармурата Ниязова, бережно переносил супругу на диван. Ибо, не будем повторяться, жену всё-таки любил.
Шли годы. Квартира Баландиных приобретала черты ухоженной берлоги. Сходство с берлогой придавала почти настоящая шкура гималайского медведя, купленная Анной со скидкой в упомянутом гипермегасупермаркете «Скворечник». Шкура была пришпилена на самом видном месте в гостиной и сильно пугала тёщу, пробирающуюся ночью в туалет по малой нужде.
В один из февральских дней, по иронии судьбы пришедшийся на День всех влюблённых, крадущаяся в потёмках тёща ощутила лёгкие, но уверенные объятия чьих-то когтистых лап. Это сползла с небрежно вбитых Харитоном гвоздей шкура почти настоящего гималайского медведя и накрыла тёщу целиком. Тёща даже не успела испугаться и отделалась жидким стулом, что в её планы не входило. А отвалившаяся голова гималайского срикошетировала в аквариум с меченосцами, устроив им подобие цунами.
– Послушай, Харя. Наверное, ты хочешь угробить мою маму? – задала Анна за завтраком риторический вопрос.
Харитон испуганно замахал руками и пообещал сегодня же исполнить давнюю Анютину мечту.
– И упаковку памперсов, – откликнулась из спальни тёща. После объятий с гималайским у неё обострилось чувство юмора.
Харитон вздохнул и привычно нащупал в кармане заначку, отложенную на ноутбук, потому как жену все-таки любил.
Мечта у Анны была. Давным-давно она приглядела огромных размеров веер с надписью «Бог с вами» на китайском языке, который собиралась водрузить прямо над супружеским ложем. И это был бы последний, завершающий штрих.
Мечта осуществилась на следующий же день. Не влезающий в такси китайский веер, Харитон доставил на ГАЗели, привычно отдав последнее, отложенное на ноутбук.
Но, как говорится, «последняя у попа жена». У настоящего гусара решающая заначка хранится в левом носке. Харитон был гусаром и вместе с веером доставил и себе капельку удовольствия в виде двух бутылок водки и круга краковской колбасы.
Так что, когда окрылённая Анна вернулась с работы, ожидая увидеть законченную композицию, венчающую окончание эпопеи под названием «квартирный вопрос», у неё опустились крылья.
Подпрыгивающая от возбуждения тёща Харитона сообщила, что муж Анны оказался страшным гнусом. – Когда он выпил первую бутылку водки и закусил краковской колбасой, – делая страшные глаза, рассказывала мать, – он надругался над суприматической картиной, пририсовав выбритому верблюду огромных размеров пенис, а Супермурату Ниязову – чапаевские усы, использовав для этих целей кетчуп «Хайнц». Затем он открыл курятник и с криком «Летите голуби, летите» стал выгонять оттуда кур.
А когда выпил вторую бутылку, то обругал матом красный газовый баллон, расчленил надвое веер и, привязав половинки к рукам, пытался улететь вслед за голубями, но зацепился крыльями за забор.
Анна Баландина знала, что теперь Харитон минут сорок будет блевать краковской колбасой. Харитон блевал полтора часа, после чего мгновенно уснул. Сон был тревожным – в бреду Харитон клялся в любви жене и Биллу Гейтсу, сучил ногами и грозился уехать в Фотошоп.
Анна не спала всю ночь. До неё тоже дошло, что ремонт, оказывается, закончить нельзя, можно только приостановить.
***
Харитон проснулся поздно. Со стены лукаво щурились усатый Ниязов и верблюд с пририсованными яйцами, в курятнике сидели никуда не улетевшие куры, а на письменном столе стоял новенький ноутбук.
Анна Вячеславовна была мудрой женщиной и мужа тоже всё-таки любила. Несмотря ни на что. Даже на квартирный вопрос.