ИЗ СБОРНИКА "МОЁ БАБЬЁ"
ПРИНЦЕССА ГРЁЗА
Дама бальзаковского возраста Зинаида Смит лежала у раскрытого окна на пятом этаже гостиницы, на краю света, в среднеазиатской столице, и любила саму себя. Все её планы очаровать того тупого кагэбэшника, который от самой Москвы присматривал за ней, провалились. Это был не мужчина, а дряхлый и потухший манекен. Её муж, оставшийся дома, восьмидесятилетний почтенный джентльмен Артур Смит, и тот дал бы ему сто очков вперёд в уменье удовлетворять ненасытную плоть своей супруги.
Иностранка полагала, что её никто не видит, и не стала задёргивать тюлевые гардины. Пятый этаж в этом городе во всех старых зданиях был пределом высоты. Тогда, когда появилась эта гостиница, ещё не научились строить сейсмостойкие дома. А Средняя Азия известна своими разрушительными землетрясениями. Зинаида Смит, по-девичьи Коновальчук, знала это хорошо, потому, что когда-то давно родилась на окраине этой среднеазиатской столицы. Вокруг отеля росли густые дубы. Если бы кто и захотел посмотреть на Зинаиду Смит и её утехи с высоты, то ему пришлось бы рисковать сорваться с верхушки дерева. Но Игоря, сотрудника второго управления не страшила высота. Он был молод, ловок, хорошо подготовлен спортивно. Вчера старый московский полковник передал ему этот объект. Объект считался весьма важным.
Что-то было странное в самой поездке весьма состоятельной дамы бальзаковского возраста Зинаиды Смит в эту среднеазиатскую глушь. Хотя она и заявила целью своей поездки связи с сёстрами милосердия. Это было непонятно начальству в Москве: какое милосердие, что за сёстры и откуда они могут быть в Советском Союзе, в Средней Азии, особенно? О милосердии и предводительнице ордена Милосердия матери Терезе начальство в Москве почти ничего не ведало, считало, что эта капиталистическая зараза в Советском Союзе не приживётся – не было социальных условий. В обществе, где человек человеку брат, товарищ и друг, милосердие – это непонятное словосочетание «милостивое сердце» – не могло существовать в принципе. Слово «милость» полковник хорошо знал из сакраментальной служебной фразы: «Казнить нельзя помиловать». Этот детский перевёртыш так пришёлся ко двору во всей его работе: «Казнить! Нельзя помиловать». Или: «Казнить нельзя – помиловать». И из школьной же литературы старый полковник-манекен Иван Кузьмич Мышкин знал выражение «вскипеть в сердцах», всё остальное, что связано с сердцем для него был инфаркт, от которого умерла его супруга. Это страшно и больно. Так что ему всё, что напоминало о сердце, сразу отзывалось уколом где-то в левом межреберье. И вполне справедливо, что слова «миловать» и «в сердцах» у него никак не соединялись в одно слово. А тут какое-то милосердие! Советским гражданам без него спокойнее. Исходя из этих размышлений да ещё кое из каких наблюдений, Иван Кузьмич повелел за Зинаидой Смит приглядывать, особенно в Средней Азии, поскольку в Москве она пока не проявила себя. Значит, жди от неё подвоха там.
Зинаиду возбуждало открытое окно, лёгкий ветерок, а особенно тот молодой кагэбэшник, что пялился на неё в бинокль с чердака из другого крыла гостиницы. Она его только что рассмотрела, когда предательский солнечный зайчик, пущенный потаённой оптикой от заходящего светила, скакнул по её ложу…
Игорь, недавний студент экономфака, имел ещё привычки студенческие и никак не понимал смысла в своей службе. Но его отец, видя, что с дипломом университета его сын перебивается с копейки на копейку, устроил его в органы. Игорь не боялся этой организации, поскольку в его семье никогда не затрагивали никаких «ужасных» тем. Наоборот: он видел, как его родители каждый год ездили в Кисловодск в санаторий, видел, что дом был полной чашей, никогда они не жили на съёмных квартирах, и считал, что так живут все. Но когда с дипломом экономфака ему пришлось сидеть без хлеба, когда он устал от очередного переезда на новую квартиру, когда ему поперёк горла встал хозяин его последней квартиры, он решил внять словам своего отца. Что ни говори, а в органах можно было чувствовать себя человеком. И вот теперь он «бдел» за иностранцами. Когда одни съезжали из гостиницы, то ему передавали других.
За кем там было «бдеть»? Одна дама бальзаковского возраста лежала у раскрытого окна на пятом этаже и занималась любовью сама с собой. Да может, она и не была американкой. Так, какая-нибудь чешка, приблудившаяся к ним в южный город. Но Игорь действо это видел впервые. Так бесстыдно она лежала, широко раскинув ноги. Так извивалось её ещё не утратившее гибкости тело. Мелькали пальчики с коралловыми ноготками, язык облизывал губы, иногда она меняла место ласк и тогда её пальцы сжимали и гладили грудь.
Игорь пришёл домой и всё рассказал своей жене Ане. При этом добавил:
- Будешь мне тут концерты устраивать, тебя ждёт такая же участь.
Они давно уже не ладили. Как сказал Анин любимый Бердяев, русский философ, любовь умирает в браке. Наверное, настоящей любви у них никогда и не было. Что там думал Игорь, она не знала, но для неё всё было свято. Первый мужчина до брака. Он должен быть единственным и на всю жизнь. А то, что он ментально ей не подходил, так этого она старалась не замечать. Так и замуж пошла за него, искусственно влюблённая...
Журнал, атрибут западной пропаганды, Игорь в тот раз принёс с работы. Бросил ей на стол, как трофей, изъятый у очередного тайного врага Советского Союза на предмет наличия в этом издании антисоветской агитации. Английский она знала на «хорошо» в школе, в университете выучила французский. В итоге оба языка давно забыла. Но то, что журнал назывался «Ньюсвик» – это она разобрала. Был он за 27 сентября 1982 года. Антисоветская агитация начиналась с первых же страниц. Даже на обложке портрет прекрасной дамы в дорогих каменьях был агитацией.
Синеглазая, русоволосая, с открытыми плечами. Светлый взгляд, «монолизовская» – едва уловимая – улыбка. «Princess Grace 1929-1982». Эта принцесса Грёза ровесница её отца. На портрете она была моложе. Может, такою она и умерла. Жалко, что такая красавица больше не живет. Аня листала журнал. Авиакатастрофа в Малаге. Горящий самолёт, на краю поля валяются трупы. Игорь ей не позволял эту натуру смотреть. В советской прессе такого ещё не печатали. Она быстро переворачивала страницы с чужим горем. Было такое ощущение, что если она начнёт всматриваться в фотографии с жертвами катастрофы, то и у неё что-нибудь плохое произойдёт. Кто-нибудь умрёт...
А в журнале папа Иоанн Павел пожимает руки Арафату. Это совсем ей не интересно. Ну и пусть пожимает... Фотографии Сатурна и его спутников... Сделаны великолепно... Много рекламы. Но для неё это бессмысленные страницы. Никогда у неё не будет такого фотоаппарата – его просто никогда не будут продавать в Союзе, не будет швейцарских часов «Роллекс» и автомобиля «Мицубиси». Так зачем на это смотреть?
Наконец, она открывает те страницы, где изображена принцесса. Да, тут она уже постарше будет, а рядом она же – звезда кино. Красавица. Принцесса Грейс, принцесса Грёза. Аня рассматривает Грейс Келли и Ренье, её мужа, их трёх детей. Венчание с принцем Ренье в Монако. Для Ани эти фотографии словно приоткрытые шторы в другую жизнь. При чём, она никак не может отделаться от мысли, что это была бы её жизнь, если бы... (Антисоветская агитация из иностранного журнала сделала свое дурное дело). У этого «если бы» длинный ряд. Но всё же конец увидеть можно. Родилась не в той стране, не в той семье.
А если бы...
Она бы обязательно стала как эта Грейс Келли – принцесса Грёза. Для неё не важно теперь, что этой женщины больше нет. Зато, какая жизнь! После такой жизни можно в пятьдесят три года слететь в пропасть на машине. С таким принцем, как Ренье, можно смело связывать свою судьбу. И тут ей приходит мысль, что Ренье теперь вдов, что надо сделать его предметом своей любви. Аня понимает, что ей никогда не удастся попасть в Монако, где властвует король Ренье. Она тоже понимает, что ей никогда не быть такой, как Грейс. Она даже себе не может открыться в этой потаённой для себя «любви» к вдовому королю – это на подкорке, по Фрейду, низменная зависть. Но ей приятно знать, что где-то живут на свете такие короли, которых можно когда-нибудь свести с ума. И она бережно прячет журнал «Ньюсвик» за 27 сентября 1982 года в свои архивы.
Потом еще несколько раз она доставала этот журнал и любовалась портретами Грейс, вздыхала о короле Ренье. Жаль, что она не расширила свои познания и о короле, и о его жене-кинозвезде. Королю не надо было, чтобы принцессу видели на экране, как какую-нибудь комедиантку. И он ей запретил съёмки. А каково это для актрисы, ещё в юном возрасте получившей «Оскара»? Птичка оказалась в захлопнутой золотой клетке, усыпанной бриллиантами и изумрудами. Грейс и за руль машины села из-за очередной размолвки с мужем. А водила она машину очень плохо: её ведь, жену короля, всегда возили собственные водители. Возле обрыва она не справилась с управлением. А, может, и справилась, но – в пропасть.
С того времени, когда Аня любовалась принцессой Грёзой с обложки журнала, прошло почти двадцать лет. Ренье давно умер. Так и не свела Аня его с ума. За это время она поняла свою ошибку с искусственной влюбленностью. Замуж надо было идти по расчёту, с трезвой головой и спокойными эмоциями. Постепенно она перестала обращать на Игоря внимание. Такое ничтожество! Есть же где-то король Ренье, а тут убогий её кагэбэшник «бдящий» за иностранными мастурбирующими дамами – как будто они главные враги Советского Союза.
Аня с Игорем давно не живут вместе, и не журнал тому причиной. Уже Игорь внешне напоминает короля Ренье. Аня смотрит на него и – на подкорке по Фрейду – кусает себе локти. Так говорила ей её свекровь при разводе: «Будешь ты, Аня, ещё локти себе кусать». Но Аня не сдаётся. Внешне она сохраняет независимый и гордый вид. Она по-прежнему ждёт своего короля. Ей даже не приходит в голову, что сама она никогда королевой так и не стала бы, даже если бы появился шанс. Бодливой корове Бог рог не даёт.
Аня как-то посмотрела на канале «Культура» фильмы «Лебедь» и «Магамбо», где принцесса Грёза – актриса Грейс Келли – играла главные роли. Ах, какая посредственность! Так играть можно лишь от скуки. Впрочем, она явилась той самой бледной тенью, на фоне которой игра партнёров кажется куда более талантливой. Но ведь выпала же звезда этой равнодушной красавице! И кто это там эти звёзды раскладывает на небе?
В той стране, где Аня жила с Игорем, так никогда и не появились в продаже атрибуты дорогой жизни, рекламируемые в журнале «Ньюсвик» от 27 сентября 1982 года. Зато в новой России для новых русских были доступны и фотоаппараты «Никон», и часы «Роллекс», и авто «Мицубиси», и другие вещи покруче, которые в том задрипанном журнале «Ньюсвик» не могли рекламироваться никак. К возрасту заката Грейс Аня пришла одинокая, без Игоря, без фотоаппарата «Никон», без «Мицубиси», без часов «Роллекс» и даже без прекрасного колье с изумрудами, в которых красовалась принцесса Грёза на обложке журнала. Аню устроили бы и простые стекляшки – какая-нибудь качественная бижутерия из заморских стран, но и её не было. Хотя она вполне и сама могла подарить себе эти стекляшки. Но не делала этого, поскольку в память глубоко въелся рассказ Игоря об иностранке, занимающейся онанизмом.
Анина подруга Инга сама себе покупала розы, шампанское и украшения, потихоньку мастурбировала. Эта вечная проблема недостатка достойных мужчин для достойных женщин. Ане претили Ингины привычки.
- Ну, как это можно так саму себя не уважать? – спрашивала она у подруги. – Как ты можешь сама себе покупать цветы?
- А я люблю цветы! – с вызовом говорила Инга. – Я люблю ездить в автомобиле, поэтому и езжу на такси, я обожаю шампанское и мне обязательно надо, чтобы каждый день наступал оргазм – иначе можно сдохнуть от тоски.
- Ну, заведи ты себе господина Трахтенберга, – говорила ей Аня.
- Не смеши меня, подруга, – грустно говорила Инга. – Сама-то почему не заводишь?
Аня молчала. Ей тоже нравилось всё, что нравилось её подруге: она ведь тоже живая и горячая. Но терпеливая, как камень в поле, вросший на меже в землю. И нечего было ей сказать, поскольку она надеялась получать эти удовольствия от любимого мужчины, который пока никак не давал о себе знать. И по мере того, как она сама старела, старел и её любимый мужчина: вот уже и король Ренье стал её ровесником.
У неё начал портиться характер: из доброй и мечтательной Дюймовочки она превратилась в элегантную Шепокляк, которой доставляло удовольствие изводить окружающих своими необузданными амбициями. Ей пришлось заниматься предпринимательством в недвижимости, где обыкновенного маклера называли риелтором. Странный сон увидела она в начале своей карьеры бизнес-вумен. Будто ехала она на стареньком автомобиле по серпантину горной дороги всё вверх и вверх. Дорога гладкая, как зеркало. Справа отвесная скала, слева бездонная пропасть. И ехала она, не спеша вверх, прижимаясь к утёсу так, чтобы не упасть вниз. При этом ей было совсем не трудно одолевать высоту, но постоянное напряженное ощущение пропасти, в которую она может сорваться, если чуть вильнёт в сторону и оторвётся от крутого бока скалы, не давало ей расслабиться. Она так обзавидовалась принцессе Грёзе, что даже во сне представляла себя на её месте.
Бывший её кагэбэшник Игорь стал заправским бизнесменом на телевидении. Создал свой канал на религиозную тему, при встрече с Аней нёс чистую ахинею. Ещё поразил Аню цинизм новоиспечённого «верующего». Когда она затеяла с Игорем разговор об алиментах и судьбе их детей, он так блеснул на неё очами, будто сам дьявол желал её испепелить взглядом. Но, помолчав, Игорь со смирением сказал:
- Сейчас все живут трудно. Живи и ты.
- А как же дети? – Аня от возмущения задохнулась.
- А что дети? Чьи это дети? Мы ведь с тобой не венчаны.
У Ани не находилось слов, что сказать этому новому «выкресту». Кагэбэшник в Игоре так и не умер. Жаль, что она поздно поняла, что это не её король. Но и того времени ей хватило поднять детей на ноги, дать хорошее образование, выгодно сделать им по квартире. Работала как ломовая лошадь, не вспоминала ни о каких своих мечтаниях. И только, когда увидела, что жизнь в основном исполнена, как звёздная ария из длинной оперы, спохватилась. Кинулась к зеркалу, а оттуда на неё строго посмотрела с царственной осанкой и массивными формами волчица Анна Иоанновна. От той Ани, мечтавшей когда-то свести с ума короля Монако Ренье, остались одни глаза, которые, как известно, являются отражением души.
И только старый номер американского журнала «Ньюс-вик», сохранённый ею, как гоголевской Коробочкой, в бесчисленных ящичках с памятными вещицами, напомнил ей вдруг крылатую её мечту о прекрасном короле Ренье. И вызвал этот журнал в памяти то безвозвратно потерянное время, когда желания и мечтания, соединяясь в её живом энергичном теле, давали ей смысл бытия. И цели, хотя и бредовые, но зовущие вперёд, заставляли к ним как-то стремиться. И странное чувство появилось у неё. Будто она, наконец, стала принцессой Грёзой, мчится по горной дороге, и теперь как её судьба повернёт: свалится ли она в пропасть, как Грейс Келли, принцесса Монако, или всё же сумеет вырулить по горной дороге за перевал. Как в том давнем её сне, когда она начинала свою карьеру бизнес-вумен…
Давай, Аня, жми на всю катушку – за перевалом жизнь продолжается!
А ЭТО ДЛЯ МОЕГО ИЗДАТЕЛЯ: ПРОДАМ НЕДОРОГО. Мой мейл: katerina54@nm.ru