Основано на реальных событиях.
С ранних лет Труба не давала покоя Марату. Он смотрел на неё со страхом, будучи совсем малышом, крепко сжимая руку отца. Он смотрел на Трубу с уважением и лёгким волнением в школьные годы. Потом заботы разной степени тяжести навалились на его юную голову, заставив почти позабыть об этом тупике в детском сознании, которое требовало приключений.
Но теперь Труба снова высилась на горизонте. Раньше он наблюдал за ростом шпиля из окна отцовского «москвича», теперь – через стёкла тёмных очков. Марат нёсся по дороге на «горнике», под ровный стрекот цепи и гудение колёс. Дымящаяся башня смела с его лица улыбку, которую он не снимал с раннего утра, как проснулся для пробежки на стадионе.
- Твой папа сейчас там? – спросила Вера. Её велосипед ехал почти вровень. Волосы девушка завязала «хвостом», поэтому от встречного ветра трепетала только её курточка и шортики.
- Сегодня не его смена. – Небольшую дрожь в голосе Марата никто не услышал. Он подумал, что похожие слова говорят в молодёжных ужастиках, когда дети собираются что-то сделать без ведома родителей. И обычно это заканчивается для них серьёзными проблемами. Марат не любил проблемы, боялся Трубы, боялся гнева отца. Которого он очень любил. Но ещё больше он любил Веру, и поэтому пошёл на такой риск.
Веру сложно было назвать красивой. И это отчасти волновало Марата: она ему нравилась, они общались уже много лет и знали друг о друге буквально всё. Она была низенькой, чуть больше метра с половиной. И Бог с ним, с ростом. Но рост Марата превосходил метр-девяноста. Рядом с Верой он порой чувствовал себя неловко, особенно когда пытался приобнять её или наоборот. Один злой язык в старших классах назвал девушку Марата его комнатной собачкой. С обидчиком парень поговорил, как следует, но неприятное словосочетание крепко засело в голове и уже не собиралось её покидать никогда.
- Такая высокая! – улыбнулась Вера.
- Высокая, - согласился Марат.
- Прям как ты!
Она тоже носила очки, только не тёмные, а простые, для близоруких. Линзы ей не нравились, Марат и не настаивал никогда, хотя он не мог не признать, что очки портили её внешность: они были аккуратными, в дорогой оправе, но постоянно сползали по крохотному носику, особенно когда она говорила, а говорила она много. Вера поправляла их указательным пальчиком, каждые секунд двадцать, Марат даже засекал. Губы она красила приятной неяркой помадой, но без неё они выглядели неживыми и сухими. Щёки её часто заливались сильным румянцем, по поводу и без, а уши у неё были немножко загнуты сверху. Говорят, такое бывает, если неправильно надевать шапку в детстве. Вера не испытывала по этому поводу неудобств, зато их за двоих ощущал Марат. Он слышал, что о них говорят люди, его друзья и просто знакомые, он видел, как они смотрят на них, и это его тревожило. Самое интересное, что выбор у Марата имелся огромный: он был крепкой спортивной наружности, у него было интересное запоминающееся лицо («Как у героев мультиков» - загадочно говорила Вера, «Как у бабы» - улыбался спьяну отец), многие девушки в школе строили ему глазки, сами навязывались в круг общения. Но его пугала одна только мысль о расставании с Верой – девчонкой, с которой он дружил с песочницы – девушкой, с которой он крутил роман вот уже третий год.
- Большая сука! – хохотнул Максим, чья рубашка раздувалась на ветру впереди. Под ней была его легендарная майка, на которой он когда-то давным-давно выжег зажигалкой надпись «Пошёл на …» и схематичное изображение главного мужского «инструмента». Незнакомым людям нелегко давалось вести беседу с этим человеком, не только из-за того, что перед лицом красовалось такое обращение.
Марат не дружил с Максом. Наоборот, ему чертовски не повезло, что Макс считал его другом. Сказать ему как можно ласковее «э-э, парень, шёл бы ты отсюда» - опасно было для здоровья. Да, Марат не то что бы боялся товарища с футбольного клуба, просто предпочитал ещё немного потерпеть, прежде чем узнает давний вопрос – кто же из них сильнее. К слову, Макс вечно получал жёлтые карточки и предупреждения за жёсткое отношение с соперниками. И всегда не соглашался с судьёй, даже когда противник качался по траве с разбитым носом.
Конечно, это была его идея – сломить Трубу. Марат не сомневался, что его «товарищ» не испытывал страха по предстоящему делу. Марат сомневался только в том, что Максим - нормальный человек.
Гнал он быстрее всех. И поторапливал отстающую компанию.
- Вы, ****ь, хотите в темноте взбираться? – кричал он. – Давай шустрее, Биби!
Так он называл четвёртого члена их небольшого отряда. С типичным южно-восточным именем – Бибигуль. Максим любил исковеркать его как-нибудь пошло и похабно. Почти десять лет он провёл в Казахстане, и всё равно не мог сжиться с непривычными именами и фамилиями. В школьные годы он сменил четыре класса по разным причинам, и нахохотался с одноклассников столько, что продлил себе жизнь лет на тысячу, не меньше. И этого ему было, как видно, недостаточно.
Биби отставала метров на пятьдесят от друзей. Вера постоянно оглядывалась и подбадривала её. Под казачкой поскрипывал старенький «горник» без рессоров и прочих модных атрибутов, типа спидометра. Несмотря на раскинувшуюся вокруг степь – дорога обычно либо поднималась в гору, либо спускалась. Переключатель скоростей работал плохо – цепь всё время спадала – поэтому Бибигуль ехала, что в гору, что с горы на одной скорости – на чётвёрке. Подъёмы были для неё настоящим испытанием.
- Бедная.
- Бедные мы, - нервно усмехнулся Марат, поглядывая на Трубу. Она уже высилась в полный рост, под ней теснились знакомые постройки электростанции.
- Да вы совсем придурки, - покачала головой Вера. – Нашли, чем заняться!
- Ага.
- Я так понимаю, что тебя бесполезно отговаривать.
- Ты меня знаешь, - вздохнул Марат и усмехнулся, надеясь успокоить девушку.
- Глупый, - пожала она плечами, посерьёзнев. Она тоже смотрела вдаль.
- Жопы, вы скоро? – окликнул их Макс, вырвавшись почти на сотку вперёд.
В решётчатом заборе, окружающем территорию электростанции по периметру, имелась незаметная дыра уже много лет. Марат о ней, естественно, знал. В детстве он облазил здесь каждый сантиметр, и только Труба оставалась для него непреодолимой преградой. Смена отца длилась около десяти часов, а его мальчуган пытался себя чем-нибудь занять, слоняясь по территории. Из-за этого Марат был одним из немногих, кому нравилось учиться. Он с радостью топал в школу, а затем в институт. Общую радость по поводу наступления каникул он не понимал. Внеклассное время скрашивали только его занятия футболом и бассейном. Ну и Вера.
- Нас расстреляют, нас расстреляют, - тараторила она, нервно улыбаясь.
- Тут охрана только у главных ворот, и то – старый дед какой-нибудь. Не бойся. Если поймают, максимум – штрафом отделаемся.
Велосипеды они оставили возле кучи ржавого металлолома. Передвигались без лишнего шума, сначала под навесными трубами, потом обогнули огромный саркофаг (другого слова Марат подобрать не смог), пробирались на заднем дворе двухэтажного офисного здания, пригибаясь под окнами, и вышли на асфальтированную дорожку, которая вела прямо к Трубе. На станции было людно, здесь и там ходили рабочие, рычала техника. Компанию студентов не раз заметили, и даже если что-то заподозрили, ничего не предприняли, только буравили ленивыми взглядами. Важно было не попасться на глаза кому-нибудь из начальства.
- ****ный небоскрёб! – выдохнул Макс, запрокинув голову.
- Мама-а, мне страшно, - со смехом и округлёнными глазами выдавила Бибигуль.
Они приближались к подножию Трубы. Ступали по её широкой тени и смотрели вверх. Тёмным конусом она возвышалась над ними и пронзала небо. Из неё валили тяжёлые мрачные клубы дыма, они неспешно переворачивались, откатываясь на юг длинной и грозной колонной. Солнце спряталось за Трубой, лучи пробивались только с левой стороны, где поблёскивала лестница, крохотной нитью протянувшаяся ввысь.
- Сейчас осторожнее, - предупредил Марат, выглядывая из-за угла. До назначенной цели оставалось преодолеть просторный двор, на котором обычно возилась техника. В детстве Марат наблюдал здесь за различными строительными работами, укладкой труб и проводки, а когда стал реже посещать с отцом его станцию, на площадке обычно теснились машины с сырьём и материалами. Вот и сейчас там мирно дремали грузовики, возле одного из которых топтались два водителя, курили. У них на шее болтались респираторы – новый писк моды. Раньше все без них обходились в самой загрязнённой точке Казахстана, и нормально, живут.
- Обождём?
- А смысл? Всё равно засекут потом. Погнали! - Макс смело выступил из тени.
- Рубашку хоть застегни.
Студенты пересекли двор, как ни в чём не бывало, искоса поглядывая на водителей. Те их тоже заметили, но то ли были увлечены беседой, то ли их не интересовали незнакомцы на территории станции, они не предприняли попыток задержать ребят.
- Вот она родная! - Марат похлопал ладонью по бетону, пока они огибали трубу в поисках лестницы.
- В книгу рекордов Гиннеса занесена! – сощурившись, улыбалась Вера.
Далее на пути возникли ступеньки с несколькими пролётами. Ребята перелезли через решётчатые ворота, запертые на цепь с двумя замками. Взбежали по ступенькам. У каждого сердце забилось чуть быстрее.
- Ещё не поздно отказаться, - без особой надежды заметила девушка Марата.
- Поздно! – ответил за него Макс. - Мы уже здесь. Тупо будет отступать.
- Прошу, - Марат жестом указал на начало лестницы.
- Нет, сам иди первый! – нахмурился Макс.
- Боишься?
- *** тебе. Не хочу просто, чтобы ты потом передумал и начал спускаться.
В душе у Марата похолодело. Мысль о том, что злостный Макс будет его подпирать снизу и поторапливать – пугала даже больше, чем сама задумка. Действительно, ещё не поздно отказаться.
- Максим, иди ты первым! – почти взмолилась Вера. – Вдруг ты быстро захочешь лезть, а Марат будет мешать…
Максим скривился, и Марат думал, что сейчас прозвучит грубость, но лицо его разгладилось:
- Нам некуда спешить.
- Ладно, хорошо! – сдался Марат. – Я буду первым. Кто покорит эту высоту! – Тут он ехидно ухмыльнулся.
- Хорошо-хорошо, - не менее ехидно улыбался Макс.
Марат коснулся перекладин. Ожидал, что они будут ледяными и скользкими, а оказались сухими и неприятными на ощупь. Будто никто никогда их не трогал. Они казались неустойчивыми, рассыпчатыми. Начал взбираться по лестнице, поглядывая вниз. Максим ещё стоял рядом с девчонками.
- Я бы ни за что в жизни не полезла, мамочки! – проговорила Бибигуль.
- Ой, бля, а если бы собаки за тобой гнались? Ты же их ещё больше, чем высоты боишься!
- Ну ладно, немножко бы поднялась! Но не так же высоко!
- Четыреста метров с ***м!
- Во-во!
- Короче ясно всё с вами! Увидимся на том свете!
Марат почувствовал движение снизу – Макс поднимался за ним вслед – рукоходная лестница едва ощутимо задрожала. Проклятье, подумал парень, но продолжил подъём. Они добрались до большого пролёта, опоясывающего Трубу снизу. Здесь подчёркивалась самая широкая её часть. Дальше – чем выше, тем уже она будет становиться.
- Нас ещё не засекли?
Они стояли на площадке, держась за перила и оглядывая территорию электростанции с высоты пяти этажей. Людей, спешащих к Трубе, не замечалось. Только девушки крутились у её подножья. Вера снимала парней на мобильник.
- Вроде нет. Может, и тихо всё пройдёт.
- *** там, - поморщился Макс. – Залезем выше – запалят. Ну что, пошли?
- Дам вперёд! – решил поджентельменствовать Марат. - Да тише, тише, успокойся, ладно, ладно. Я иду. Иду я. Успокойся. Блин.
Подъём продолжался – монотонное передвижение руками и ногами. Марата посетила тупая, как угол китайской шляпы, мысль об отсутствии страховки. Любой страховки: и физической, и бумажной. И бог с ней с последней – ему ни горячо, ни холодно, сколько денег получит отец за его гибель – всё равно рано или поздно пробухает. А вот верёвка какая-нибудь не помешала. Что будет, если он сорвётся? Нога соскользнёт, перекладина отвалится…. Ладно, если на большой высоте. Но если где-нибудь сейчас, на седьмом-восьмом этаже, он ведь ещё может уцелеть. Приземлится на конечности, получит сотрясение, переломы…. Может остаться инвалидом на всю жизнь, впасть в кому, превратиться в «овоща». Он даже не сможет покончить самоубийством потом – не дадут. Что тогда?
Ступенька за ступенькой, шаг за шагом, метр за метром. Не смотри вниз. Марат видел перед собой только Трубу, уходящую далеко ввысь, упиравшуюся в серое небо.
- Вы только держитесь, мальчики! – еле слышно долетело снизу.
- ****ь, - непонятно к чему ругнулся Макс, впрочем, такое бывало.
Когда они добрались до следующего пролёта, Марат ступил на решётчатую платформу и протянул испуганное «воооу!», схватившись за перила дрожащей рукой: он почувствовал, как опора едва ощутимо прогибается под его ногами, реагирует на чужое присутствие. Как говорится – душа ушла в пятки, а сердце заколотилось невероятно быстро, казалось, сейчас будет приступ. Чёрт, чёрт, чёрт…
- Сука, знаешь, что мы сейчас сделаем? - недовольно заговорил Макс, поднявшись на платформу, отчего она снова содрогнулась. – Однако ты побелел чего-то. Хах, сосцал что ли?
- Ничего не сосцал, - хмуро буркнул парень, хотя до боли в пальцах вцепился в перила платформы, глядя с высоты вниз. Девушки у подножья трубы теперь напоминали миниатюрных игрушечных человечков.
- Знаешь, что мы сейчас сделаем? – спросил Макс снова. – Ну-ка снимай ботинки.
- Не понял.
- Я сказал, снимай, бля, сраные ботинки!
- Нахрена? Эй, обожди! …
Макс наклонился, схватившись за кроссовки друга. Марат испугался, что тот попытается перекинуть его через перила, поэтому ещё крепче в них вцепился. Макс стащил обувь и неожиданно бросил кроссовки вниз. Девушки слегка взвизгнули, разбежавшись.
- И что это ты учудил?
- Заебала грязь, которая с них сыпалась на рожу!
- Ты что, идиот?
- Давай полезай дальше!
- Ты что.… А слабо было попросить меня отряхнуть их?
- За идиота ответишь!
- Ты головой думаешь?
- Полезай, говорю!
- Я никуда не полезу! Нахрена ты их скинул?
- Ты реально сосцал. Белый, как мел.
- Даже если так! Ты ведёшь себя, как придурок!
- Ты будешь лезть или нет?
- Нет!
- Ты… ты охуел?
- Пошёл на ***.
- Ты бля охуел, я смотрю.
- Макс, я спускаюсь.
- Я тебе сейчас спущусь! Полезай дальше! Я что – зря сюда пёрся?
- ****ь! - Марат заскрежетал зубами, но накатившая злость внезапно придала ему смелости. Вместо того чтобы дать в челюсть обидчику, он подошёл к лестнице и продолжил подъём.
- Вот, другое дело, - доносилось снизу.
- Да пошёл ты.
- Мистер Дырявые Носки.
- Пошёл ты!
- Ты что-то нервничаешь здесь. Вдали от Веры.
Вера. Марат смотрел на проплывающий перед ним бетон и перекладины лестницы с потрескавшейся краской, думая о своей девушке. Она наблюдала за ним с земли, на маленькую никчемную точку, и переживала за него. Он знал, что переживает. Сколько ещё времени они пробудут вместе? Год до окончания универа? Как потом с ними обойдётся судьба? Ради кого он решился на этот глупый поступок – ради себя или своей любви?
- Ой бляяя…
- Что там у тебя, Макс?
- ****ь. Не смотри лучше вниз. Отвечаю, не лучшая идея.
Марат остановился, посмотрел и пожалел об этом. Пальцы теперь не хотели отрываться от поручня. Детский страх сковал движения… Мама, папа, кто-нибудь! Снимите меня отсюда! Я не могу пошевелиться.
Мама. Она умерла, когда он был совсем маленький. От рака кожи. Жалкие обрывки воспоминаний с её участием перекликались со старыми фотографиями в семейном альбоме: вот она с ним возле новогодней ёлки на чёрно-белом снимке, вот она с ним и шариками в руках где-то у моря, вот она с ним сидит на полу и помогает строить домик из кубиков…. Последняя фотография – она с маленьким (тогда ещё довольно пухленьким) Маратом стоит на фоне школы первого сентября, когда он шёл в первый класс. Лицо, немного посеревшее от болезни, волосы некрасивые, чёрные как сажа, глаза накрашенные, но измученные, блеклые… а улыбка будто добавлена через «фотошоп»: настолько живая и не под стать её виду. Она была действительно счастлива. И умерла в том же месяце.
- Отдохнём.
- Перекурим.
Максим достал сигареты, по традиции предложил товарищу, но тот отказался. Спортсмен, называется, думал он. Парни стояли на новой платформе. Марат поглядывал вверх и вниз, прикидывая, сколько они преодолели, и сколько ещё лезть.
- Меньше половины, - вздохнул.
- Устал?
- Ну нет…
- Тогда продолжим.
Они снова перебирали ногами и руками, ощущая себя то ли пожарниками, то ли скалолазами, то ли придурками. Бессмысленная идея, бессмысленные движения. К чему было рисковать? Что это давало им? Ну покорят они Трубу, расскажут даже паре-тройке знакомых, ещё кому-нибудь, кого это вообще не будет волновать или не поверит….
Труба. Вот в чём загвоздка. Она иногда снилась Марату, редко, в основном в детстве. В кошмаре он долго-долго поднимался пролёт за пролётом к её сужающейся вершине, желая заглянуть внутрь.… И если доползал, то там, внутри, его поджидала… пропасть. Тьма тьмущая, которая как магнит тянула его к себе. Он сопротивлялся…
…рваные простыни…
Он пытался вывернуться из невидимой хватки….
…заплаканная подушка…
Он пытался отвернуться, не смотреть в эту Чёрную Дыру, но она притягивала с такой силой, что он уже падал и не мог повернуть голову – лицо, словно присасывалось…
…холодный пот…
Он начинал падать и кричать. Дыма при этом почему-то не было – тьма и пустота. Он падал, и при разгоне ветер начинал сильно холодить его пах, парень сжимался от ужаса в комок, и кричал ещё громче, а несущееся за ним эхо делало его пронзительный крик оглушительным.
…он просыпался с криком, а отец даже этого не замечал. Иногда только ворочался у себя на тахте, бурчал что-то сквозь сон и продолжал храпеть. Потребовалось бы взорвать его дом, чтобы как-то разбудить после тяжёлого рабочего дня.
Школьный психолог уверенно заявлял, что Труба снится Марату в кошмарах на нервной почве. Конечно, это не исключало того факта, что он мечтал в детстве залезть на неё, самую известную трубу не только в Казахстане, но и во всём мире. Просто страх его несбывшейся мечты значительно усилился после смерти матери. Психолог считал, что кошмары прекратятся сами, главное чётко понимать, чем они вызваны, и смотреть на всё рациональным объективным взглядом. Он был прав – старый кошмар в последние годы уже перестал сниться, но теперь вдруг воплотился в реальность.
Станет ли он заглядывать в Трубу? Марат продолжал взбираться по лестнице, но не знал, что будет в конце неё. Боялся даже подумать.
- Ох, сука... Если я ещё раз посмотрю вниз, бей меня по ****у!
- Окей.
Вскоре они преодолели половину расстояния. Максим курил на очередной платформе, Марат вглядывался с двухсотметровой высоты в землю, где находились Бибигуль и Вера. Похоже, они махали руками.
- Охуенный вид.
- Это да.
Казалось, будто они смотрят на землю с самолёта. Электростанция уже не казалась такой масштабной. В отдалении виднелись квадраты полей и кромка леса. Солнце уже клонилось к закату, как раз где-то над Экибастузом. Нужно было поторапливаться.
Марат ожидал, что будет прохладно на такой высоте. Но, как ни странно, стало даже теплее. Воздух более спёртый и вонючий – то ли от дыма Трубы, то ли от всей станции целиком. Пожалуй, второе: парни входили в невидимое облако дерьма, парящее над самым загрязнённым районом страны.
- ****ь! – теперь выкрикнул Марат, нога которого сорвалась со ступеньки, и он чуть не рухнул вниз.
- ****ь… - испуганно донеслось снизу, Макс тоже остановился. На него посыпались крошки, попали прямо в глаза, и он ещё больше ругаясь матом, затёр их пальцами, держась за лестницу одной рукой.
- Сука пидарас конченный! – взвыл Марат. – В носках скользко! Всё из-за тебя!
- За пидараса ответишь!
- Сам ответишь сейчас!
- Только спустимся!
- Сейчас спущусь, хочешь, а? Сейчас, бля, спущусь!
Марат сделал два шага вниз, Макс испуганно блеял матом.
- Что, не нравится?
- Я… я тебе голову откручу… когда спустимся!
- Тогда не ****и.
- Бля, так ты сам…
- Не ****и!
Макс, на удивление, замолчал. Наверное, снова покосился вниз, увидел полоску лестницы между ботинок, врезающуюся где-то далеко внизу в твёрдую землю. Это и лишило его на время дара речи и желания спорить. Твёрдую-твёрдую землю.
Интересно, как его расплющит при падении? Вылезет ли мозг через трещину в голове? Что будет с глазами? Будут ли торчать кости из локтей и коленок?
Появился ветер. Такой ветерок можно было проигнорировать, гуляя под ручку с девушкой по набережной или в парке. Но не зависнув на высоте двухсот семидесяти метров. Здесь он походил на пинки постороннего человека, который пытается скинуть вас с лестницы.
- ****ь, - просто сказал Макс.
Они добрались до платформы, где по их расчётам заканчивались триста метров. Снова передохнули. Марат очередной раз отказался от курева, хотя уже был на грани.
Он погибнет в конце рассказа.
Максим почти не говорил, хотя всё также смотрел вниз. Марат не смотрел, боялся, его и так слегка мутило, хотелось присесть. Девушки пару раз что-то крикнули снизу, но разобрать не получилось. Парни помахали им руками – эгегей, мы здесь, нам не страшно.
- Лезем? – сухо спросил Макс.
- Может, ты первый?
- Нет.
Наверное, у него тоже головокружение, - подумал Марат. И это немного его подбодрило: будет интересно посмотреть, как Макс расколется, откажется от подъёма. Может, поэтому он лезет вторым? Утешая себя этой мыслью, Марат продолжал подъём.
- ****ь.
- Что там у тебя снова случилось?
- Ничего.
- Мне, может, носки снять?
- Смешно.
Марат подумал об отце. Как бы он отреагировал на то, что сын покоряет Трубу? Выпорол бы? Или похвалил, как смелого пацана? Сложно сказать. В последнее время отец подкалывал сына, что он слишком много пропадает в интернете, на сайтах вроде «вконтакте.ру». Для отца это было чем-то типа сайта знакомств, он не понимал, что интересного в этом находят люди. Марат любил отца, уважал ещё больше: смерть жены тот перенёс молча и стойко, будто не заметил, на похоронах выглядел сонным, зато оживился к поминкам. Выпить он всегда любил в хорошей компании.
- Хули она такая высокая? – крикнул Макс.
Они заржали. Марат покосился вниз и со страхом прижался к лестнице. К этому невозможно было привыкнуть.
Оставалось две платформы, вроде бы совсем небольших.
- Мы почти добрались.
- Угу.
- А потом, прикинь, ещё слезать столько же? – Марат натянуто рассмеялся.
- Могу тебе устроить мгновенный спуск.
- Не надо.
Они преодолели четыреста метров. Передохнули на предпоследней платформе. Обошли её по кругу – она была совсем маленькая, по сравнению с другими. До следующей оставалось ступеней тридцать. А потом и того меньше…
Ветер рассвирепел не на шутку. На краю слуха можно было различить тяжёлое гудение. Возможно, это так он завывал в трубе, как если подуть сбоку на горлышко пустой бутылки.
- Она раскачивается! – ужаснулся Марат, крепко держась за поручни. – Труба раскачивается на ветру, чувствуешь? Совсем чуть-чуть…
- Не ****и. – Макс доставал третью сигарету дрожащими пальцами стоя на платформе, спиной прислонившись к бетонной стене. Первую скурил, вторую случайно уронил.
- Я тебе отвечаю.
- Я сказал - заткнись!
- Она раскачивается! – Марат трогал одной рукой бетон. На его лице читался ужас. – Платформа скрипит! Что если она упадёт?
- Заткнись! ****ь! – Макс выронил третью сигарету. Она проскользнула между толстых прутьев платформы и долго-долго летела вниз.
- Слушай, а вдруг тут не рассчитано на двух человек? Что если мы – лишний вес? Там же, небось, техника безопасности где-нибудь есть… Может, там сказано – не больше одного человека?
- Заткни свою ****ную пасть, ты меня слышишь?
- Из-за нас она раскачивается… Мы доберёмся до вершины, она наклонится и рухнет…
Макс схватил Марата за шкирки и заорал в лицо, брызгая слюной:
- Заткнись! Заткнись! Заткнись!
- Максим.
- Заткнись, ****ь!
- Максим.
- Что, бля?
- Я не полезу.
- Полезешь! Вперёд!
Он толкнул Марата. Тому пришлось продолжить подъём. Поручни стали скользкими и грязными – чёрными от копоти. Марат со страхом взглянул через плечо вниз. Под ним раскачивалась приближающаяся шевелюра Макса – мрачная и злобная.
По земле далеко внизу расползлись широкие зловещие тени. Красное солнце слепило из-за горизонта левый глаз.
Марат прикинул, как они выглядят с земли. Сможет ли Вера или кто-нибудь разобрать снизу, что Марат упал не сам, а его столкнул этот псих?
А что если он столкнёт его потом… внутрь Трубы? В тёмную бездну детских кошмаров?
Полезли вдвоём, а спустится он один.
- Максим, а где Марат? – спросят его.
- Э, а он разве не с вами? – удивится он. – Я его не видел. Мы разминулись.
Дурацкие мысли. Дурацкая Труба. Дурацкий ветер.
Она качается, качается, качается.
Не выдержит нас, господи, мы умрём, мы оба умрём.
Не выдержит, не выдержит, качается, не выдерж…
Хрясь! Один из поручней с коротким треском ломается, а изумлённый Марат как раз держится за него двумя руками. Он начинает отклоняться назад, в ужасе разинув рот, раскрыв глаза и с бешеной скоростью махая руками, пытаясь зацепиться за отдаляющуюся лестницу. Последняя надежда – ноги! Но они тоже не удержались! Он попытался зацепиться носком за ступеньку, но зачерпнул лишь воздух, воздух, воздух….
Бляяяя…. Ааааааа…….
Марат падает, он вдруг понимает, что ему ****ец. Понимает, что спастись невозможно. Он всё ещё смотрит вверх, видит, как отдаляется верхний обод Трубы, как бежит мимо него лестница, проскакивает скорчившийся Максим, вполоборота наблюдающий за гибелью товарища. Он что-то кричит, но не слышно, не разобрать из-за воя в ушах. Марат верещит на самой высокой ноте, которую может выдавить, он разворачивается в воздухе, ветер треплет его ресницы, щёки, одежду… Яростный ветер захлопывает его рот, зубы откусывают кончик языка, но Марат этого уже никогда не почувствует и не осознает. Он с огромной скоростью приближается к земле, выставляет перед собой бледные трясущиеся руки и ноги…. Там Вера, она смотрит на него, разинув…
- Чё стал, бля?
- Я не могу.
- Ты охуел?
- Я не могу. Да. Я не могу. Пожалуйста.
Марат прилип к лестнице и не существовало силы, способной оторвать его.
- Ты сосцал?
- Да. Я не могу. Я не могу.
Ветер рвал его волосы, оттягивал за одежду в сторону, в руки Смерти.
- Осталась ***ня!
- Я не могу.
- Посмотри вверх! Осталась ***ня! – кричал Макс, срывая голос.
- Я не могу.
- ****ь!
- Я не могу.
- Дай пройти тогда, слезай на платформу!
- Я не могу.
- Ты чё охуел?
- Я не могу, прости, прости…
- Дай мне пройти, бля!
- Я не могу!
- Дай мне пройти, сука!
Он дёргал его за ногу, стянул даже носок, брезгливо отбросив в сторону и снова дёргая за ступню.
- Слезай, бля!
- Я не могу!
- Ты идиот тупой!
- Я не могу!
- Я тебя убью нахуй!
- Я не могу!
- Ну всё, сука, заебал.
Макс полез дальше, не обращая внимания на Марата.
- Я не могу, - робко пискнул тот.
- Зато я могу.
Макс карабкался поверх него, обхватывая руками и ногами. Сейчас в этой позе они оба не находили ничего смешного. Когда Макс прислонился грудью (своим «Пошёл на…») к затылку Марата, тот услышал как сильно и быстро колотится сердце товарища.
- Сцуль! Такой сцуль!
- Я не могу.
- Тут ведь ***ня осталась!
- Прости.
Макс карабкался всё выше и выше. Достиг последней платформы, пару секунд подержался за неё рукой, и полез дальше. Он что-то бормотал. Теперь из-за ветра уже не получалось разобрать.
- Я должен слезть, я должен слезть. Я смогу.
Марат сделал несколько движений, остановился. Потормозил, борясь с охватившей его паникой. Вдох, выдох, вдох, выдох. Раз, два, три. Вдох, выдох. Ещё несколько шагов – и вот он на платформе. Коленки дрожат. Мутит. Не смотри вниз. Не смотри вниз. Не смотри, сука, вниз.
Он поднял голову и увидел в закатных лучах Макса – на самой вершине. Тот уже стоял на последней ступеньке, хватаясь за ободок Трубы. Он заглянул внутрь и поморщился от дыма, плюнул туда, сказал слово «***», а потом начал слезать.
Они благополучно спустились и поехали домой. Всё.