- Возвращаясь к разговору, - задумчиво говорит Богослов, пожевывая неизвестно откуда добытую травинку. – Что если души людей – это души ангелов?
- Души людей – это души людей. А души ангелов – это души ангелов, - раздраженно отвечает любитель пончиков, пытаясь достать до чешущегося крыла. – Нельзя их смешивать и отождествлять.
- Но ведь ангелы иногда приходят в мир людей.
- Бывает такое.
- Значит, на какое-то время они становятся людьми.
- Можно и так сказать.
- Получается, их души – это души людей?
Автобус мерно гудит, плавно подскакивая на кочках. Женщина с серыми глазами болтает ногами, лукаво поглядывая то на Богослова, то на жующего ангела.
- Получается так, - неохотно соглашается последний.
- А если человеку суждено стать ангелом, то об этом становится известно еще при его жизни. Следовательно, души таких людей – это уже души ангелов, - торжествующе подводит итог Богослов.
- Хорошо, ты меня убедил. Но в этой формуле существует ряд исключений. Не все души людей – это души ангелов, и наоборот.
- Хорошо, в таком случае, почем душа ангела? Она дороже души человека?
Ангел, наконец, дотягивается до зудящего крыла и скребет ногтями по металлу. Сероглазая женщина отщипывает кусочек пончика и кладет его в рот. Богослов сидит, прислонившись лбом к стеклу, и глядя на большие фигурные снежинки, плавно кружащиеся в воздухе.
- Для Бога все души равноценны, - неохотно отвечает ангел.
- Одинаково ценны или одинаково бесценны? И что понимать под бесценностью? То, что они одинаково дороги, или то, что они ничего не стоят?
- Мне кажется, - говорит сероглазая женщина, и оба поворачиваются к ней. – Мне кажется, цена человеческой души определяется ее весом в теплых и немного жестких божественных ладонях.
Некоторое время слышен только мягкий гул мотора и едва заметный треск табака в трубке водителя. Затем ангел снова начинает скрести зудящий металл, а Богослов – смотреть в окно, пожевывая травинку.
- Как котенок, - продолжает женщина, зная, что они все равно ее слушают. – Который скоро вырастет и станет большим-пребольшим. Но Бог выдержит. Он ведь…
- Вседержитель, - улыбается Богослов, открывая форточку и высовываясь в танцующий снег.