Когда тепло, и тьма, и море,
И под рукой крутая талия,
То с неизбежностью и вскоре
Должно случиться и так далее.
Игорь Губерман
Она не была красавицей. Обычная женщина со смеющимися глазами и счастливым выражением лица. В другое время я спокойно прошёл бы мимо, лишь скользнув по ней взглядом, и тут же забыл бы про неё. Но так случилось, что именно с ней я провёл три чудеснейшие ночи. По крайней мере, мне так кажется сейчас, несколько лет спустя. А тогда это было обычным любовным приключением, одним из многих, следовавших друг за другом.
Началось всё в доме отдыха. В первый же вечер я бегом побежал на танцы, так как опытные ребята-старожилы научили: если сразу не отхватишь себе смачную зазнобу, останешься при своих интересах. Составятся тёплые компании, а ты кукуй потом один или довольствуйся теми, что всегда в избытке одиноко стоят вдоль стенок.
Первые два вечера мне страшно не везло. Все красивые были заняты, а остальные почему-то сразу после танцев бесследно исчезали в тёмных аллеях. Поэтому в свой спальный корпус я шёл в плотном строю таких же горьких неудачников. А весёлая ночная жизнь тем временем перемещалась на пляж, поближе к ласковому шороху волн. Оттуда до утра неслись пьяные крики, звон стекла и женский визг, слушать который было просто невыносимо, так как сердце сначала замирало, а потом бешено бухало в груди, как вечевой колокол от тех картин, которые в цвете и со всеми деталями рисовало моё больное от долгого воздержания воображение художника и поэта.
На третий вечер, случайно рассмешив стоящих рядом со мной двух подружек, я так этому обрадовался, что забыл о своих наполеоновских планах покорения здешних красавиц и все силы бросил на то, чтобы понравиться хотя бы этим хохотушкам. Ну вот, думаю, хоть и со скрипом, но наконец-то Фортуна начинает ко мне поворачиваться передом. Не тут-то было, рано обрадовался. По закону подлости, сразу два удара, один ужаснее другого, обрушились на мою невезучую голову.
Первый удар настиг меня по дороге в их комнату, когда я, заливаясь соловьем, вёл их под ручки, уже примеряясь, какая из них будет посговорчивей и отнимет у меня меньше времени и денег на обязательные ухаживания в банкетно-букетный период. Тут и выяснилось, что обе мои дамы из прошлого заезда и завтра убывают к заждавшимся мужьям и детям.
Второй удар грянул, когда, оставив одну из подруг в комнате, я потащил вторую вглубь каких-то зарослей. Во время дальнейшего знакомства вдруг с ужасом узнаю, что мы приехали из одного города и даже живём недалеко друг от друга. По законам домотдыховского флирта это сразу сводило все мои шансы к нулю. Кому охота портить свою репутацию с человеком, который потом дома будет каждый день мелькать у тебя перед глазами, как немой укор твоей южной слабости. Да ещё, не дай Бог, начнёт и шантажировать, домогаясь каких-нибудь своих шкурных интересов.
Другой не встал бы после такого двойного нокаута, опустил руки, запил горькую или целыми днями играл в карты, как мои соседи по комнате. Но я впервые один приехал на юг за приключениями, душа так ждала праздника, о котором я мечтал долгими зимними вечерами, что я, ещё ничего не придумав толком, по инерции брякнул, что живу в соседнем городе. Благо, учился там три года в техникуме, знал названия улиц и все достопримечательности. Эта маленькая хитрость давала мне шанс провести с подругой хотя бы одну страстную ночь здесь, на море.
Моя спутница осталась довольна знакомством и позволила мне увести себя подальше в темноту парка, где фонари стояли так редко, что между ними можно было ходить голыми и никто бы этого не заметил. Начал я соблазнение хохотушки с того, что попытался разжалобить её, ярко и красочно обрисовав свою одинокую жизнь. Главная мысль моего эпического плача заключалась в том, что я недавно разведённый, всеми забытый и жестоко обойдённый женской лаской сирота, могу совсем погибнуть, если она не сжалится и срочно меня не полюбит таким, какой я есть. Потому что на самом деле, я весь белый и пушистый, меня надо только немного погладить по шёрстке и я замурлыкаю. В доказательство этого я клал ей голову на колени, а она со смехом гладила меня по волосам, ласково называя хитрецом и врунишкой.
Видимо, моя избранница не первый раз была на юге и хорошо знала цену таким словам. На все мои непристойные предложения и клятвы в вечной любви, она отвечала спокойно и с тонким женским юмором: "- Знаешь, что я тебе скажу, противный мальчишка, я здесь уже месяц и ещё ни один мужчина моложе пятидесяти мне не сказал, что он женат. Тут собрались почему-то одни холостяки и разведённые. Не знаешь, случайно, почему?" Я отлично знал, почему, но отвечать правдиво на этот вопрос можно было только после того, как соблазнишь женщину, получишь от неё то, что хотел и уже не жалко будет завершить роман на этой грустной ноте. А пока меня всё больше и больше волновал сам ход её мыслей. С ней интересно было общаться. Она отпускала такие шуточки в адрес мужчин, что я считал своим долгом сначала положить её на лопатки на словах, а потом уже нежно сорвать с неё одежду. Чем сильнее соперник, думал я тогда, тем слаще будет победа.
Короткая южная ночь пролетела как один миг. Мы кружили с ней по дорожкам между корпусами и не пропускали ни одной лавочки. Между нами шло своеобразное соревнование, кто кого перехитрит и победит. Как только мы садились на лавочку, я тут же принимался целовать и ласкать её во всех местах, куда только мог дотянуться, чем доводил свою ночную красавицу и себя до мелкой дрожи во всех членах. Казалось, ещё чуть-чуть и можно будет с чувством выполненного долга идти по своим комнатам. Но в последний момент, она каким-то чудом ускользала из моих объятий и снова одевала то, что я с таким трудом успел снять с неё. И я вновь бежал за коварной недавашкой, чтобы схватить, усадить на очередную лавочку и начать всё сначала.
Наша игра ей очень нравилась ещё и потому, что я постоянно ей что-то рассказывал, не замолкая ни на минуту. Слушала она меня, открыв рот и как-то вся затихала, слабела в моих объятиях, забывала сопротивляться и опять оказывалась полуголой у меня на коленях. Мне и раньше встречались такие женщины - затюканные бытом, нелюбимой работой, детьми и мужем-солдафоном, не умеющим или разучившимся говорить ласковые слова жене. Если такая женщина и изменяет мужу, то лишь из любопытства и от тоски по более светлой и радостной жизни, о которой она мечтала до свадьбы и которую не может получить сейчас каждый день. Таких женщин не осуждать, а жалеть надо и всячески помогать им в поиске опытного любовника.
Когда я называл её ласковыми именами цветов или птичек, она так доверчиво прижималась ко мне, так трогательно клала свою головку мне на плечо или на грудь, что я готов был сидеть с ней обнявшись сколько угодно, согревая своим теплом и оберегая от всех жизненных невзгод. Но южная ночь быстро таяла, да и молодой организм всё время напоминал о себе бурным кровообращением в разных местах. И я снова начинал гладить и мять её упругое тело, стаскивать лишнюю одежду и любоваться открывавшимися, но ещё не завоёванными территориями. А она опять ускользала в последний момент, оставляя у меня в руках почти всё, что на ней было надето.
Только из-за моей интеллигентности и обычной нерешительности в первый вечер с новой женщиной, я по-гусарски щедро прощал ей это милое упрямство. На меня иногда такое находит. Должен же кто-то показать женщине, что не все мы махровые самцы, недавно слезшие с дерева и бегающие за добычей с дубиной. Есть и настоящие мужчины-рыцари, которые видят в женщине Прекрасную Даму, ради одной улыбки которой, готовые ночь напролёт читать ей стихи и целовать ручки. Редкая женщина не оценит по достоинству такое отношение к себе. Это самый верный и проверенный способ покорить напуганную жизнью недотрогу или изощрённую интеллектуалку, цитирующую по памяти высказывания философов и элитарных поэтов. Но не за одну ночь и не в первый день знакомства.
С восходом солнца мы всё-таки расстались, бесконечно уставшие физически, но очень довольные собой в душе. Она - тем, что устояла под моим бешеным натиском и не дала себя соблазнить до конца. А я - от гордости за себя, что ещё одной женщине, случайно встретившейся на моём пути, смог внушить хоть чуть-чуть уважения к настоящим мужчинам. И дал ей шанс на будущую встречу хотя бы с одним из них.
Днём она уехала домой, и образ глазастой хохотушки в моей памяти тут же померк под шквалом впечатлений от новых курортных знакомств, которые вдруг стали случаться чуть не каждый день. Почти как в анекдоте на эту тему: в санатории мужчина познакомился с женщиной и в первый вечер погладил ей руку, во второй – локоток. Женщина не выдержала и разозлилась: “- Вы что думаете, я сюда на три месяца приехала?!!”
Вспомнил я про свою первую южную знакомую в один из дождливых предосенних вечеров, недели через три после приезда с моря, когда напечатал и разослал фотографии всем подругам по дому отдыха и не знал, чем себя ещё занять. Дай, думаю, хоть по телефону с ней поболтаю, отведу душу, может опять, куда в кусты затащу, пока муж футбол по телевизору смотрит. Набираю её номер, а сердчишко предательски ёкает от волнения - вспомнит ли она кто я такой. А если вспомнит, захочет ли продолжить знакомство? Узнала она меня сразу, видно крепко запомнились ей мои ночные приставания. Мало того, она, плутовка, обрадовалась и стала заигрывать со мной по телефону, обещая организовать шикарную встречу, которая долго будет мне сниться. Но, прекрасно помня, как она меня динамила на берегу моря, я быстренько перевёл беседу в деловое русло - где и когда? Вот тут она своим ангельским голоском и пропела мне в трубку, что две недели как отправила мужа с дочкой в деревню и совсем одурела одна от скуки.
Я чуть не взвыл от досады на себя за то, что столько драгоценного времени упущено зря. Две недели назад мог бы поставить ей шах и мат, завершив нашу затянувшуюся южную партию. Королева осталась без своей обычной защиты, а я увлёкся рокировками на другом конце поля. Чтобы исправить эту оплошность и оградить себя от лишних расспросов, я тут же, по ходу дела, сочинил историю, будто приехал в наш город к тётке всего на три дня и поэтому нам необходимо немедленно встретиться. Но как я ни грозил ворваться к ней среди ночи на белом коне, с букетом роз в одной руке и бутылкой шампанского в другой, она всё же настояла на переносе встречи на завтра. Убеждая меня в том, что она сейчас некрасивая и не готова принять такого дорогого гостя, как я. А может, в этот вечер она ждала кого-нибудь другого и совсем не хотела, чтобы в её квартире состоялся бой быков.
Как бы там ни было, весь следующий день мне было не до работы. Я не мог усидеть и пяти минут на одном месте. Меня то трясло от сладостных предчувствий нашей встречи, то обдавало ледяным холодом при мысли, что кто-нибудь нам помешает. Все сборы и приготовления прошли как в тумане.
Опомнился я только перед её дверью, одной рукой поправляя парадный галстук, а другой бережно прижимая к себе сумку с вином, на которое делал главную ставку в этот решающий вечер. Через десять минут мы сидели на чистенькой кухне с фужерами в руках и не могли налюбоваться друг другом. Особенно я, так как успел основательно соскучиться по её всё ещё загорелым прелестям, которые она нахально выставила напоказ. В белой прозрачной блузке и в коротких джинсовых шортах в обтяжку она была ещё соблазнительней, чем в купальнике на море. Кончики пальцев у меня начали предательски дрожать, предчувствуя, как сейчас будут расстёгивать пуговку за пуговкой и ползти по гладкому тёплому телу всё ближе и ближе к долгожданной цели. Самое время было пить на брудершафт...
И тут раздался звонок в дверь. Любимое шампанское колом застряло у меня в горле. В голове за несколько секунд пронеслось столько мыслей, сколько не рождается иногда и за день. В основном это были варианты побега, хотя появления двухметрового мужа или родственников я не очень боялся, так как сидел на первом этаже у открытого балкона и был в прекрасной спортивной форме после отпуска. Немного жаль было новые парадные туфли, по неопытности оставленные мной в коридоре под вешалкой.
Но всё оказалось ещё ужаснее, чем я предполагал. Коварная судьба опять ехидно посмеялась надо мной, подослав соседку сверху, которая тоже осталась одна и, изнывая от скуки, пришла к подруге скоротать вечерок за чашкой чая, а попала на банкет. Как только незваная гостья вошла в кухню, я во второй раз чуть не упал с табуретки. Это была моя давняя, безответная любовь со времён учёбы в техникуме, которую я не видел лет восемь, но до сих пор с тоской вспоминал одинокими ночами её чудную фигурку и мечтал о встрече с ней. Только перо великого Шекспира могло бы описать то, что творилось у меня в душе в ту минуту. Я вскочил, засуетился, стал поправлять галстук, зачем-то снова одел пиджак и всё время ошарашенно хлопал глазами. Наверное, у меня был очень смешной и глупый вид, судя по тому, как заулыбалась довольная произведённым эффектом гостья. Её огромные зелёные глаза из-под длинных ресниц ласково оглядели меня, пухлые губки сложились бантиком для приветствия и она грациозно протянула мне свою изящную белую ручку для поцелуя. Красавица хорошо помнила, как в техникуме я непременно целовал всем девчонкам ручки, приходя к ним в комнату в общежитии. Эти поцелуи были моей визитной карточкой интеллигентного жениха из города науки и сразу выделяли меня из толпы остальных их ухажёров, умеющих только пить водку, ругаться матом и зажимать хихикающих девчонок по тёмным углам, дыша на них запахом перегара, табака и лука.
Немного сконфуженная неожиданным приходом соседки, хозяйка попыталась разрядить обстановку и представила меня гостье:
- Знакомьтесь. Это Саша из соседнего города. Приехал к тёте в гости и вот зашёл на минутку ко мне. Вспомнить о море...
- Очень приятно. Наташа. На море в этом году не была, но с интересом послушаю о нём от вас обоих.
Гостья произнесла это таким томным грудным голосом, так при этом обворожительно улыбнулась, что у меня всё внутри оборвалось, а то, что осталось, заныло от обиды на себя и свою горе-судьбу. Ну почему я такой невезучий, думал я, глядя на давнюю любовь, и мысленно рвал на себе волосы. Стоило мне опоздать чуть-чуть и встретить Наташу в подъезде - сидел бы сейчас тремя этажами выше и целовал бы эти чудные губки и белую грудь, так соблазнительно распирающую тонкий халатик...
Пока хозяйка ходила в комнату за новыми приборами для гостьи, я успел подмигнуть ей и шёпотом попросил не выдавать меня, не портить вечер. Она согласилась сделать вид, что мы не знакомы, но за это, как бы испытывая меня или наказывая, стала строить мне глазки и делать такие прозрачные намёки, что даже я, большой специалист в области заигрываний и соблазнений, то и дело краснел и не знал, что ей ответить. Хозяйка тоже была настороже, сразу поняла, что тут что-то не так и стала на нас косо поглядывать - ну и нахалы, только встретились, а уже чуть не целуются сидят, да ещё при ней не стесняются хвалить друг друга.
А я окончательно запутался среди двух подруг. Весь вечер чаши весов колебались: то перевесит обворожительная, но ничего конкретно не обещающая, далёкая, как журавль в небе гостья, то - простенькая, но уже созревшая и готовая на всё хозяйка. Бедняжка чувствовала опасность, исходящую от красивой соперницы и инстинктивно жалась поближе ко мне, как бы защищая меня своим телом от её опасных чар. А я продолжал разрываться на две части между ними, как Буриданов осёл между двумя охапками сена.
Эта мучительная неизвестность терзала меня до полуночи. Не знаю, как у других, а у меня это был далеко не первый случай, когда, вопреки пословице, приходилось выбирать, за каким из двух зайцев погнаться. Наученный горьким опытом, я просто отпустил вожжи и предоставил подругам самим разбираться, кому сегодня достанется такой орёл, как я.
И правильно сделал. Как потом оказалось, гостью привлекал не столько я, сколько желание посидеть в хорошей компании и подразнить подругу, которая явно проигрывала ей в умении строить мужчинам глазки. Эта опытная баловница, весь вечер, как бы нечаянно, распахивала халат то сверху, то снизу и я, с замиранием сердца, краснея и потея, любовался её белым литым телом. Под конец, насытившись моими голодными взглядами, и выпив половину всего вина, соседка величаво встала, махнула нам ручкой и походкой королевы отбыла к себе наверх. Я так был измучен проблемой выбора между ними, что даже не решился проводить её до квартиры и договориться о новой встрече.
Как только мы остались с хозяйкой вдвоём, началось самое интересное. Поглядев на меня своими невинными глазками, она заявляет:
- Уже поздно. Не пора ли тебе домой?
Эффект, испытанный мной от её слов, можно сравнить лишь с ощущением, когда скачешь верхом на коне по полю, а тут тебя Илья Муромец вышибает дубиной из седла. И вот ты лежишь на земле, глотая ртом воздух, как свежевыловленная рыба и не можешь пошевелить ни рукой, ни ногой.
Я отлично понимал, что так она набивает себе цену, что это всего лишь соблюдение правил игры, конечный результат которой предрешён. Если не сегодня, то завтра я добьюсь своего. Но так не хотелось откладывать дегустацию давно приготовленного и остывающего на столе блюда, что я, как всегда в таких случаях, решил идти ва-банк. Как только, обиженное её словами сердце, перестало бухать в груди, и ко мне вернулся дар речи, я выложил ей свой главный козырь:
- Куда же я, ласточка ты моя, пойду? Тётя спит давно. Ей вставать на работу чуть свет. Неужели тебе будет не совестно лежать в тёплой постельке, в то время, как я буду мёрзнуть на жёсткой скамейке у тебя под окном? Разве ты сможешь так уснуть?
И не давая ей опомниться, схватил в охапку и, ревя, как голодный медведь в лесу, понёс на давно мною облюбованную двуспальную кровать. Она сопротивлялась совсем недолго. Минут десять. Затем, сделав вид, что уступает бездомному нахалу, пошла на компромисс:
- Хорошо. Оставайся, раз так получилось. Но спать будешь в соседней комнате.
- Только там! - радостно согласился я и побежал принимать душ. А чуть позже, когда она вышла из ванной, путаясь в длинной до полу ночной рубашке, я лежал в одних трусах поперёк её кровати, притворившись спящим. Не подходя близко, она несколько раз позвала меня и сказала, что я ошибся комнатами. С закрытыми глазами и ровно дыша, я ждал, что она будет делать дальше. Бедняжке ничего не оставалось, как подойти и потрясти меня за плечо. Остальное было делом техники. Через минуту, совершенно голую, я целовал её во все места, по которым успел соскучиться и которые она мне, хихикая от удовольствия, по очереди сама подставляла.
В эту ночь мы так и не уснули. Не знаю, что такое на меня нашло, но только при одном взгляде на неё или при прикосновении к ней, меня начинало трясти от дикого желания, и я снова и снова бросался на неё. Отдыхал, только пока курил на кухне и пил чёрный кофе. Стоило лечь рядом с ней и положить на неё руку, как внутри у меня всё опять закипало, и история повторялась. Сама обстановка способствовала нашей любви - лето, ночь, запахи цветов с открытого балкона, фужеры с шампанским среди свеч и в полутьме, обнажённая загорелая женщина на белой простыне, как шоколадка в молоке. Всё было как в средневековой сказке, где прекрасная принцесса, в благодарность за чудесное освобождение от огнедышащего дракона (в нашем случае это была красавица-соседка сверху), ни в чём не отказывала своему принцу.
Под утро, бессильно раскинувшись на смятых простынях, она задумчиво, как бы разговаривая сама с собой, тихо прошептала:
- Да-а-а... Вот теперь-то я поняла, почему тебя жена бросила. Не
всякая женщина тако-о-е выдержит... Твоей жене надо памятник поставить за то, что она столько лет с тобой прожила…
А потом, хитро улыбнулась мне, томно потянулась всем телом и ласково спросила:
- В кого ты такой озабоченный? У тебя случайно в родне грузин
не было? Или каких-нибудь восточных падишахов?
Воодушевлённый и возбуждённый её словами, я опять бросился на неё, чтобы доказать ещё раз, как она права в своих предположениях.
Провожая меня утром до двери, она запретила мне приходить два дня, так как хотела отоспаться после бессонной ночи и набраться новых сил для следующей встречи. Пообещать-то я ей пообещал, но, продремав весь день на работе за столом, я вдруг так соскучился по её мягкому податливому телу, что вечером ноги сами принесли меня к её двери. И вторая наша ночь с ней мало чем отличалась от первой.
Я чудил в счёт будущего воздержания, жил мгновением. Меня подстёгивала мысль, что каждый наш поцелуй, каждое объятие может быть последним. Стоит кому-нибудь позвонить или, не дай Бог, прийти в гости, как эта сладкая, ненасытная в любви женщина, станет для меня недосягаемой. Одна эта горькая мысль действовала на меня сильнее, чем конская доза любого возбудителя. Поэтому я старался взять от неё как можно больше и немедленно, пока мы были одни. Каждую её улыбку, каждое ласковое слово, я принимал как намёк на новое её желание и бросался скорее его выполнять. Ей ничего не оставалось, как только закатывать вверх глаза и притворно охать, вроде как жалуясь на судьбу, за такие любовные испытания, выпавшие на её долю. Она, грешным делом, думала, что я всегда и на всех женщин так бросаюсь, как на неё и всё чаще мне шептала в ухо:
- Бедная твоя жена. Как я её понимаю. Разве можно такое каждую
ночь терпеть? Ты когда-нибудь хоть отдыхаешь? Тебе надо или по
командировкам часто ездить или гарем себе завести...
Я не хотел её разочаровывать и портить произведённое впечатление, поэтому молча лежал рядом и млел от её сладких слов, готовясь к новой атаке. Наверняка, думал я, она потом будет хвастать своим подругам, что в её жизни была встреча с таким мужчиной, от которого через неделю сбежала бы даже самая прожжённая проститутка. Или что-нибудь в этом роде.
На самом деле, если бы я был уверен, что у нас с ней впереди месяц безоблачных отношений, то я половину ночи сладко храпел бы рядом с ней, как и с любой другой постоянной партнёршей. И ей, тоже ненасытной любительнице этого дела, чтобы получить от меня чего-нибудь сладенького под утро, пришлось бы долго гладить и щекотать меня, прогоняя крепкий здоровый сон сытого мужчины.
В конце третьей ночи, положив голову мне на грудь, она заплетающимся языком, сонно призналась:
- Всё-таки хорошо, что я не твоя жена... И, наверно, ей никогда не буду…
- Это почему же? - Я неприятно удивился таким словам и сделал вид, что сильно на неё обиделся. Делаешь, делаешь ей всю ночь добрые дела, а она тебе под утро вдруг такое - бац! Вместо простого человеческого "спасибо".
- А я бы тебя тоже бросила. Я уже третью ночь с тобой не сплю. Днём еле хожу, всё вокруг меня как в тумане плавает, голова чугунная... А что же со мной через неделю будет? А через месяц? Нет уж, миленький мой, ты очень хороший, но извини... Не для меня такая радость...
Пришлось снова клятвенно ей пообещать, что сделаем на денёк перерыв, а потом продолжим наши горячие ночные встречи. Притворно сердясь, она грозила не открыть мне больше дверь, если приду. А по её хитрой улыбке было видно, что не только распахнёт дверь настежь, а ещё и с разбегу на шею бросится. Но коварная судьба опять спутала все карты, и наш роман закончился совсем не так, как мы оба хотели.
Через два дня, поздно вечером, я с другом выполз на бровях из ресторана. Женщины все куда-то исчезли и мы с ним остались одни с двумя бутылками шампанского в руках и с огромным, неудовлетворённым желанием с кем-нибудь пообщаться. Вот тут меня, видимо, чёрт и попутал, напомнив про двух одиноких подруг. Дальше всё вспоминается отдельными яркими картинками с большими чёрными провалами в памяти между ними. Первая картинка - мы с другом стоим, обнявшись перед её дверью, и он долго и нудно давит на звонок. Вторая картинка - мы уже в её коридоре пытаемся разуться и пройти на кухню, а она, в халате, испуганная и растрёпанная со сна, выпихивает нас обратно на улицу, стыдя шёпотом, чтобы не услышали соседи. Но мы, обиженные таким неласковым приёмом, во весь голос требуем организации сабантуя и срочного вызова сюда красавицы-подруги сверху. Последние картинки мне и сейчас вспоминать стыдно. Закончилось всё тем, что, смертельно обидевшись и за это обозвав её по-всякому и во всех позах, мы громко хлопнули дверью и с песнями двинулись домой, размахивая бутылками шампанского.
После этого, мне долго вспоминались её широко распахнутые, налитые слезами глаза, глядящие на меня с таким немым укором, что я сразу весь покрывался противным холодным потом. Замученный угрызениями совести, несколько раз собирался позвонить ей и извиниться за свою пьяную выходку, да так и не смог подобратъ нужные слова. А потом у меня начался очередной любовный роман, и жизнь так закрутила, так понесла, что стало не до звонков бывшим подругам. С тех пор я её в городе не встречал. Может, это и к лучшему.
1989 год.