Глава 2
Истина
Знаем ли мы порой, чего сами хотим? Наверное, на этот вопрос нет точного ответа. Человек, получив то, о чем так давно мечтал, понимает, что это ему совсем не нужно и устремляется к чему-то другому. Но вот только какова цена за это понимание? Разбитые судьбы, разваленные империи, растерзанные в клочья миры или что-то большее? А если понимание так и не приходит, и человек продолжает терзать всех и вся, в надежде найти то, что он, скорее всего, никогда не найдет…
И всегда должна быть цель, даже, если кажется, что ее нет, то ее нужно создать. Если цель достигнута, то нужно придумать новую, а если… И таких «если» бесчисленное множество, но для человека всегда остается важным движение вперед к цели. И очень немногие знают, что цель так же сама двигается к ним или вообще находится рядом с ними изначально, а бесконечное движение – всего лишь отдаление от нее…
И сколько крови и сколько труда стояло за той целью, с которой каждый из трех путешественников пришел в Черные Горы! Сколько было сделано ими. И все только ради и мести. Мести, которая так и не сможет облегчить мучение их душ, будь она даже самой кровавой, а только повергнет их в очередную бездну, из которой, быть может, им не удастся выбраться до самой смерти…
Однако сейчас ни Аргрим (который, кстати, уже отомстил), ни Эвелир, ни Авраим не задумывались над тем, что будет дальше. Они не глядели в туманную даль, скрытую от всех существ порой несколькими мгновениями, а иногда целыми столетиями.
Да и что они могли там увидеть?..
Сегодня настал тот день, когда кто-то из трех путников сможет пообщаться с душами умерших, узнав все, что ему нужно, и сможет пойти дальше по своей стезе. Но только, кто это будет, предстояло решать им самим. Маг, наемник и наследник даже не знали, что от их решения зависит очень многое…
Странно, но почему-то наемник вместе с наследником не особо хотели подниматься на вершину Черной Скалы именно сегодня, словно почувствовав что-то недоброе. Какое-то странное чувство поселилось в душе у них. Ведь они пришли, чтобы узнать правду, а правда слишком часто бывает очень горькой.
Сейчас все трое решали, кто пойдет в Храм первым, хотя на самом деле, все и так было известно. После недолгих переговоров и голосования оказалось, что на вершину горы сегодня поднимется Аргрим.
Надо сказать, что магу тоже было как-то не по себе. Ведь ему предстояло разговаривать с убитыми им людьми. Причем, некоторые были абсолютно невинны. Любому на его мести было бы неуютно. Да что там неуютно – жутко! Но Аргрим все решил твердо и отступать не собирался. Ему было неважно, что он получит на этой горе – пускай даже самое страшное проклятие. Наверное, попросить прощение у жителей горской древне, когда-то родной для него, маг считал своим долгом. А что будет дальше – то не ему решать…
"Да, погорячился, – маг мрачно усмехнулся под нос. – Если бы так все горячились, то тогда бы давным-давно никого на земле бы уже не было! И все-таки признайся, Аргрим, ты хотел их смерти. Хотел, но… что теперь толку размышлять об этом… Если хотел, то получил, а если не хотел, то все равно уже ничего не вернешь.
Неужели, я только сейчас начал осознавать, что сделанное мной – поступок вовсе не обязательный? Неужели я не смог простить их за все эти годы? Порой я готов был уже сделать это…
И как я надеюсь, что они простят меня всего за несколько месяцев! Глупо… Очень глупо, но у меня сейчас нет иного пути…"
Разговоры в домике, отведенном путникам, с самого утра велись какие-то "не такие", как говорится в подобных случаях. Аргрим постоянно нервничал, ожидая приход служителей Храма, и его напряжение передавалось другим. Авраим и Эвелир пытались разными способами развлечь мага и разрядить обстановку, но у них ничего не получалось. Чародей все больше уходил в себя.
Наконец решили, что Аргрима сегодня лучше не трогать. К полудню в доме вообще стояла мертвая тишина. Казалось, что слышно было, как в деревянных брусьях возятся жучки-короеды…
Когда солнце начало клониться к закату, в дверь дома постучались, и все трое путников мысленно поблагодарили за это Богов, ибо им казалось, что еще несколько мгновений такой тишины, и они сойдут с ума.
– Вы уже решили, кто сегодня войдет в Храм? – спросил появившейся на пороге служитель – высокий человек худощавого телосложения родом явно из Одитора. Звали его Ант, родом он был, видимо, из Серпана, но свободно говорил на одиторском.
– Да, решили, – ответил Аргрим и шагнул вперед. – Это буду я.
– Ну что же, тогда прошу следовать со мной. Сегодня как раз будет мое дежурство в Храме. Я покажу вам, как что делать. Вы, если я не ошибаюсь, маг?
Аргрим кивнул.
– Тогда, я полагаю, вам будет несколько легче. Ну что же, пойдемте, пока солнце не село. Дорога незнакомая, и я не хочу, чтобы вы заблудились в темноте.
Аргрим вышел за порог, и последовал за прибывшим магом. Волнение его только усилилось, ведь говорить с душами придется при присутствии постороннего человека, а это, мягко говоря, не очень ему нравилось. Но маг только крепче стиснул зубы – что ему еще оставалось делать?
Сначала Ант с Аргримом по каменным дорожкам между домами куда-то на противоположный край селения. Возле последнего дома каменная дорога прервалась, вместо нее появилась узкая, хорошо утоптанная тропка.
Служитель пошел вперед, а чародей последовал за ним. Честно говоря, Аргрим ожидал, что и на вершину будет вести вымощенная камнем дорога, но его надежды не сбылись.
По мере того, как маг и служитель поднимались, воздух становился все более редким. В какой-то момент Аргриму его начало уже не хватать, несмотря даже на то, что на самых высоких горах Южного Хребта чародей чувствовал себя вполне сносно. Но, как известно, черные горы намного выше.
Аргрим спросил, можно ли тут использовать магию, и когда его проводник ответил утвердительно, применил несложное заклятие, и дышать стало гораздо легче…
Чем выше поднимались Ант и Аргрим, тем большее пространство открывалось их взгляду. Разумеется, с того места, где располагалось обитель жрецов, вид тоже был чудесный, но с этим он не шел ни в какое сравнение.
Когда двое магов подходили почти к самой вершине, можно было увидеть, что Черные Горы поистине огромны. Они тянулись вперед, насколько хватало глаз. Грандиозные вершины вздымались от темной земли, прикрытой туманной дымкой до самых небес, чуть ли не упираясь в них. Казалось, что они уходят куда-то за грань этого мира, в таинственные небесные чертоги, в которых, быть может, живут какие-то совершенно невиданные сущности…
Аргрим пристально вглядывался в открывшийся вид, и на миг ему даже показалось, что где-то вдалеке блеснула морская гладь, ведь прямо за Черными Горами находится Ледовый Океан, полностью оправдывавший (особенно зимой) свое название. Однако через миг вдали снова расстилалась только туманная мгла.
Солнце касалось пламенным боком верхушек далеких гор. Чудилось, что вечные снега на их вершинах вот-вот запылаю или растают, не выдержав жара заходящего светила. Где-то внизу кружилась, не решаясь подняться выше, стая больших птиц. Они летали по кругу, высматривая кого-то у подножия горы…
Когда солнце зашло за горы, Ант и Аргрим достигли вершины Темной Скалы. Их взору открылся Храм, и чародей внезапно обнаружил, что может дышать без всяких заклинаний.
Аргрим, конечно, представлял себе это строение, но он никогда бы не смог подумать, что оно настолько величественно. Простые и даже на первый взгляд грубые очертания дышали (не излучали, а именно дышали, словно живое существо) огромной силой и небывалой мощью. Храм стоял в самом центре вершины Темной Скалы, и казалось, что он может сокрушить эту самую скалу одним только своим желанием. А в том, что Храм обладает волей, маг не усомнился ни на секунду.
"Теперь понятно, что Верховный говорил чистую правду, нисколько не преувеличивая, – подумал Аргрим. – Такое строение действительно не смогли бы создать простые смертные. Наверное, это действительно дар Богов".
– А туда можно заходить? – спросил Аргрим у служителя. Сама мысль о том, что в Храм может кто-то попасть, теперь казалась ему кощунственной.
– Можно, – кивнул служитель. – Я прекрасно понимаю ваши чувства, господин Аргрим. В первый раз я тоже боялся даже приблизиться к Нему. Но знайте, господин Аргрим, что Храму это будет только приятно. Ведь его создали именно для того, чтобы кто-то пользовался его силой.
– Знаешь что, – маг перешел на "ты". – Давай, обойдемся, без этих церемоний, называй меня просто Аргрим. Хорошо, Ант?
– Хорошо, Аргрим , – кивнул служитель. – Ну что, пойдем с тобой в Храм? Нужно подготовиться для разговора с душами.
Аргрим кивнул, и они молча направились в сторону Храма. Дверей тут, как и следовало ожидать, не оказалось. Да и от кого нужно запирать Храм? Кто мог посягнуть на эту святыню? Высоченные проемы вели в большое помещение, посреди которого стояла большая чаша с маслом. Ее зажигали каждый вечер, не столько для того, чтобы погреться, сколько для того, чтобы соблюсти традицию.
С большой осторожностью Аргрим переступил порог, коснувшись черных монолитных плит. Маг, вопреки своим ожиданиям, не почувствовал никаких враждебных эманаций. Наоборот, ему вдруг стало хорошо, а где-то в груди поселилось ласковое тепло.
Ант тем временем подошел к масленой чаше и чиркнул над ней огнивом. В разные стороны тотчас же поползли огненные змейки. Не прошло и пяти ударов сердца, как масло уже полыхало ровным светом, выхватывая из вечерних сумерек большой круг.
– Что теперь нужно делать? – произнес Аргрим шепотом.
– Сейчас пока ничего, – также тихо ответил служитель. – Ждать наступления полной темноты. Только тогда мы сможем воспользоваться силой Храма. Ведь ночь – время мертвых. Садись, Аргрим. Посидим пока, а потом приступим.
Аргрим опустился рядом с Антом, который уже сидел возле полыхающей чаши с маслом. В большие проемы врывался ветер, но магу не было холодно. Служителю, видимо, тоже. Но это только поначалу. Вскоре ветер начал пробираться под одеяния каждого из чародеев, и они придвинулись ближе к огню.
Служитель и маг переговаривались тихим шепотом и смотрели на пылающие языки пламени. Время от времени Аргрим поглядывал в большие окна, всматриваясь в угасающий закат. Наконец, когда истлела последняя искра уходящего дня, Ант сказал, что можно приступать.
Чародеи поднялись с пола.
– Тебе чем-нибудь помочь? – поинтересовался Аргрим у Анта.
– Нет, – отрицательно покачал головой тот. – Тебе только нужно будет, когда я скажу, представить тех, с кем бы ты хотел пообщаться и мысленно позвать их. А что до остального, то я справлюсь. Не впервой, как говориться. Тут все не так уж и сложно.
Аргрим отошел чуть в сторону и стал смотреть, как Ант делает странные движения руками и что-то неясно бормочет. Затем служитель достал откуда-то из-за пояса небольшую склянку, откупорил и брызнул несколько капель в огонь. Пламенные языки жадно подхватили их, затем на миг окрасились сиреневым, а после снова стали своего обычного цвета.
– Теперь можешь звать тех, с кем тебе нужно общаться, – сказал Ант, не переставая делать пассы руками.
До этого момента Аргриму казалось, что все происходящее – не более, чем нелепое представление, и никаких душ и призраков на самом деле не появится. Ему очень хотелось в это верить, но сейчас он внезапно понял, что на самом деле это вовсе не так. И, что самое обидное – отступать уже некуда, да и никто, собственно говоря, не тащил его в этот храм…
Аргрим зажмурил глаза и представил лица всех тех, кого он убил несколько месяцев назад. Он начал звать их, как и говорил Ант. Маг хорошо помнил их всех, даже тех, с кем раньше не был знаком. Сначала Аргрим ничего не почувствовал, но спустя примерно пятьдесят ударов сердца ощутил магические колебания.
Маг открыл глаза и увидел, как недалеко от пылающей чаши стали появляться размытые туманные силуэты. Их было много и с каждым мгновением становилось все больше. Спустя еще некоторое время сгустки тумана стали принимать очертания, похожие на людские, а затем на площадке появилось около сорока человеческих фигур. Сначала они были светло-серые, цвета вечернего тумана, а потом одежда на людях, их волосы и кожа стала принимать свой обычный цвет. Только глаза остались неживыми, мертвенного лунного цвета.
Ладони Аргрима стали похоже на две ледышке, а на лбу проступила испарина.
– Теперь можешь говорить с ними, – произнес служитель. – Не бойся, я ничего не услышу. Если хочешь, то можешь даже не говорить вслух, а просто думать, они все равно поймут.
Аргрим кивнул, а затем сглотнул ком в горле, произнес пересохшими губами:
– Вы меня слышите?
– Слышим, – раздались сразу несколько голосов, неслышимых не для кого, кроме Аргрима.
– Я пришел сюда…
– Мы знаем, зачем ты пришел. Мы знаем обо всем, что происходило с тобой.
– Я хотел попросить у вас только одного, – Аргрим помедлил секунда, за которую его сердце успело сделать четыре панических удара. а затем произнес голосом, в котором слышалась какая-то странная интонация. Не раскаяние, не сожаление, а нечто глубже, что нельзя передать словами, но что выплеснулось из самой глубины его души. Эти слова копились в нем несколько месяцев, и вот он смог сказать их. – Простите меня. Простите, если сможете. Я только прошу. Сам я простить так и не смог. Наверное, я был слаб. Очень слаб… Не знаю, сможете ли вы понять меня. Но я прошу у вас – простите…
Аргрим молча осел на землю, словно ему по спине ударили тяжеленным молотом, а потом встал на колени. Каменные плиты отчего-то впились в кожу, но маг не обратил на боль никакого внимания. Только сейчас до него стало доходить, как глубоко он ошибался и как тяжела его вина. Только, сейчас, когда он увидел убитых им. По сути, он убил весь свой род (некоторые,– почти двух десятков, – из убитых не было в Храме; может быть, они уже нашли упокоение). Только сейчас он осознал все это в полной мере. И это было хуже всего, что он испытывал раньше.
А бесплотные человеческие фигуры с неживыми глазами безмолвно взирали на стоящего на коленях чародея. По выражению их лиц нельзя было ничего прочитать, и это пугало еще больше.
– Простите…– снова прошептал Аргрим и вновь ощутил, как из груди рвется наружу душа…
Чародей захотел закричать, но не мог Он только чувствовал, как из глаз его стекают слезы. Но он даже не обращал на них никакого внимания. Что теперь эти слезы? Пусть, пусть текут. Разве они смогут смыть его грехи? Нет – только кровь…Тогда какой смысл обращать на них внимание?..
Призраки продолжали молчать. Они не делали ни малейшего движения. Словно гипсовые изваяния, словно немые стражи неведомых постов. И это молчание было хуже всякой пытки, хуже медленного поджаривания на костре, хуже четвертования, хуже… Да что там говорить, самая мучительная смерть была бы лучше!
Проходили мгновение за мгновением, пролетали и уносились, а призраки так и не собирались отвечать. Чародей стоял на коленях, не смея взглянуть на своих жертв, не в силах преодолеть этот неведомый барьер. Он слышал завывание ветра, а через мгновение и сам взвыл, словно раненый волк, но волк который теряет не жизнь, а душу:
– Простите меня!!!
Молчание ему было ответом. Крик угас на губах Аргрима, а ответа так и не было, и не было отрады в том черном омуте, в который маг погрузился в эти мгновения, не единого луча света…
Чародей хотел бежать. Бежать прочь из Храма, бежать от этих призраков, которых он сам вызвал, чтобы они расправились над ним, но маг был не в силах сделать этого…
Слезы кончились, и теперь Аргрим лишь молча трясся над каменным полом, и бешено стучало сердце, готовое разорваться в любой момент. И только одна мысль пульсировала в голове, которая вновь отразилась на губах Аргрима. Жалкая и ничтожная перед всем происходящем, она вытекла из его рта последней струйкой крови:
– Простите…
Он уже не рассчитывал на ответ, он уже был согласен умереть несколько тысяч раз, лишь бы закончилась эта пытка.
И вот тишину нарушил голос одного из призраков:
– Знаешь, Аргрим, – сказала немолодая женщина (она участвовала в расправе над матерью Аргрима), одетая в длинное платье, выйдя вперед. – Хотя ты и совершил очень плохой поступок, но я могу понять тебя. Я сама потеряла сына. Я знаю, что руководило тобой. Я была матерью, и я готова была перегрызть горло тому, кто убьет моего сына. Но вот только забрала у меня его природа, а ей я ничего не в силах сделать… А твоих родителей забрали мы. Ты должен был мстить. Так что я прощаю тебя.
Аргрим не поверил своим ушам. Эти слова оказались для него еще большим потрясением, чем молчание его бывших односельчан. Магу казалось, что он вот-вот потеряет сознание. Иссякшие было слезы вновь побежали по его щекам; маг затрясся еще сильнее.
Следом за этой женщиной шаг вперед сделала еще одна.
– Я прощаю тебя, Аргрим, – произнесла она без лишних рассуждений.
За этой женщиной из "строя" вышел высокий мужчина в холщевой куртке.
– Прощаю, – коротко сказал он и тут же отступил.
Спустя несколько мгновений сделал шаг вперед Рант, тот самый человек, что когда-то давно обвинял мать Аргрима в колдовстве. Видно было, что он сильно постарел за несколько десятков лет, что Аргрим его не видел.
– Аргрим это я должен просить у тебя прощения, – сказал он, опустив голову. Затем повернулся к призракам. – И у вас тоже. Ведь это я во всем виноват…
Аргрим стоял и смотрел на бесплотные фигуры. Смотрел сквозь слезы, которые стали течь еще сильнее, но уже не от горя, а от странного (нет не радости!) тепла, затопившего душу чародея. Ему казалось, что все это сон, что сейчас он очнется…
Аргрим ожидал, что его проклянут на веки. Он надеялся на прощение, но понимал, что шансы ничтожно малы…но оказывается, бывшие односельчане мага все-таки не такие ублюдки и выродки, какими он считал их. Все-таки в них есть доброта, понимание и сочувствие. И они люди – в полном понимание этого слова. Только люди могут простить такое… Вообще, только люди могут простить, или…
– Прощаю тебя, Аргрим, – произнес невысокий мужчина, деревенский кузнец.
– Ты не виноват передо мной, – произнес мягкий женский голос.
– Ты прощен, – достиг слуха густой бас.
– На тебе больше не лежит вины, – перед магом оказался молодой, почти еще ребенок, юноша. – Я не знал тебя, но мне все рассказали, и я понял, что ты всего лишь следовал тому, чему должен был следовать.
Странные слова для ребенка… А, может, вполне естественные. Ведь его юная душа, еще пока не ничем не замутненная, должна понимать все гораздо лучше других…
– Прощаю…
Призраки один за другим выходили вперед. Вновь и вновь звучали слова прощения. И слезы лились из глаз Аргрима от этого все сильнее и сильнее, и сердце стучало еще быстрее, хотя казалось, что такое просто не могло быть…
Наконец, все сказали свое слово. Маг был настолько сильно поражен всем происходящим, что не мог издать ни звука. Только сейчас вспомнил, что может говорить с душами при помощи мыслей.
"А где моя мать?" – спросил он, и чувство надежды и вместе с тем горечи примешалась к той теплоте, что царила внутри у Аргрима.
– Она не могла прийти с нами, – ответил кто-то из середины толпы. – Она уже нашла упокоение, как и некоторые из нас.
"А мне так хотелось ее увидеть… – Аргрим опустил голову. – Но как я могу думать о том, чего хочется мне после того, что они сделали для меня…»
– Мы понимаем тебя, Аргрим, – произнес кто-то из призраков, и маг согнулся почти пополам и засмеялся странным тихим смехом…
Он находился в такой позе довольно длительное время, не зная даже, что вообще нужно делать, а потом вдруг почувствовал еще одно магическое возмущение. Маг поднял глаза и увидел, что почти у самой стены появилось еще одно туманное облако. Постепенно оно начало приобретать форму.
Аргрим жадно вглядывался во все происходящие изменения. Спустя некоторое время маг даже вскрикнул от удивления и радости. Это была его мать. Пусть даже в обличии призрака.
– Мама! – воскликнул Аргрим, не веря своим глазам.
– Энали? – пронесся шепот по толпе призраков. – Но как она сюда попала? Как?
– Аргримчик, – мать мага бросилась вперед.
Через несколько мгновений Энали очутилась рядом с Аргримом.
– Сынок, ты даже не представляешь, как я рада тебя видеть. Я уже совсем потеряла надежду, но вот ты пришел сюда, и я так рада, я… – женщина не находила слов, если бы она могла плакать, то она сейчас бы просто рыдала. – Я думала, что больше никогда не увижу тебя. Расскажи мне, что с тобой произошло, расскажи мне, чем ты занимался все это время. О Боги, спасибо вам, что позволили мне увидеть своего сына, спасибо, Великие!
Бесплотные руки матери Аргрима повисли на плече ее сына. Маг не чувствовал привычной тяжести, но он был так счастлив, что не замечал этого.
– Мама, – прошептал он. – Я всегда знал, что мы встретимся с тобой еще раз. Пускай, даже так. Пускай даже на несколько мгновений. Пускай…
Маг замолчал, не в силах говорить; дыхание перехватывало, а перед глазами стояла туманная завеса. Нет, такого просто не может быть…
Но прошло некоторое время, и Аргрим снова обрел дар речи. Он рассказывал взахлеб о том, что с ним произошло, не в силах остановить поток слов. Рассказывал о том, как поступил в Школу Магов, о том, как выиграл Турнир Властелина Драконов, о том, как шел в Черные Горы… Обо всем. А бывшие односельчане Аргрим никуда не исчезли, они стояли и смотрели на Аргрима и его мать…
Аргрим проговорил с мамой почти до самого рассвета. И вот когда уже занялось на восходе бледное зарево, Энали сказала своему сыну:
– Аргримушка, прости меня, пожалуйста, но мне нужно идти. Не волнуйся ни о чем, обо мне в том числе. Теперь я смогу спокойно отправиться в Темный Чертог. Помни, что я всегда буду любить тебя, где бы ты ни был. И да прибудут с тобой моё благословление и милость Богов. Если я встречусь с ними, то я обязательно попрошу для тебя всего самого лучшего. Прощай, мой милый, любимый сын. Прощай, иди и делай то, что должен делать… Я верю в тебя, Аргримчик…
Призрак Энали склонился над Аргримом и поцеловал того в лоб. Странно, но на этот раз маг ощутил легкое теплое дыхание и прикосновение сухих губ.
– Прощай, Аргрим, – еще раз сказала его мать и отступила назад.
– Прощай, мама…
Потом по очереди стали подходить и прощаться односельчане Аргрима. И каждый при этом желал ему что-то хорошее. Видно, они на самом деле простили чародея. И Аргрим вновь не верил в происходящее, но испытывал ко всем этим людям невероятную благодарность. Если бы они сейчас попросили у него броситься ради в них бездну, чародей, не задумываясь, сделал бы это…
Но вот первый луч коснулся склона гор, и призраки начали вновь превращаться в сгустки тумана, истаивая и исчезая. И на губах каждого из них появлялась странная, неземная улыбка. Когда солнце дошло до вершины горы, в Храме остались только Аргрим и Ант.
– Пошли обратно? – подошел к Аргриму служитель.
– Пошли, – пробормотал чародей, чувствуя, как кружиться голова.
Аргрим сделал несколько шагов вперед, а затем почувствовал, как падает. После этого его сознание померкло.
* * *
В Черных Горах наступил полдень. В дверь дома, расположившейся на самой окраине Обители служителей Храма, где накануне остановились путники, постучались. Эвелир встал с кровати, на которой провалялся почти весь день и, пройдя к двери, резким движением распахнул ее.
За ней стоял тот самый служитель, провожавший Аргрима в Храм прошлым вечером. Сам же чародей был перекинут через его плечо, словно тряпичная кукла, руки безвольно болтались, глаза закрыты.
– Что это с ним случилось? – обеспокоено спросил наемник.
– Ничего особенного, – ответил служитель, часто дыша. – Скоро он очнется. Просто на него многое свалилось этой ночью. Ему нужно немного покоя. Кстати, вы уже решили, кто пойдет сегодня вечером в Храм.
– Я, – просто ответил Эвелир.
– Хорошо, тогда за вами придут, как и за вашим товарищем.
– Надеюсь, что со мной потом не будет того же самого, что и с ним? – поинтересовался наемник, принимая недвижимого мага.
– Ну, это все зависит от вас, – туманно ответил жрец. – Ладно, прощайте, мне пора идти.
– Прощайте, – Эвелир, нахмурившись, захлопнул дверь и прокричал куда-то вглубь дома:
– Авраим, мага нашего принесли!
– Чего? – не понял тот. – Как это – принесли?
– Сейчас сам все увидишь, – пообещал наемник, а через несколько мгновений принес мага в комнату и уложил на кровать, заботливо укрыв одеялом. – Не знаю, что с ним случилось. Говорят, что скоро в себя должен прийти, а больше ничего не знаю…
…Прошло довольно длительное время, прежде чем Аргрим стал подавать хоть какие-то признаки жизни. Как только маг очнулся, то тотчас же перед его взором пронеслось все то, что произошло на вершине Темной Скалы. Сначала Аргрим думал, что это просто сон, отказываясь поверить в действительность. Но потом образы стали четче и яснее, и маг понял, что все произошло на самом деле.
Аргрим до сих пор не мог поверить, что он был прощен. Это просто не укладывалось ни в какие рамки. Однако это было так. Словно на несколько мгновений сказка и впрямь стала былью.
Не каждый из живущих на земле способен простить… Вернее, не каждый хочет. И может быть, души убитых Аргримом людей, когда перешли в другое состояния бытия, поняли что-то такое, что живые существа постигнуть не могут. Что-то такое, что позволило им просто простить того, кто убил их практически не за что…
Возможно ли такое на земле?.. Аргрим не знал этого, но ему хотелось верить, что все-таки возможно… И он в который ужасался сам себе, когда вспоминал, с какой беспощадной жестокостью уничтожал некогда родное поселение, и снова он плакал, уткнувшись лицом в кровать, стараясь, чтобы друзья не увидели его слез.
Подняться с кровати чародей не мог.
Уже под самый вечер Аргрим находился в каком-то странном состоянии. Ему было не плохо и не хорошо, не больно и не приятно, не муторно и не легко. Все чувства словно исчезли, но пустоты не было. Вместо нее душу заливал сплошной радужный свет, сумевший за несколько секунд высушить слезы мага. Такого чувства Аргрим не испытывал ни разу в жизни. Он словно был частицей свободного ветра, словно поток ливня, словно луч солнца.
Теперь он лежал и улыбался, не в силах ничего с собой поделать. Улыбался неизвестно чему.
– Аргрим, как ты? – послышался с левой стороны взволнованный голос Авраима. Наследник увидел, как маг пошевелился и решил, что тот все-таки проснулся (до этого он считал, что Аргрим спит, даже не подозревая, что с ним происходит на самом деле).
– Нормально, – ответил маг, не поворачивая головы от стены
– Все было хорошо? Что ты видел в Храме?
– Много чего видел, – ответил Аргрим, прикрыв глаза, на которые вновь навернулась влага. – Но вам это совсем не нужно знать. Могу сказать, что все было хорошо… Хорошо…
– Понятно, – протянул Эвелир. – А от чего ты сознание потерял?
– Не знаю, – пробормотал Аргрим, хотя на самом деле он все прекрасно знал.
– А ты сейчас спал?
– Да, – сказал Аргрим, а затем попросил. – Пожалуйста, оставьте меня в покое на несколько часов.
Больше с вопросами мага не донимали. Время, оставшееся до прихода служителя пролетело незаметно. Вот только что был полдень, а вот солнце уже стоит низко над землей; дверь распахнулась, и на пороге появился невысокий человек в просторном одеянии. Он позвал наемника и они так же, как день назад Аргрим и Ант, начали подниматься на вершину горы…
Первые чувства, возникшие у Эвелира при виде Храма, почти ничем не отличались от реакции Аргрима. Грандиозное каменное строение поразило наемника так, что он замер, едва только увидев его. Даже служитель не смог долгое время отвлечь Эвелира от созерцания Храма.
– Заходи внутрь, – махнул рукой в сторону проема служитель.
– Можно? – недоверчиво спросил Эвелир, делая неуверенный шаг.
– Можно, – кивнул служитель.
Они вошли. Жрец первым делом отправился к чаше с маслом, разжег ее, а затем сел на пол. Он также сказал, что нужно дождаться ночи, чтобы пообщаться с душами.
Кстати, многие магические ритуалы лучше всего проводить именно ночью. До сих пор ходит множество разных мнений и теорий, почему именно ночное время благоприятствует творению заклинаний. Самая достоверная, на взгляд многих магов, предполагает, будто в темное время суток магические потоки становятся как бы чище, поскольку большинство существ в это время спит и не может повлиять на магические течения. Однако этому могут быть и другие объяснения, причем, никак не противоречащие этому, но нет смысла говорить о них, поскольку ни одно из них не обосновывает все полностью, и некоторые маги уже неоднократно задумывались над тем, чтобы сообща наконец-то исследовать этот вопрос…
Когда вершину Темной Скалы окутала плотная тьма, служитель сказал, что можно приступать. Он объяснил Эвелиру, как нужно действовать, наемник кивнул, и жрец приступил к своему делу. Действия его нисколько не отличались от действий Анта, который был в Храме в прошлую ночь.
По команде служителя Эвелир принялся "звать" тех, с кем хотел поговорить, а именно своих отца и мать.
Долгое время ничего происходило, но потом Эвелир увидел перед собой два белых пятна, которые постепенно принимали все более отчетливый вид. Вскоре наемник узнал своих родных.
– Мама, отец… – произнес он тихим голосом.
– Сынок, мы рады тебя видеть. Мы знали, что ты придешь сюда. Знали, и поэтому остались блуждать между миром живых и Темным Чертогом, чтобы когда-нибудь вновь увидеть тебя, – эти слова проговорила мать Эвелира, затем сделала шаг к нему и обняла. Наемник ничего не почувствовал, лишь легкое дыхание ветра коснулось его плеч, но ему все равно стало хорошо и тепло, как будто его мать была на самом деле жива.
– Вы же знаете, зачем я пришел сюда? – спросил Эвелир. Он говорил спокойно, но сердце у него билось с бешеной скоростью, грозясь вот-вот выпрыгнуть из груди.
– Да, знаем, – на этот раз говорил отец. – Ты хочешь узнать, кто убил нас. Ты хочешь отомстить ему.
– Да хочу, – наемник сжал кулаки с такой силой, что ногти впились и ладони; на черный камень упала капля крови. – И поверьте мне, смерть этого подонка будет ужасной. И мучительной. Самой мучительной, какую только можно пожелать! Я могу поклясться Богами!
– А ты уверен, что мы хотим, чтобы ты мстил за нас, – спросила мать наемника. – Ты же прекрасно знаешь, что таким образом ничего не вернешь…
– Я хочу, чтобы он получил по заслугам, – процедил Эвелир.
– Подумай, сынок, нужно ли это тебе, – продолжал вещать мягкий женский голос. – Поверь мне, мы с отцом будем любить тебя несмотря ни на что. Зачем тебе знать его имя? Зачем тебе кого-то убивать, когда можно просто простить? Простить, как простили его мы. Он приходил сюда, и мы видели его слезы, видели, насколько глубоко он раскаивается. Он пришел сюда с чистыми помыслами и сердце его разрывалось от вины – мертвые чувствует это сильнее – и мы его простили. И это намного лучше мести… Когда он убивал нас, он не знал, что делал. И…
– Что?! – Эвелир не поверил своим ушам. – Вы его простили?! Его?!!
– Да, мой милый сын, простили, – ответила мать. – Потому что прощать – это не слабость, а дар, который дан только сильным духом. Мстить может каждый, а вот простить… Прощение – это нечто большее… Зачем тебе нужна его кровь? Неужели, ты думаешь смыть ее свою боль? Поверь мне, родной, тебе станет намного хуже, если ты убьешь его. Он ведь тоже чей-то сын. Вернее, был сыном, его родителей убили. Убили у нас на глазах. Я видела, как он рвался, чтобы спасти свою мать, видела тот ужас и боль, что застыла у него в глазах. Чувствовала его отчаяние. Но не могла ничего сделать. Ни я, ни твой отец. Нас бы тогда тоже убили. Мне тогда едва исполнилось семнадцать, и я тогда хотела жить, а не умирать… Мы все виноваты. И мы смогли простить. Пускай не смог он, но это теперь не так важно… Поверь мне, так должно было быть… И прости и ты, мой милый сын. Будь сильным, и не дай яду мести растечься по твоей еще юной душе… ты же хотел, чтобы после отмщения были спокойны мы. Но нас и так ничего не терзает, кроме твоей дальнейшей судьбы, и не нужно омрачать ее бессмысленной местью. Там, – она показала рукой наверх, – все становится гораздо яснее. Поверь, милый Эвелир…
Эвелир стоял, как громом пораженный, осмысливая все то, что он сейчас услышал. Неужели, его мать знала убийцу? Но кто тогда это мог быть? И тут в голову закралась еще одна мысль, которая раньше казалась ему кощунственной: а, может, мне тоже простить его? Может, мама права?
Действительно, что даст ему убийство? Зачем ему нужна эта месть? Ведь она и вправду отравляет душу хуже всякого яда…
Да, это так, но как приятно испить этот яд до дна! Как славно ощутить прожигающую насквозь боль, потом облегчение а потом… А что, собственно, говоря потом? Что будет потом? Ответ приходил сам собой – пустота. Ничего. Все желания будут сожжены этим ядом, душа отравлена, и ничто больше не сможет вернуть ее к жизни, ничто не вылечит появившейся на ней кошмарный ожог. Ни-че-го.
Эвелир представил все это себе на миг, обдумал каждое слово, сказанное матерью. Нет, ему не стало страшно, как можно было предположить. Отрава мести и так слишком глубоко сидела в его душе. Она была подобно трупу, брошенному в родник. И от этого трупа нужно было избавиться. Но вот только как?
Прощение – вот и все, твердил внутренний голос. Простить и навсегда забыть о том, что было, вычеркнуть страшное, поглощающее разум, желание мести, как дурной сон. Навсегда изжить из своей памяти и сознания, уступив место другому. Любви или страсти, зависти или страху, неважно… Нужно простить…
Но как можно простить такое?..
– Вы говорите, что простили его? – спросил наемник, пересохшими губами.
– Да, – кивнул отец. – Да, сынок. И ты прости. Прости, чтобы больше не терзать свое сердце. А этот человек, который убил нас – я уверен в этом – не сделает больше ничего плохого. Я понял это, когда он приходил сюда. Пойми же и ты, Лив.
"Лив", так наемника называл только его отец. Это слова несло с собой столько радостных воспоминаний, что Эвелир невольно улыбнулся и подумал (и эта мысль больше не казалась ему кощунственной), что нужно действительно простить.
Но прежде, чем сделать это, наемник заглянул в себя, чтобы разобраться в своих чувствах. Хотя в них царил такой хаос, что было очень сложно что-то понять, Эвелир смог осознать все. И это осознание поразило его.
Уж так устроен человек, что способен полностью постигнуть то, что творится у него в душе в момент, когда все чувства напряжены до предела, и от непонимания того, что же делать дальше, становится уже больно даже не морально, но физически, а затем приходит ответ, слепящий, словно молния.
И Эвелир смог понять, что больше не держит зла на этого человека. Если его простили и мама и отец, то и ему нет смысла причинять ему вреда. Ведь он искал мести не столько ради себя, сколько ради своих родных.
– Месть не принесла ему ничего хорошего, – произнес отец. – И никому она еще не приносила радости ил каких-то светлых чувств.
"Да, не приносила", – мысленно согласился наемник, а затем произнес.
– Я… прощаю его, – и эти слова были абсолютно искренни. Он произнес их, и огромный валун, давивший на грудь очень долгое время, рассыпался пылью.
– Молодец, сынок, – сказала мама. – Я знаю, что ты простил на самом деле. Я слышу это в твоем голосе…
– Мама, а кто это все-таки был? – спросил Эвелир. – Мне просто интересно, кто смог спалить дотла всю деревню. Кстати, мои односельчане тоже простили его?
– Да, – кивнула мать. – Простили. А насчет того, кто это был тебе лучше не знать.
– Почему это?
– Просто не надо тебе это, – сказала она.
– Может, скажем ему? – обратился отец Эвелира к своей жене.
– Не стоит, дорогой, – ответила та.
– Мне кажется, что он сможет простить.
– Все равно не стоит, – покачала головой мать наемника. – Ты сам все узнаешь в будущем, мой сын. Еще слишком рано…
На некоторое время на вершине горы повисла тишина, а затем мать обняла своего сына и тихо прошептала ему на ухо:
– Ты молодец, сынок. Я знала, что ты поступишь именно так. Знала, что сможешь простить. Знала, ведь ты мой сын…
Эвелир разговаривал со своими родителями весь остаток ночи. Он был безумно рад видеть их вновь.
Жаль только, что свидание так быстро закончилось. Запылал рассвет, и призраки исчезли. Подошел служитель, и они начали спускаться в Обитель.
* * *
Пока служитель и наемник спускались со склона горы, Эвелир много думал обо всем, что ему довелось услышать в Храме. Он долго разбирался в своих чувствах и мыслях. И в конце концов понял, что он не солгал своим родителям.
Эвелир действительно простил убийцу. Он смог вынуть занозу мести из души, смог пережить боль утраты, смог ощутить ту великую благодать, когда ты прощаешь то, что простить нельзя, потому что иначе поступить нельзя, и после всего этого жизнь вновь обретает свои давно утерянные краски.
Сейчас Эвелир был почти что счастлив.
Наемник пришел в дом во второй половине утра. Аргрим и Авраим сидели за столом и играли в кости. Увлеченные игрой, они даже не заметили, как вошел наемник.
– Ты уже вернулся? – рассеяно спросил наследник, оторвав взгляд от стола. – А мы что-то даже не заметили… Как там все было?
– Все хорошо, – ответил Эвелир, присаживаясь вместе со своими друзьями. – Как вы тут без меня? Ничего нового не происходило?
Маг отрицательно покачал головой.
– Сегодня, как я понимаю, твоя очередь идти в Храм, Авраим? – Эвелир перевел взгляд на друга.
– Да, – ответил наследник. – Кстати, вы мне можете рассказать, что хотя бы представляет собой Храм. И что вы там делали в нем, а то мне что-то немного не по себе?
– Авраим, это нужно видеть самому, – произнес маг, пододвигаясь ближе к столу. – Из рассказа ты мало что поймешь. Тут уж действительно лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
Авраим что-то невнятно пробурчал и замолчал на длительное время…
…Когда солнце начало приближаться к закатной черте, за Авраимом, как и положено, пришел жрец Храма. Этого служителя звали Неолд. Именно он и еще несколько жрецов встретили путников возле самой окраины Обители.
Наследник и служитель начали подниматься на самую вершину Темной Скалы…
Когда они достигли Храма, Авраим понял, почему Аргрим сказал ему, что Храм невозможно описать словами. Его действительно нужно было увидеть, а в следующее мгновение восхититься. Восхититься этой первозданной мощью…
Спустя некоторое время Авраим и Неолд вошли в Храм. Служитель, как и многие до него, первым делом прошествовал к большой чаше с маслом и разжег огонь.
Неолд дождался наступления полной темноты и принялся призывать на помощь силу Храма.
По команде Неолда Авраим представил образ отца и мысленно позвал его. В скором времени возле дальней стены возник туманный силуэт, который постепенно стал приобретать все более ясные очертания и в конце-концов превратился в высокого человека, облаченного в кольчугу и короткий плащ. Губы его имели странную мягкость, но в то же время остальные черты лица были очень волевыми. Это удивительное сочетание делало его лицо необычайно харизматичным.
– Отец! – бросился к воину Авраим. – Как я рад тебя видеть.
– А как я надеялся, что ты одумаешься и повернешь назад, – печально произнес герцог, принимая сына в свои бесплотные объятия. – Но, видимо, не судьба…
– О чем ты, отец? – недоуменно вскинул глаза наследник. – Я же пришел сюда, чтобы узнать у тебя имя того, кто посягнул на твою жизнь. Он будет наказан! Я дал тебе обещание!
– Ах, мой сын, – вздохнул призрак. – Как многого ты не понимаешь. Неужели, ты не знаешь, что для меня было самой лучшей участью погибнуть во время битвы? Не в своих покоях, медленно и неумолимо умирая от какой-нибудь болезни, а именно в бою, как истинный воин. Я вовсе не хочу, чтобы убивший меня человек был наказан. Напротив, я даже несколько благодарен ему. Жаль только, что ты этого так и не понял… Война – есть война, и глупо мстить тому, кто просто-напросто выполнял свой долг. Также же, как глупо казнить лекаря, который не смог вылечить человека от смертельной болезни.
– Но как же так, отец? – спросил Авраим, смотря прямо в бесцветные глаза. Он не верил этим словам, и думал, что отец проверяет его. – Как же так? Я ведь прошел столько лиг, чтобы ты был отомщен…
– Гораздо лучше было бы, если бы ты остался править герцогством. Сейчас там такое напряженное время… Ты не знаешь, что там назревает война? Герцогство Эбезин хочет идти в очередной поход на Растан. Меч занесен над головой и готов обрушиться в любой момент.
– И… и что ты предлагаешь, отец, – обескуражено смотрел на герцога Авраим. Сейчас он понял, что эти слова – вовсе не шутка.
– Что я предлагаю? – отец Авраима снова вздохнул. – Единственное, что я могу предложить – это, чтобы ты вернулся обратно в наш замок, взялся за ум и попытался предотвратить эту войну. Хотя вряд ли тебе это удастся. Скорее всего, к этому времени она уже начнется. А ведь я пытался остановить тебя. Помнишь неудачи в самом начале твоего путешествия? Признаюсь, их виновником был я. Но ты был настроен решительно, а я не мог вмешиваться в мир живых дальше определенного предела. Я просто дал тебе знак, но ты его не понял. Что же, теперь ничего уже не поделаешь…
Отец и сын некоторое время молча смотрели друг на друга, а затем герцог произнес:
– Кстати, Авраим, за одну вещь хочу тебе сказать большое спасибо. Это ты правильно сделал, сказав Ниолу и Надриалу, чтобы они объединили наше герцогство с Эртаном! Я горжусь тобой, из тебя выйдет отличный герцог, и это не пустые слова. Это путешествие многому тебя научило, и это очень сильно пригодиться тебе, когда ты вернешься домой. Безусловно, стоящий герцог из тебя получится!
– Спасибо отец, – смущенно сказал Авраи.
– Да не за что, сын, – герцог хлопнул бесплотной рукой по плечу наследника. – Ты действительно достоин нашего герцогства! Вернее, теперь уже твоего.
– Скажи, отец, а ты случайно не знаешь, удалось ли нобилям объединиться с Эртаном, – спросил Авраим. – Интересно, получилось ли что-то путное из этой затеи.
– Конечно, получилось! Надриал и Ниол уже переговорили с Герцогом эртанским. Тот не против. Более того, могу сказать, что через несколько дней они уже будут подписывать соглашение о союзе. Так что ты, я думаю, сможешь с честью закончить мое дело, если успеешь вовремя. И выкинь из головы свои дурацкие идеи насчет мести!
– Кстати, а кто убил тебя? – задал вполне ожидаемый вопрос наследник.
– Ты уверен что хочешь знать это?
– Конечно!
– Но прежде, чем узнать, ты должен простить этого воина, – произнес бывший герцог Растанский.
– Я не держу на него зла, – сказал Авраим, который осознал за несколько мгновений разговора со своим отцом, что ту цель, к которой он стремился, он сам же, словно барьер, воздвиг на своем пути. И месть – это всего лишь повод куда-то выплеснуть боль от потери близкого человека. Теперь же все стало на свои места, и мстить больше не имело смысла.
– А если это будет твой друг? – спросил отец Авраима. – Ты сможешь простить его?
– Да, отец, – произнес наследник, и в следующее мгновение его вдруг словно озарило: – Это был Эвелир?!
– Именно. Но ты не держи на него зла – он славный воин, и неплохой человек, раз ты с ним подружился. Я не обвиняю его ни в чем, не обвиняй же и ты… Я уже сказал и не отрекусь от своих слов: для меня умереть в бою – большая честь. Так что…
– Хорошо, отец, – поспешно произнес Авраим. Теперь он понимал, что действительно нет смысла мстить. И хотя где-то в глубине душе оставалось какое-то темное чувство, вскоре оно растаяло без следа.
Эвелир на самом деле был не виноват – он же ничего не знал. Тем более, наследнику тоже приходилось убивать, и вполне возможно, что убитые тоже были отцами для кого-то. И как он только раньше не думал об этом?..
А вообще – многое происходящее на войне можно оправдать. Кроме самой войны…
Наследник и герцог говорили долгое время, но вдруг отец Авраима прервал свой рассказ, словно вспомнив что-то, и сообщил:
– Кстати, Авраим, меня просили передать тебе, чтобы ты завтра снова пришел в Храм вместе со своими друзьями. Не могу сказать тебе, кто мне об этом попросил. Просто сделай это. Хорошо? Это очень важно.
Авраим кивнул.
– Вот и славно! – воскликнул герцог и снова начал рассказывать о чем-то своему сыну.
А когда на востоке занялось зарево, Авраим уже совсем забыл о цели своего визита в Черные Горы. Теперь он не считал того, кто убил его отца преступником. Эвелир просто действовал, повинуясь приказам. Точно также можно мстить реке, в которой кто-либо утонул. Или тому же пресловутому лекарю, которого упоминал бывший Герцог Растанский…
…Вот все трое путников, прошедшие сотни тысяч саженей ради своей цели, получили ответы на так мучившие их вопросы. Но вот только что будут они делать дальше? Об этом никто из них не задумывался, ведь в последнее время смыслом их жизни стало желание попасть в Храм, узнать истину и получить прощение или отомстить.
Ну что же, теперь истина известна, прощение получено, а месть, как выяснилось, вовсе не требовалась…
И будущее вновь было закрыто непроницаемой завесой.