Рядом с громадой космопорта я чувствовал себя никчёмной букашкой. Вдруг мне показалось, что пробоины от снарядов затянулись, на разрушенных посадочных платформах зажглись огни маяков, в чёрных провалах окон вспыхнул свет и замелькали человеческие силуэты, звездолёты начали взлетать и заходить на посадку, а вокруг вместо воплей зергов и перестука автоматов стали раздаваться человеческие голоса.
К реальности меня вернул Рейнор:
– Что с тобой парень?
– Всё в порядке, если забыть о сломанной жизни, проклятой войне и скверном табаке.
– Как будто с языка снял. И всё же смотри внимательно, чем набиваешь трубку.
Осознание того, что я вижу несуществующие вещи, не вызвало никаких эмоций. Главное, чтобы это не мешало мне выполнять обязанности. А если станет хуже, что ж, начну меньше пить и размышлять.
Нас было семеро: я, Рейнор, четверо гвардейцев Менгска и Родригез.
За две недели испанец (или ирландец, столетия времени и тысячи парсек расстояния стёрли память об ассимилированных давным-давно нациях) почти не изменился, разве что кожа на перееханной танком руке заросла, к усикам прибавилась редкая бородка, а на голове засеребрились седые волоски.
Мы добрались до посадочной площадки в тени космопорта. Я не знал, что толкнуло меня выбрать именно этот путь на орбиту. Наверное, дело в ностальгии. Ведь именно отсюда месяц назад я отправился на Мар Сару. Тогда казалось, что жизнь сломана. Теперь я знаю, что ещё и во многих местах.
Мы стояли и ждали. Минуту, другую, десяток. Небо пересекали эскадрильи «Фантомов». Корпулу ползло к закату, касаясь лучами верхушек сожжённых деревьев и нагромождений обломков, некогда бывших небоскрёбами. Беспрестанную стрельбу, взрывы и рычание зергов я вообще не замечал – настолько они стали привычными.
Наконец на площадку опустился челнок. Рядом зависли истребители. Мою жизнь кто-то берёг. Я не мог сказать о себе того же.
Угрюмые и молчаливые, мы забрались в фюзеляж. Рейнор скрестил руки на груди. Родригез, вздохнув, опустился в сидение. Проверив кресло на надёжность, я тоже сел.
От внезапного сильного ускорения я согнулся бы пополам, не будь пристежных ремней. Голова закружилась, под ложечкой засосало. Через пару минут раздался знакомый голос пилота:
«Внимание, взлёт!»
– Наша старая приятельница, – обратился я Родригезу.
Он нехотя кивнул.
За иллюминатором виднелся маленький кусочек Тарзониса. До боли похожий на Мар Сару кирпичный шар делал под нами последние обороты. Казалось, крип рос на глазах, захватывая всё новые территории. В городах бушевали пожары, в небе расползались чёрные пятна ядерных грибов. Последние защитники Конфедерации сражались с зергами и повстанцами в мегаполисах, ставших братскими могилами для миллионов людей. Представление повторялось вновь. Оставался последний акт...
Бросив прощальный взгляд на агонизирующую планету, я погрузился в воспоминания.
Неделю назад мы победили на Антиге Прайм. Или, если быть точным, скормили планету зергам вместе с карательными войсками и колонистами. Дюк с «Альфой» переметнулся на нашу сторону. Пожар восстания стремительно охватывал миры сектора. Шли дни, колонии одна за другой переходили под власть Менгска. Это был настоящий блицкриг. Военачальники прошлого могли бы только позавидовать.
Первого января адмирал вызвал меня, Дюка и Рейнора на совет. Мы с Джимом вовсе не рвались работать с Эдмундом, но выбора у нас не было. Дюк рассказал о слабых местах в обороне столицы Конфедерации. В тот же день подразделение «Альфа» обрушилось на главную орбитальную платформу Тарзониса. Она носила название «Новый Геттисберг» в честь города, над которым повисла на привязи стационарной орбиты.
Я вёл в атаку передовой отряд. Мне уже было наплевать, командовать ресоциализированным быдлом или «настоящими» людьми. Я мог без колебаний принести в жертву победе кого угодно.
Солдаты быстро разобрались с укреплениями, которые когда-то сами и возвели. Защитники продержались считанные часы. Как трофей, нам досталась одна из трёх ионных пушек – немыслимой мощи орудий орбитальной обороны. Две другие конфедераты успели вывести из строя.
Затем флот Менгска высадил на планету десант. Первые же стычки показали наше полное превосходство. Конфедераты отступили в мегаполисы. Несколько дней длились безуспешные попытки штурма ставших крепостями урбанистических язв. Силы сторон истощились, и враг предложил перемирие. Но не успели парламентёры взойти на борт «Гипериона», как Менгск пустил в ход главное оружие – зергов. Пси-эмиттеры привлекли на планету бесчисленные рои. Города превратились в кровавые бойни.
Что до парламентёров, то о них больше никто не слышал. Вряд ли в хронике Империи Менгска им найдётся место.
На моих глазах сотни миллионов человек были привнесены в жертву жадности и властолюбию единиц. Я был на стороне последних и даже не попробовал вмешаться. Сомнения не давали покоя, потому что, хоть моя душа и была безнадёжно изувечена, я ещё отличал добро от зла.
О Конфедерации, Тарзонисе и его жителях можно было говорить в прошедшем времени. Покидая планету, где я был рождён, но которую никогда не считал домом, я осознал, что у таких, как я, не бывает родины. А ещё я понял, что не все соратники Менгска похожи на меня. Вспомнил о Рейноре, Либерти и... Больше ни о ком. Ох, и мало хороших парней в свите адмирала.
Челнок нещадно тряхнуло. Опустилась аппарель, а через минуту из громкоговорителей вырвалось:
«Внимание, посадка!»
Ну, это уже перебор. Я подошёл к двери кабины. Погоны командора говорили сами за себя, и дверь скользнула вбок.
– Встать! – приказал я пилоту, и она, расстегнув ремни, поднялась с кресла. Я прочёл на бейдже имя.
– Поздравляю с повышением, Надя. С завтрашнего дня ты уборщица. Всего наилучшего.
Оставив девушку недоумевать, я вместе с остальными покинул челнок. По пути в кабинет Менгска никто не проронил ни слова. Мы то опускались, то поднимались по тронутым ржавчиной ступеням. Металлические стены как будто готовы были в любой миг сомкнуться, раздавив нас в лепёшку, а потолок словно тёрся о мозги. На полу вспыхивали и гасли путеводные стрелки. Мимо проходили матросы и инженеры. Бросалось в глаза обновлённое оборудование и свежая краска на стенах – шхуна пирата становилась королевским линкором.
Мы добрались до коридора с дубовой дверью. Гвардейцы куда-то делись. Это настораживало. Во время предыдущих посещений, караул всегда был на месте. Может, те четверо, что пришли с нами – и есть вся гвардия Менгска?
Я пошёл к двери. Мои спутники остались стоять. Полчаса назад мне приказали явиться сюда вместе с Родригезом и Рейнором. Но на аудиенцию почему-то пригласили только меня одного.
Войдя в кабинет, я увидел Менгска склонившимся над шахматной доской. Он задумчиво катал по столешнице фигуру белого короля.
– Здравствуйте, Виктор. Садитесь.
Я занял стул напротив будущего Императора, настоящего Че-Гевары и просто мужчины среднего возраста с проседью в волосах. Передо мной находился человек, только что принёсший очередную гекатомбу. Победитель в конкурсе на самый массовый геноцид в истории. Трагедии миллионов большинство могут противопоставить лишь наивность, я – цинизм, а он – ложь. Менгск взглянул на меня. Шахматная фигура застыла в его руке.
– Мало кто мог бы справиться с заданием, ради которого я вас вызвал.
Эти тщательно продуманные слова больше не восхищали. Хорошо, что адмирал хотя бы не стал промывать мне мозги баснями о том, что Тарзонис якобы уже был заражён зергами до того, как сработали пси-эмиттеры. Он понимал, что я за человек.
– О приказе, который вы сейчас получите, должны знать только я и немногочисленные исполнители.
Он дал мне время подумать: отказаться и отвечать сейчас, или согласиться и понести ответственность позже.
– Слушаю, адмирал.
Менгск щёлкнул пальцами. Загудел голопроектор. В воздухе возник призрак Тарзониса. Корпулу отражалось в зеркалах океанов, ремень джунглей опоясывал экватор, кружево облаков отбрасывало тень на поверхность. Сверкали паутины мегаполисов. Такой планета оставалась лишь в памяти компьютера.
Вдоль голограммы заструились подписи. Изображение масштабировалось, показывая Новый Геттисберг – небольшой городок в несколько десятков миллионов жителей. Разбитый улицами на кварталы, он напоминал огромную шахматную доску.
Архивные снимки сменились современными. Повсюду бушевали пожары, тучи дыма нависали над руинами, расползались шапки ядерных грибов. Брошенные дома устилала фиолетовая плёнка крипа, повсюду возвышались здания зергов, небо заполонили стаи муталисков.
Масштаб уменьшился настолько, что я в деталях увидел одну из площадей города. На покрывавшем её крипе белели человеческие кости. Площадь была опоясана двойным кольцом защитных зданий и расколота огромными трещинами, вдоль которых возвышались ульи и созревали целые поля коконов.
Голограмма застыла, показывая огромного белого червя, наполовину вросшего в крип. Что это значило? Зергами руководит раса злобных космоглистов?
– Никто ещё не сталкивался ни с чем подобным, – сообщил Менгск. – Аналитики выдвинули некоторые гипотезы.
Он выжидающе взглянул на меня.
– Существо защищено так, как мы защитили бы генштаб, – начал я. – Полагаю, оно командует зергами. Какой-то мозговой центр. Но наверняка есть что-то над ним. Ведь протоссы уничтожили все заражённые миры. Главный зерг не стал бы посещать Тарзонис, пока существует опасность испариться вместе с планетой.
– Блестяще, – Менгск подошёл к шкафу и достал чемоданчик. – Продолжайте.
– Мы подавили разведку конфедератов совсем недавно. Скорее всего, они успели узнать об этом существе.
– Превосходно, – адмирал с улыбкой вскрыл чемоданчик. Внутри была портативная атомная бомба.
– Учебная, – выдали мы одновременно.
– У боевой клавиатура была бы красной, – объяснил я.
– Вы знаете, как ею пользоваться?
– Нет.
Корпусом бомбы служил неокрашенный стальной цилиндр. Защитное стекло скрывало цифровую клавиатуру. И больше ничего. Массовое убийство без шелухи. Пальцы нажимают несколько кнопок – и на тебе одном висит преступление, за которое можно отправить на эшафот тысячи.
– Проще простого. Разбиваете стекло и вводите последовательность из шестнадцати цифр. Первые двенадцать – код активации. Остальные – время до взрыва в секундах. Одна ошибка – и таймер автоматически выставляется на полминуты. Лучшее в этом устройстве то, что как только обратный отсчёт запущен, предотвратить детонацию уже невозможно.
Я не был дураком. Всех дураков отправили на передовую, где они и сдохли. Я понимал, к чему клонит Менгск. Он собирался всучить мне грязную работёнку.
Адмирал дотронулся до панели управления, и масштаб голограммы снова увеличился. Теперь усеянные изуродованными трупами улицы, сожжённые парки и обвалившиеся дома можно было разглядеть во всех сочных подробностях. Карта окрасилась в красный и синий. Первого было меньше.
– Красные – это наши войска, – объяснил Менгск. – Им пока нельзя эвакуироваться. Синим обозначена территория, удерживаемая конфедератами. Они ждут подкрепления. Если дождутся – наши солдаты не устоят. Врагу удалось подобраться к существу вплотную. Трудно представить, как его уничтожение повлияет на зергов…
Долгий путь я прошёл – от спасения людей от чудовищ до спасения чудовищ от людей ради продолжения геноцида. Слава революции!
– Но, если перейти в наступление, чтобы защитить, кхм, мозговой центр зергов, это лишь убедит конфедератов в его значимости.
– Поэтому я и предлагаю решение малой кровью. – На части карты, окрашенной синим, появился белый кружок. – Это военный госпиталь. Благодаря ему, конфедераты почти не несут невосполнимых потерь. Даже если от солдата остаётся кусок кровоточащего мяса, не позже, чем через час, он возвращается на фронт. Одна клиническая смерть следует за другой. И так без конца. Мозг не выдерживает, воскрешённые бойцы сохраняют подобие рассудка лишь с помощью сильнодействующих препаратов. Этот госпиталь – не место, где дарят жизнь. Здесь отбирают смерть. Его необходимо уничтожить.
Менгск лгал, глядя мне в глаза. Адмирал сам не отказался бы от такого способа использования солдат, будь у него возможность. Я понимал, в какую ловушку меня загоняют. Но ничего не мог поделать.
– Я готов, – ответил я. – Не зря мы подавили разведку конфедератов. Девять шансов из десяти, что удастся выдать наш челнок с десантом за их с ранеными. С возвращением посложнее…
– Нет, этим способом вы выберетесь. Отправляйтесь в ангар номер восемь. Там узнаете подробности. Боевой образец бомбы находится там же. Запомните цифры: один, пять, ноль, четыре. Это первая часть кода. Скажите Родригезу и Рейнору, пусть заходят ко мне по одному. Желаю удачи.
Я покинул кабинет, бросил пару слов Серхио и направился к восьмому ангару.
Я понимал всё меньше. Зачем Менгск отправил нас на это задание? Адмирал наверняка знал о связанных со мной странностях, с которыми на Мар Саре столкнулся Родригез. Возможно, Менгск хотел снова поставить меня в условия, в которых я себя выдам. Значило ли это, что я уже не интересовал его, как командир? Может быть, очередная стадия испытаний пройдена, и минута, когда меня усыпят, распилят череп, вынут мозг, нарежут его ломтиками и разложат по чашкам Петри, ближе, чем хотелось верить.
Стеклянные створки скользнули в стороны, и я вошёл в аптеку. Стены покрывала реклама лекарств и советы врачей. Я улыбнулся при виде красочных картинок с гноем, в который превращают внутренние органы табак и алкоголь. Оружие, которое могло убить меня в любой день, поступало с человеческим телом намного изобретательнее.
Посреди комнаты стоял столик. На нём лежали блокнот и ручка. Вырвав лист, я написал название препарата и сунул аптекарше.
– Вы дадите мне это, потому что я вот кто, – я указал на командорские погоны.
Фармацевт положила на прилавок шприц и две пластиковые ампулы, наполненные чёрной, как нефть, жидкостью.
Я добрался до нужного ангара. Потолок подпирали пусковые шахты ядерных ракет. Над головой болтались крюки кранов. Стены были украшены знаками радиоактивной опасности. Матросы помогали экипироваться десантникам, автоматы были сложены в пирамидки, разобранные скафандры дожидались, когда их наполнят обречённой мясной начинкой.
– Наконец, – заговорил со мной Рейнор. – Вижу, ты спокоен и уверен в успехе. Зря. Сейчас я объясню тебе, что задумал наш благодетельный адмирал.
– Неужели мы оседлаем ракету? – пошутил я.
– Внутри шахт находятся прототипы десантных капсул.
– То есть будет хорошо, если мы приземлимся хотя бы в сотне километров от цели.
– Будет хорошо, если мы вообще приземлимся.
– Успокойся, сегодня не мы расходный материал Менгска, – говоря это, я радовался, что могу быть уверенным хоть в чём-то. Адмиралу точно не нужны мои сгоревшие в атмосфере кости.
Это просто – засунуть ноги в стальные штанины, руки – в рукава. Скафандр включается, активизируются сервоприводы и гидравлика. Ставлю на место грудную пластину, надеваю шлем, прячу кисет в ячейку для запасного магазина, незаметно кладу туда две ампулы и шприц – на всякий случай.
На виртэкране высвечивается биометрия – набор цифр и графиков, доказывающий, что я ещё жив. Движения в стальной скорлупе точные и плавные, как будто это вторая кожа. Я протискиваюсь в десантную капсулу. Огромная снаружи – тесная внутри, она заключает меня в своём чреве. Безучастный взгляд закрывающего люк матроса. Темнота. Загорается зелёный свет. Свистит откачиваемый воздух. Голос в шлемофоне начинает обратный отсчёт. Меня пробирает озноб, дыхание учащается – трудно сохранять контроль над телом, когда оказываешься в жерле пушки, нацеленной в бездну.
Но разуму всё равно. Мне уже всё равно.
Следующая глава: http://www.proza.ru/2011/03/13/1738