Мы разминулись...

         
 
ЖУРАВЛЬ В РУКАХ.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ, КОТОРАЯ СЛУЧИЛАСЬ ПОСЛЕ ЧАСТИ ВТОРОЙ, ПОЭТОМУ ОНА ЗДЕСЬ И СТОИТ



Мы разминулись...

 

Настало время рассказать о человеке, с которым в то время я просто разминулась где-то рядом, возможно, у Манежа – ещё не горевшего: тогда и такой дикой мысли не могло возникнуть. О человеке этом вспоминаю в связи с «военкой»: из нас готовили медсестёр гражданской обороны. А потом, в Алма-Ате, когда я умирала под капельницами, и меня спасал мой любимый доктор Коркан, и рядом уже не было того, с кем так счастливилась на журфаке. Спустя всего десять лет после университета...

...Мы разминулись с Иваном Павловичем именно в те времена, когда я была безмерно счастлива с другим, у меня была иная, чем в Алма-Ате жизнь, мне маячило Светлое Будущее, суть которого и оказалась – Алма-Ата.

Кто знает, может, я ходила за ним, едва не наступая ему на пятки... А может, я однажды встретилась с ним взглядом? Это было странно для меня: посмотреть в глаза идущему навстречу прохожему. В Москве – не в родном городке, где почти всех на своей улице знаешь, почти с каждым приветливо обмениваешься взглядами. Москва – большой город, встретить знакомого человека на улице почти невозможно. И что за надобность такая – смотреть в глаза встречным людям, которые тебя даже не замечают? И тут вдруг кто-то мне шепнул: «Глянь!». Такая редкость: на меня смотрели задумчивые и внимательные глаза. И эти глаза будто притянули мой взгляд. Встречный оказался молодым человеком, идущим в сторону метро «Проспект Маркса». Он вполне мог идти из мединститута. Он вполне мог быть Иваном Корканом. А потом в Алма-Ате, спустя тринадцать лет, такой же взгляд смутил меня, лежавшую на больничной койке, готовящуюся уйти из этого мира. Не думаю, что это был один и тот же человек, своим взглядом привлекший моё внимание, но так Господь посылал мне свои знаки. Если бы ещё я их замечала вовремя и умела их правильно истолковывать...

Тогда я только-только стала студенткой. Для меня было уже достижением, что я могу легко, выскочив из метро «Проспект Маркса», перекинув ремешок сумки через плечо, торопиться на факультет: мимо гостиницы «Националь», мимо корпуса медицинского института, вдоль чугунной ограды юрфака МГУ, затем по переходу – через улицу Герцена. И сразу следует свернуть во двор нашего журфака. Это уже потом, чуть позднее, мне показали более рациональный путь со станции метро «Библиотека имени В.И. Ленина». А по первах я пробегала мимо зданий, о которых совсем ничего не знала. Оказалось, что одно из зданий – это корпус медицинского института, куда в последствии нам приходилось ходить в анатомический музей на занятия по «гражданке» – гражданской обороне.

И как тут не вставить сакраментальную фразу о неисповедимости путей господних! Тринадцать лет спустя, когда я жила в Алма-Ате! Я заболела тяжело и, казалось, непоправимо, не вылезала неделями из-под капельниц, я встретила человека, моего лечащего врача, который в то же время, когда я спешила на факультет мимо медицинского института, в этом институте мог учиться в аспирантуре. Моего лечащего и любимого доктора звали Иваном Павловичем Корканом, был он в то время кандидатом медицинских наук и писал докторскую диссертацию. Работал он в команде известного в Алма-Ате профессора, и эта команда делала еженедельно обход в том отделении той городской больницы, куда я попала по «скорой». История моих отношений с доктором Корканом – не имела бы отношения к университетскому моему периоду, если бы не строчки стихов, которые я написала во время моего возвращения к жизни этим человеком. Я тогда не умерла, но уже была словно неживая: боли, боли, боли, сознание ни на чём не сосредотачивалось. В жизни, кроме моих детей, меня ничто не удерживало. Доктору, наверное, стало жаль молодую, но уже потухшую женщину. Он потом мне и сам признавался, что всячески старался из тяжёлой болезни меня вытащить. И это ему удалось. Я влюбилась в него, крепко, горячо и навечно. И ещё лёжа под капельницей, которая была прилажена к правой руке, я начала писать стихи левой рукой. Эти каракули у меня хранятся. Но первое стихотворение, посвящённое доктору, было о лестнице, на которой остались его следы. Ведь женщине, шагнувшей в огонь костра Любви, достаточно и места, где проходил любимый человек. А вот следующее стихотворение было о том времени, когда мы с ним могли встретиться в Москве, а может, так и было, что он шёл впереди, а я за ним. Или наоборот… Да вот, оно, это стихотворение:

 

Доктору Ивану Павловичу Коркану,

вытащившему меня из небытия

 

В московском парке, у стен манежных,

где толпы зевак бредут просто так,

ты был с другою тихим и нежным,

другую ты бережно нёс на руках.

 

А я сидела в стенах журфака –

царевна в пыльном книжном плену.

Мы разминулись, и не заплакав,

Тихо ушла я в иную страну.

 

Дороги бежали. И время летело.

Дерзкую зелень сменил листопад.

Вспомнив все песни, снова запела –

Это смутил меня грустный твой взгляд...

 

Но это – отступление от темы. У меня написана отдельная глава о моём любимом докторе, но пока поставить её некуда: книга об Алма-Ате «Когда реки текли в гору» посвящена моей работе в издательстве и в ней я рассказываю о казахстанских писателях, которых в России почти не знают. А ведь были у меня отношения не только рабочие в Алма-Ате. В этом городе у меня жило столько друзей и знакомых, сколько потом я уже не смогла приобрести в Воронеже даже за двадцать лет жизни. И вторым планом в Алма-Ате – это и были мои больничные передвижения и общения. Я болела долго и тяжело. Наверное, это так стиралось моё счастливое университетское прошлое. Капельниц с кровезаменителями и цитостатиками было столько, что моя четвёртая группа крови минус перешла во вторую, тоже с минусом. Говорят, что такого не может быть. Но мои медицинские документы свидетельствуют, что может...

Пока же я не ведаю ничего, что меня ожидает в моём Светлом Будущем. Я счастлива бесконечно раз. И стараюсь жить полноценной жизнью в университете. Учёба на первом месте. Потом – театры, премьеры кинофильмов, выставки, встречи со знаменитыми людьми, которые чуть ли не каждую неделю бывают и на факультете, и в Доме культуры на Ленинских горах.